Чужая дуэль - Игорь Астахов

Пока я огибал длиннющий стол, то вдруг представил, как, яростно скалясь, в лоб ошарашиваю девицу прямым вопросом — не она ли заказала собственного братца, заранее расчищая путь к наследству? Прикинув по пути, сразу ли меня выкинут из имения после такой выходки, или все же дождутся хозяина, и не смог удержаться от нервного смешка.

Девушка обожгла меня исподлобья колючим взглядом, но, отставив изящную чашку тонкого фарфора, скривила бледные губы в подобие приветливой улыбки, и заговорила удивительно низким контральто:

— Здравствуйте, господин Исаков. Папенька предупредил, что вы будете какое-то время у нас гостить. Меня зовут Мария. Присаживайтесь, составьте мне компанию, — и позвонила в блестящий серебряный колокольчик за прислугой.

Несмотря на все мои попытки завязать обстоятельную беседу, доверительного общения у нас так и не сложилось. На все вопросы собеседница отвечала сухо и уклончиво, а, допив чай, поспешила откланяться.

Не слишком расстроившись по этому поводу, я с искренним удовольствием отдал должное изысканному завтраку, а за десертом припомнил, что Прохоров дал указание слугам выполнять все мои распоряжения. Грех было не воспользоваться моментом, и я первым делом отправился с визитом к околоточному надзирателю Селиверстову.

К печально знакомой части я подкатил в щегольском открытом экипаже. Реальная возможность наладить контакт с местным полицейским начальством появилась в связи с возвратом конфискованных им денег. Задарма, как известно, пьют все, даже трезвенники и язвенники, к коим, Петр Аполлонович, по моим прикидкам, явно не относился. Тем более что счет я все равно намеревался потом выставить нанимателю.

Селиверстов встретил меня без восторга. Впрочем, иного ожидать было сложно. На просьбу переговорить с глазу на глаз ответил не сразу, но все же спровадил Никодима, сегодня одетого не в пример скромнее. Затем, демонстративно выдернув из кармана часы, откинул крышку и недовольно пробурчал:

— Ну?

Усилием воли я сумел удержаться от грубого ответа, и подчеркнуто мягко заговорил:

— Петр Аполлонович, я не держу на вас зла за вчерашний инцидент. Прекрасно понимаю, что вы выполняли свою работу. Более того, у меня есть очень интересное предложение, которое предлагаю обсудить за обедом. Расходы беру на себя.

В глазах околоточного протаял интерес. Не отвечая, он снова с сомнением взглянул на часы. Потом вскочил, пару раз пробежался от стола к двери и обратно. Опять щелкнул крышкой часов.

— Понимаю, — продолжил я. — Начальство неодобрительно относится к употреблению в рабочее время.

— Да здесь я начальство! — взвизгнул Селиверстов. — Только вот что-то ревизоры последнее время совсем инспекциями замучили. Вчера так вообще сам директор департамента заявился. Вот этот не дай боже унюхает! Без выходного пособия со службы вышвырнет!

— Ну, вот это как раз это не проблема. Оповестите подчиненных, что вас лично пригласил Александр Юрьевич Прохоров. Тем более, поедем на его экипаже. А в случае чего я с ним столкуюсь, и он все подтвердит.

Селиверстов мучительно скривился, будто у него внезапно разболелся зуб, но потом отчаянно махнул рукой, решаясь:

— Да гори он в аду, этот Бибаев! В конце концов, могу я по делу уехать? Или мне преступников не влезая из-за стола ловить?

— Вы абсолютно правы, — поддержал я порыв Селиверстова и ободренный околоточный выскочил в соседнюю комнату растолковывать остающимся, кому и что врать в случае непредвиденных осложнений.

По рекомендации Селиверстова, на обед мы отправились в трактир Буханевича, где на входе нас встретил лично хозяин. Почтительно поклонившись, он проводил по малозаметной лесенке на второй этаже в отдельный банкетный зал, в котором даже имелся отделанный расписными изразцами камин.

Полицейский и трактирщик долго шептались в коридоре. Скорее всего, Селиверстов имел здесь неограниченный кредит, а Буханевич, судя по заблестевшим глазкам, почуял возможность, наконец, стрясти с околоточного хотя бы часть долга.

Иван Павлович не подал вида, что признал недавнего постояльца. А ведь, сто пудов, в камере я парился по его милости. Судя по всему, Буханевич давным-давно состоит в полицейских осведомителях, а Селиверстов по-свойски покрывает его шалости — обыкновенный местечковый предпринимателей и властей.

Не успели мы переброситься и парой слов, как в зал вплыли два зализанных официанта с подносами, полными всевозможной снедью, посреди которой гордо высились наполненные по самое горлышко запотевшие хрустальные графины. По самым скромным прикидкам водки нам доставили никак не меньше двух литров.

Наблюдая, как прислуга виртуозно сервирует стол, я не мог не вспомнить своего заместителя, из той, прошлой жизни, обожавшего сопровождать звон чокающихся рюмок сакраментальный фразой: «До встречи под столом!»

Под холодные закуски и пересказ околоточным анекдотов из похождений местечкового ловеласа мы между делом уговорили первые пол-литра сорокоградусной. Затем, следуя примеру Селиверстова, я попробовал горячее и в очередной раз убедился, что повар Буханевича не зря ест свой хлеб.

Лишь отведав с каждой тарелки на столе, околоточный, сыто отрыгивая, отвалился на спинку своего стула, и предложил прерваться на перекур. Так как возражений с моей стороны не последовало, мы перешли в глубокие кресла возле камина, где в резной деревянной коробке на каминной полке нашлись сигары. Селиверстов многозначительно поднял указательный палец:

— Палычу напрямую из порта доставляют, — понизил голос и заговорщески подмигнул: — Только между нами, подлинная контрабанда.

Закурив, мы выпили по рюмке аперитива. Околоточный раскраснелся, его лоб повлажнел, а осоловевшие глаза помутнели, и я понял, что пришла пора приступать к основной части, пока он окончательно не потерял способность соображать.

Стряхнув сигарный пепел в камин, я перегнулся ближе к полицейскому и заговорщески прошептал:

— Петр Аполлонович, исключительно из личной симпатии, раскрою вам один важный секрет, — и, выдержав многозначительную паузу, продолжил: — Александр Юрьевич не только предоставил мне крышу над головой, но и нанял искать убийцу своего сына.

Отшатнувшийся Селиверстов озадаченно наморщил лоб, пытаясь сфокусировать плывущий взгляд, икнул и погрозил мне указательным пальцем:

— П-получается, — язык уже плохо слушался его, — т-ты… то есть, пардон, вы, мне ныне прямой конкурент?.. Э-эх! — горько выдохнул околоточный. — Их высокопревосходительство никогда нашему брату не доверял… А за что, спрашивается? За что обиду на меня держит?.. За то, что на шестьдесят квадратных верст, всех полицейских чинов по пальцам перечесть… Семь! — не на шутку возбудившись, он мертвой хваткой вцепился в мой рукав на локте. — Всего-то навсего семь человек!.. Так из этих семи, шестеро — дуболомы дремучие, едва грамоте разумеющие. Мало мне Московского тракта, где, что ни день, то своруют, то ограбят, так еще маньяк этот завелся, ни дна ему, ни покрышки. Со Спаса уже восемь убийств нераскрытых, и ни одной, понимаешь, ни одной зацепки! — тут запал Селиверстова выдохся и он, отцепившись от меня, обессилено обмяк в кресле.