Крушение Кантокуэна - Андрей Жариков

Тит Титович рассказал Мирону, чем и как кормить Звездочку. Сначала пойло, как называл Умница пищу жеребенка, он готовил сам, а потом поручил Мирону. В большую литровую бутылку наливали разбавленное молоко и сыпали немного овсяной муки. Через месяц Звездочка научилась пить из ведра. Постепенно научилась щипать траву, с аппетитом ела отруби и овес. Росла быстро, на глазах.

От Мирона жеребенок - ни на шаг. Куда Мирон, туда и Звездочка. Бежит парнишка к озеру, она впереди, первая заходит в воду. Захочет есть - тычет мордочкой в ухо или заржет тоненьким голосочком.

Через год военный ветеринар уехал на фронт. Звездочка стала уже большая. Ела все, как взрослые лошади. Любила осиновые веточки, морковь, свеклу. Сено Мирон всегда кропил теплой, чуть подсоленной водой, и лошадь ела охотно. Оранжевая шерсть вылиняла. Звездочка стала светло-рыжая, как лисица. Хвост и грива светлые. Выпустит ее Мирон погулять со двора и говорит: "На луг". Она идет на луг недалеко от дома, и никуда больше. Придет время, сама возвращается домой. А если забудется, не приходит до вечера, Мирон выходит на крылечко и свистит, как филин. Не было случая, чтобы Звездочка не пришла на его свист. С полутора лет стали приучать ее ходить под седлом и в легкой упряжке. Дедушка Василий сделал хорошие санки. Удивительно легко приучилась Звездочка ко всему. И вскоре Мирон стал садиться в седло.

Взрослея, Звездочка меньше требовала к себе внимания и нисколько не обременяла юного хозяина. У лесника были в достатке овощи, сена хватало, и Звездочка обходилась без овса.

Удивительная лошадь. Не признавала конюшни. Только в дождь и зимой в метель уходила под навес. Днем и ночью - под открытым небом. В сильные морозы Мирон укрывал ее шерстяным одеялом, оставленным ветеринарным врачом. Летом она паслась на лугу не спутанной, как другие лошади, и никого, кроме Мирона, не подпускала к себе близко. Даже лесник не мог поймать Звездочку.

Весной сорок пятого она была уже взрослой, хорошо выезженной.

Вслед за официальным сообщением из штаба армии о гибели сына Василий Ефимов получил письмо от Маршала Советского Союза Малиновского. Родион Яковлевич писал, что война вырвала из боевых рядов Советской Армии славного командира, так нужного Родине, друзьям и, конечно, Мирону. Дедушка по-прежнему скрывал печальное известие от Мирона.

К полудню лесник возвратился, надел новый пиджак и заглянул к зенитчикам. Поздравил солдат и офицеров с победой и предложил посадить на делянке, где были спилены отжившие свой век деревья, кедровые саженцы.

Командир зенитной артиллерийской батареи одобрил предложение лесника и приказал немедленно построить зенитчиков. Он сказал, что в войне с фашистами погибло много советских людей, не вернулся с фронта и сын местного лесника генерал-майор Ефимов. Потом обратился к леснику:

- Скажите что-нибудь, дорогой товарищ Ефимов...

Василий Федорович по-солдатски четко подошел к командиру, повернулся к строю лицом.

- День сегодня необыкновенный, - заговорил он торжественно. - Ждали мы все, когда закончится война. И вот мы можем поздравить друг друга с великой победой. Нет ничего страшней войны. Сын мой Ефим сражался с первого часа, защищая Родину, и погиб в самом конце войны... Фашисты убили его жену - сноху мою. Война жестока, она уносит жизни миллионов людей. Тяжело мне, товарищи! Но я не чувствую себя одиноким. Хочу просить вас, товарищи воины, давайте посадим сегодня в память павших в боях с немецко-фашистскими захватчиками на этом месте кедровые саженцы...

Послышались голоса одобрения. Капитан подошел к леснику и, сняв фуражку, поклонился, а потом поцеловал в мокрую от слез щеку и сказал тихо, но слышали все:

- Спасибо, отец. От всех живых и погибших...

Солдаты дружно сажали на делянке молодые кедры и возле каждого деревца ставили маленькие столбики с именем погибшего на войне отца или брата. Безымянных кедров было много. В центре делянки был посажен стройный и ветвистый кедр. И рядом на столбике надпись: "В память о генерал-майоре Е. В. Ефимове, погибшем в боях за Родину".

Сначала никто не обратил внимания на пришедшего Мирона, но когда он остановился возле кедра и стал читать написанное, солдаты и офицеры сняли головные уборы, замерли в скорбном молчании. К Мирону подошел офицер.

- Мы тут вместо памятника отцу твоему живой кедр посадили... - сказал он. - Будем вместе ухаживать за ним. Вырастет, как вон тот кедр, под которым воины маршала Малиновского собирались, тогда можно мраморную доску прикрепить.

- Родион Яковлевич тогда еще не был маршалом, - сдавленным голосом заговорил Мирон. - Давно это было...

Мирон присел, пригладил ладонью землю вокруг ствола кедра и сказал еле слышно:

- Рядом посажу березку и напишу: "мама"...

Мирон хотел еще что-то сказать, горло перехватило, и все же он не заплакал.

НАГРАДА

На разъезд позвонили из Читы и передали, чтобы Мирон Ефимов прибыл на железнодорожный вокзал к военному коменданту.

Лесник встревожился:

- Возьми на всякий случай кусок хлеба и сала, мало ли что случится. Вдруг задержишься или пошлют куда-нибудь...

В назначенное время Мирон прибыл в комендатуру. Комендант усмехнулся:

- А мешок-то для чего? Сними с плеч, не в поход собрался. К генералу Морозову на прием вызывают.

И он повел Мирона в конец платформы, потом по путям и остановился возле одинокого вагона в тупике, у которого стоял часовой с автоматом. Вагон был накрыт маскировочной сеткой. Окна зашторены.

Часовой пропустил только коменданта. Мирону указал на лавочку возле клена. Через несколько минут из двери высунулась голова в красной фуражке.

- Ефимов! Заходи!

Когда Мирон поднимался по приставленной к вагону лесенке, комендант шепнул:

- Представься командующему фронтом, как положено. Такой-то прибыл...

Мирон несколько лет жил в военных городках и как представляться знает, но зачем? Он ведь не солдат еще.

В вагоне было как в комнате. Стол, на столе - телефоны. Из-за стола поднялся майор и сказал:

- Подожди. - Отодвинув занавеску, он кому-то доложил: - Прибыл!

- Заходи, Мирон! - послышался знакомый голос.

Придерживая зеленую портьеру, майор пропустил Мирона в просторный и светлый салон. В креслах сидели два генерала.

Как и сказал комендант, Мирон, не глядя на генералов, потому что не знал, кто из них главнее, представился:

- Ефимов прибыл по вашему вызову!

- Ну, вот вам и Ефимов младший, - сказал генерал, сидевший ближе к столу. - Вырос-то! А?

"Так это же Родион Яковлевич Малиновский!" - Мирон мгновенно узнал друга их семьи и чуть не бросился к нему. И тут же острая мысль: почему в кителе генерала? Он видел фотографию в газете: Малиновский в парадном маршальском мундире на трибуне Мавзолея. От неожиданности Мирон поперхнулся и даже закашлялся.