Лес твоих грёз - Дарья Олеговна Бойко

не бывала. Но она была уверена, что все в городе, как и она, испытывают странную тягу спуститься туда, вниз и полазить в темной чаще по густому бурелому.

Как и положено, про странное темное место рассказывали еще более странные истории. Кто-то говорит про то, что там полным-полно медведей, которые отчего-то не могут впасть в спячку и становятся каждую зиму шатунами и задирают попавших к ним людей. Кто-то шепчет про жуткое вонючее болото в самой глубине чащи. А кто-то ехидно смеется про химические отходы, похороненные там еще советскими властями.

Как бы то ни было, а истории водились и в избытке. И Женя отчего-то была уверена, что в каждой из этих страшилок есть толика правды, ведь истина всегда где-то посередине.

Незаметно пролетело время до вечера. Пришла пора собираться домой, иначе велик риск начать выслушивать мамино бухтение. Женя поднялась на ноги и поправила рюкзак за плечами. И уже развернулась, чтобы пойти домой, однако не удержалась и кинула последний взгляд на темный лес. Он звал, он настойчиво шептал в ее ушах: «Приди ко мне! Приди же!»

Защемило сердце. Настойчиво, болезненно. Тук-тук. Стопы сами собой повернулись в сторону лесной чащи. «А к черту все!»— мелькнула мысль в голове Жени, и она побежала…

В сторону дома.

Серые панельные девятиэтажки в Женином дворе стояли эдаким колодцем, внутри которого находилась детская площадка, построенная из железных труб по принципу: «Палка-палка, вот и турник, добавим еще и получим лестницу». Из всего того, что было нагорожено во дворе, дети пользовались только песочницей, а все остальное приватизировали женщины старой закалки, каждое утро, за исключением дождливых дней, развешивавшие на турниках постиранное белье. Дети же и подростки предпочитали бегать в соседний двор, где на высокую сосну кто-то особенно рукастый подвесил две тарзанки. Заботливые родители во главе с учителями местной школы часто порывались вырвать этот корень зла и детских травм, но старшеклассники упорно им противостояли, каждый раз возвращая самодельные качели на место. Женя и сама любила эти тарзанки, особенно ту, что повыше. Если посильнее раскачаться на ней, то можно представить, как ты отпускаешь руки и влетаешь во-о-он в то открытое окошко на девятом этаже, где тетя Оля печет свой очередной кособокий тортик.

Скудное апрельское солнце уже начало клониться к закату, когда Женя наконец-то добралась до дома. Через парк она пробежала быстро, однако потом замедлилась и по городским кварталам буквально плелась, не желая возвращаться домой.

Но вот и подъезд, вот и дверь квартиры на четвертом этаже. Дверь была старая, обшитая коричневым дерматином, который давным-давно растрескался. Женя загремела ключами, но дверь оказалась запертой изнутри. В животе тревожно ёкнуло. Обычно в их семье так не делали. Женя позвонила, но не получила ответа, хотя слышала, что с той стороны к двери прошаркали резиновые тапочки.

— Мам, это я! — закричала Женя, начиная колотить в дверь со всех сил.

Тапочки по ту сторону еще раз шаркнули и наконец-то раздался щелчок двери. Девушка стремительно распахнула дверь, но за ней никого уже не оказалось: каким-то чудом мать успела ускользнуть.

В доме стояло напряжение. Оно походило на желе, которое выковыривают ложкой из банки. Женя начала поспешно разуваться, попутно отметив про себя, что ботинок отца нет на месте. Также как нет его домашних тапочек.

— Мама? — позвала она.

Не было ответа, но дверь кухни была закрыта и за ней виднелся ее силуэт.

— Маам? — Жене стало не по себе, когда он вышла из прихожей и бросила взгляд на гостиную, служившую родителям еще и спальней. Там царил хаос, будто полчища монстров покинули свое темное обиталище в шкафу, уничтожив и разворотив его на корню.

— Маааам…

Женя тихонько открыла дверь кухни. Мать сидела к ней спиной и на столе перед собой держала книгу. По серым тонким страницам расплывались уродливые пятна.

— Ты голодная? — спросила она, делая вид, что все как всегда. — Там на плите суп, он еще теплый, а…

— Мама, — оборвала ее Женя. — Что случилось?

— Он ушел, — прошептали дрожащие мамины губы.

Лопнул воздушный шарик их семьи. Мама то лепетала, то кричала, а то и вовсе срывалась в бессмысленные рыдания. В какой-то момент она вцепилась в Женину руку так сильно, что разорвала кожу, и на пол капнула кровь. И только в этот момент несчастная женщина опомнилась, шмыгнула напоследок и стремительно удалилась в ванную.

Женя осталась сидеть одна с этим мерзким, давящим грузом нелегкой взрослой жизни на плечах. В ушах свистело, а в голове под гнетом бурной юношеской фантазии проносилась отвратительная сцена последней ссоры ее родителей.

Отец пришел с работы раньше времени. Он не был пьян, от него не пахло женскими духами. Едва завидев свою жену, поднявшуюся на встречу, мужчина оттолкнул ее обратно на диван и кинул книгой. Кричал что-то, давил претензиями и какой-то давней затаенной обидой. Попутно он раскрыл шкаф и выкидывал из него все вещи, свои швыряя то в сумку, то в пакет, а вещи жены — в нее же. Мать была напугана и растеряна, сжалась в комочек в углу дивана и тихонько плакала. В конце концов он удалился, бросив напоследок, что это далеко не последняя их встреча. Несчастная женщина так и не поняла, чем была вызвана эта очередная вспышка ярости и все, что ей оставалось — сидеть в квартире и слушать свое бешено стучащее сердце во вмиг опустевшем нутре.

Женя поежилась. Не первый год отношения родителей портились день ото дня, и далеко не первый месяц отец даже не пытался скрыть, что ходит к другой женщине. Но возмущало девушку далеко не поведение отца, а инертность, вялость матери, которая плыла по течению и не пыталась поднять скандал или и вовсе выгнать отца взашей. И она понимала, почему мать так поступает. Она была инвалидом и не могла найти работу, которая оплачивалась бы достаточно для того, чтобы можно было содержать себя и несовершеннолетнюю дочь. И матери Жени приходилось терпеть издевательства и унижения лишь ради того, чтобы иметь средства к существованию.

На город медленно опустилась ночь, а Женя все сидела и сидела на кухне. Она уже давным-давно перестала думать о своей матери и отце, и просто смотрела на выцветшие кухонные обои. На окне чинно сидел черно-белый кот Тиша и взирал на любимую хозяйку, совершенно не ведая людских проблем. Над головой уже давно перестали топать соседи, удалившись на заслуженный отдых.

В ванной наконец-то перестала бежать вода. Вышла мать. Ее кожа и волосы были абсолютно сухими и даже