Вернуть престол - Денис Старый

православного Авсея, который пришел убивать за то, что был уверен, что литвин оскверняет русское православие.

— На! — боевой холоп Антип поймал литвина на том, что тот увлекся лишением жизни каких-то мужиков и отрубил тому руку. — Вперед, не робей!

Вот один вбежал в дверь дома, второй, третий. Это был успех и мужики, даже три бабы, воодушевились и толпой побежали внутрь дома. У всех участников штурма промелькнула мысль, что нужно быстрее, иначе ничего не достанется от ляхов, которых, конечно же нужно пограбить.

Антип с Фролом и Игнатом, побратимами, которые так же были боевыми холопами Андрея Петровича Куракина, входили в дом чуть ли не последними. Переступая через уже мертвых, и ругаясь на стонущих раненных. Они каждый держали в руках большое богатство, — заряженные пистоли голландской выделки.

Кровь, отрубленные конечности, сладковатый приторный запах крови. Все это вызывало отвращение даже у видавшего разное Антипа.

— От ты… Царица небесная! — Антип спотыкнулся на чьей-то руке.

Самый молодой из боевых холопов Куракина, Игнат, уже отошел в угол и тяжело дышал, после того, как еще желудок среагировал на картину, достойную висеть в доме самого Лукавого.

Между тем, несколько поляков или литвинов отступили на второй этаж и угрожали выстрелить в любого, кто попробует ступить на лестницу.

— А, ну, заряжай пищали! — скомандовал Антип.

Его никто не назначал командиром, но, учитывая состояние Игната, и явную растерянность Фрола, именно Антип становился единственным, кто мог принимать решения.

Из шестидесяти двух человек, которые прибыли для праведной мести к ляхам, в живых осталось меньше половины, были и те, кто оказался серьезно ранен. Только мастер польской школы сабельного фехтования Иероним Пац покрошил пятнадцать мужиков, которые и понятия не имели, как можно противостоять профессиональному воину.

*………*………*

— Открывай! — прокричал Василий Шуйский. — Пощажу!

Немец Гумберт не был дураком. Сын трактирщика из города Любек никогда не смог бы стать офицером знающего себе цену отряда наемников, если бы страдал слабоумием. Иохим Гумберт помнил все, что ему сказал царь Димитрий, но он помнил и о другом, чего царь не сказал, ибо такое говорить нельзя. Гумберт, как только царь в сопровождении людей Басманова скрылся за стенами Кремля, пошел проведать царицу. Да, уже было сказано, что она убита Дмитрием Ивановичем Шуйским и что этот грех должны люди знать.

Но… ну ведь не дурак же Иохим. Он сопоставил все, что видел, успел расспросить своих людей. И понял то… что у него есть очень важная информация, которую нужно грамотно продать. Причем речь не только о деньгах, но, и, вкупе с ними, о положении.

Шантаж Димитрия? Банально, только, если иного выхода не будет. При таком подходе в краткосрочной перспективе можно занять и более статусное место и разбогатеть. Однако, при первой же возможности, а у царя она появится быстро, — Гумберта не станет. Так что лучше бы сыграть в честность и преданность. Сохранил, мол тайну, выполнил все, что велели, так и уповаю на царскую милость. Гумберт немного, но стал разбираться в русском менталитете, на чем и рассчитывал сыграть.

И ведь Иохим не был бесталанным, он прекрасно знал воинскую науку, конечно, в рамках и духе времени, в котором жил. Он умел руководить своими людьми. В сотне Гумберта идеальная дисциплина и порядок, более, чем подобное имеет место в наемничьих отрядах. Командир алебардщиков еще и обладал уникальной способностью, которую не каждый полководец, несмотря на опыт, сумел развить. Гумберт видел поле сражения и мог во время боя думать и принимать решения, при этом сохраняя управление своей сотней.

Так что сын трактирщика хотел продать себя по достоинству, ибо в отряде наемников он достиг потолка — стал командиром сотни, а выше его только командир всего отряда в пятьсот алебардщиков, господин Альбрехт Лантон, который за собственные средства некогда и собрал отряд. И Лантон свое главенство никому не отдаст. А у Гумберта подходил к завершению контракт. Впрочем, контракт заканчивался и с царем Димитрием и его пролонгацию уже обсуждали, но пока ни к чему не пришли.

— Что быть с нами? — выкрикнул Гумберт, стоя у Фроловских [Спасских] ворот.

— Так открой, да поговорим! — обрадованно сказал Голицын.

Вестей от брата Василий Иванович так и не дождался. Уже даже не чуйка, но здравый смысл говорил о том, что с Дмитрием Шуйским что-то случилось. Тем более, был бы второй по старшинству в клане Шуйских жив, здоров и не полоненным, так он бы и открыл ворота. Все же сегодня ночью именно Дмитрий Иванович Шуйский был дежурным в царевой охране.

— Я есть открыть, ты, боярин, есть отвести людей своих, — сказал Гумберт, окончательно принимая решение.

Да, государь приказал тянуть время, чтобы он успел уйти. Но прошло уже более часа, как семь всадников покинули Кремль. Гумберт знал, куда именно направляется Димитрий Иванович с Петром Басмановым, и эту информацию можно было продать… но не Шуйскому, а самому же царю. В мутной воде беззаконья и борьбы за власть появляется больше возможности для взлета. А убийство Димитрия Ивановича в единый миг прекращает это противостояние. И, как считал немец, после действительной смерти царя Димитрия, в России должно все прекратиться и появится новая династия.

— Чего хочешь, немец? — надменно спросил Андрей Васильевич Голицын, который и был пропущен через дверь в массивных воротах.

Василий Иванович уже мнил себя правителем и посчитал, что ему не с руки разговоры вести с каким-то худородным немцем.

— Уйти! — спокойно отвечал Гумберт. — Не есть желание попасть под горячий рука.

— Скажешь где Димитрий и что с ним, да почему я не вижу Дмитрия Ивановича Шуйского, так и иди! — надменно говорил Голицын.

Андрей Васильевич Голицын уже понял, что план по свержению вора рухнул. Кто-то предупредил царенка, или свою роль плохо сыграл Дмитрий Шуйский. Это он должен был успокоить вора, сказать тому, что суета в Москве только лишь из-за пожара. Но что-то пошло не так и теперь голова Голицына уже не ощущала себя столь уверено на его же шее.

— Кесарь уехать, — скупо ответил Иохим.

— Куда? И что с Шуйским? — Голицын терял терпение.

Разговор шел у приоткрытой двери и с Андреем Васильевиче было пять человек его охраны, в метрах десяти был Василий Шуйский, с еще пятью охранниками. Можно было пробовать прорваться с боем, завязать драку и тогда в дверь уже через полминуты станут ломиться все двести человек боевых людей, которых привели заговорщики. Но для этого нужно обладать не только смелостью, но и лихим безрассудством, которое с годами всегда пропадает. Так что сильно напирать на немца Голицын не стал, даже, действительно, решил его отпустить. Тем более, когда Андрей Васильевич