Мечи Дня и Ночи - Дэвид Геммел

На балконе подул свежий ветерок. Гамаль поежился и вернулся в комнату, где горел огонь в очаге. Старик опустился на колени, протянул руку к пламени, нашел ощупью полено и добавил в очаг.

— Быть слепцом — такая докука.

— Мне думается, если ты способен смешивать человека со зверем, то и глаза свои можешь вылечить, — заметил Скилганнон.

— Могу — но больше не стану этого делать. — Старик снова уселся в свое кресло. — Я прожил много жизней и в самонадеянности своей думал, что служу высшей цели. Оказалось, это обман. Возрожденные часто себя обманывают. Раз мы бессмертны, то важней нас будто бы и на свете никого нет. Что за вздор! Однако поговорим о тебе. Чего бы тебе хотелось?

— Не знаю пока. Только не идти опять на войну — это уж точно.

— И вполне объяснимо. Ты провоевал в Пустоте тысячу лет. Кому угодно с лихвой бы хватило.

— С кем я там дрался?

— С демонами и душами проклятых. Пустота — страшное место для тех, кто осужден там скитаться. Почти все души быстро минуют ее, некоторые задерживаются на время. Такой долгий срок, как у тебя — редкость. Впрочем, там тебе помогали. Помнишь?

— Нет.

— Когда я там был, чья-то сияющая фигура помогла тебе отразить нескольких демонов, загнавших тебя в ров.

— Я уже говорил, что ничего не помню о Пустоте. Да, пожалуй, и не хочу вспоминать. Ты спрашивал, чего я хочу. А если я скажу, что хотел бы уехать? Навестить памятные места?

— Я пожелал бы тебе удачи, снабдил бы тебя деньгами, оружием и хорошим конем. Боюсь только, что далеко бы ты не уехал. Война охватила два континента. Она влечет за собой смерть и разрушение. Всюду бродят шайки беглых джиамадов и людей, которые еще страшнее зверей. В одних областях вовсе не стало жизни, другие страдают от голода и болезней. Война ужасна во все времена, но эта особенно жестока. Если ты уедешь один, повторится то же, что было с тобой в Пустоте — но здесь не будет сияющей фигуры, чтобы помочь тебе.

— И все-таки я рискну. Я смотрел карты в библиотеке Ландиса — Петара на них нет. Где мы находимся по отношению к Наашану?

— В твое время это была страна дренаев близ границы с сатулами. Наашан за морем. Ты можешь отплыть туда из Драспарты — когда-то этот город, кажется, назывался Дрос-Пурдол. Но могу ли я попросить тебя об одном одолжении, прежде чем ты отправишься в путь?

— Проси.

— Повремени месяц до того, как примешь решение. Ты теперь снова молод, и месяц для тебя ничего не значит.

— Я подумаю, — сказал Скилганнон.

— Вот и хорошо. Тем временем ты, возможно, поможешь нам разгадать одну тайну. Завтра Ландис возьмет тебя в горы. Есть там один человек, с которым мне очень бы хотелось тебя свести.

— Что за тайна?

— Вот встретишься с ним, а потом мы поговорим снова.

— Ты так и не сказал мне, почему вы боитесь Вечной. И почему ты не хотел, чтобы Ландис слышал наш разговор.

— Прости меня, мальчик, но я что-то устал. При следующей встрече я скажу тебе все, обещаю.

Когда началась драка, Харад отошел прочь. Это его не касалось. Лесорубы из верхних долин все, как на подбор, задавалы и забияки. Харад обычно не обращал на них внимания, а они, в свою очередь, не связывались с ним. Никто, по правде сказать, не хотел больше задевать человека, известного как Харад-Костолом. Здоровенный чернобородый молодой лесоруб к этому титулу не стремился и не находил его лестным, однако тот сделал его жизнь намного спокойнее. Уже пять месяцев его не подзуживали переломать кому-нибудь кости. Люди избегали Харада, что устраивало его как нельзя более.

Отойдя в сторону, он сел на поваленное дерево и достал котомку с едой. Свежий хлеб и созревший как следует сыр. Хлеб как раз такой, как он любит — чуть перепеченный, с хрустящей корочкой и вкусным пахучим мякишем. Харад отломил горбушку и медленно стал жевать, стараясь не слушать, как лупят по телу кулаки и орут зрители. А вот сыр его разочаровал. От хорошего сыра язык прилипает к нёбу и глаза слезятся.

К нему подошла стройная золотоволосая девушка.

— У тебя в бороде крошки, — сказала она. Харад стряхнул их и насторожился. Чарис не для того шла через всю поляну, чтобы сказать ему про крошки. — Кто-то должен остановить их, — заявила она.

— Тебе надо, ты и останови, — буркнул он.

Ее это не смутило, и она села рядом с ним на бревно. Он старался не смотреть на нее и не замечать, что их ноги соприкасаются. Но надолго его не хватило, и он с тяжким вздохом отложил хлеб.

— Чего ты от меня хочешь? — как можно более сердито проворчал он.

— Они изобьют его. Нельзя так.

Харад глянул вправо. Молодой Арин бился отважно, но верхний был выше и тяжелее. Он уже разбил Арину щеку и расквасил губу. Собравшаяся вокруг толпа криками подбадривала бойцов.

— Чего эти двое не поделили? — спросил Харад.

— Верхний говорил гадости про Керену.

Харад перевел взгляд на русую толстушку, жену Арина. Она стояла с испуганными глазами, зажимая руками рот.

— Ты собираешься их разнять или нет? — не унималась Чарис.

— Чего ради? Мне до них дела нет. Притом он вступился за жену, и это правильно.

— Ты же знаешь, что будет, если Арин одержит верх.

Харад промолчал, продолжая следить за боем. Человека из верхней долины звали Латар. Он и два его брата вечно норовили завязать драку. Харад понимал, о чем говорит Чарис. Если Арин побьет Латара, в драку ввяжутся его братья и измолотят Арина до полусмерти.

— Не мое это дело. Зачем тебе нужно, чтобы я вмешивался?

— А почему ты всегда отделяешься?

— Экая ты надоеда, женщина, — с растущим гневом пробурчал он.

— Женщина? Надо же! Наконец-то ты это заметил.

— Что тут замечать? Я, само собой, знаю, что ты женщина. — Харад чувствовал себя все более неуютно. Раздалось громкое «ура» — это Арин удачно заехал правой Латару в челюсть. Тот пошатнулся, и Арин перешел в наступление. Тогда один из братьев Латара, кряжистый бородач Гарик, подставил ногу. Арин запнулся об нее и упал, а Латар получил передышку.

— Видел? Теперь начнется, — сказала Чарис.

Харад посмотрел в ее синие глаза, и у него перехватило горло. Он поспешно отвел взгляд.

— Тебе-то что? — сказал он. — Арин не твой муж.

— А тебе, значит, все равно?

— Почему ты никогда не ответишь толком? Тебя спрашивают, а ты выскакиваешь с новым вопросом. Арин мне не друг. У меня здесь вообще нет друзей.

— Ну еще бы. Харад-Одиночка, Харад-Костолом, Харад-Злюка.

— Никакой я не злюка. Просто я... люблю быть один.

— Почему?

Харад вскочил на ноги.

— Будет твоим вопросам конец или нет? — В это время Арин сбил Латара с ног и встал над ним. Третий брат, длинный рябой Васка, подскочил сзади и двинул Арину по шее, а Гарик тут же пнул противника по ноге. Молодой лесоруб, не устояв против внезапной атаки, тяжело повалился.