Военная контрразведка и армия. Записки ветерана органов военной контрразведки - Борис Васильевич Гераскин

составляли компактный военный городок, сооруженный в 30-е годы. Здесь были созданы все условия для подготовки кадров младшего командного состава — начиная с казарм, учебных классов и столовой и заканчивая спортивным городком, тиром, манежем и кинотеатром.

Начало военной службы моего поколения совпало с неординарными реформами в армии. Нарастание угрозы военного нападения, уроки зимней войны с Финляндией заставили принять ряд законодательных актов и постановлений, разработать новые воинские уставы, издать приказы и ведомственные инструкции, направленные на повышение боеготовности и боеспособности войск, укрепление дисциплины и порядка, подготовку армии к возможной войне.

В сентябре 1939 года Верховный Совет СССР принял Закон о всеобщей воинской обязанности. Законом срок службы в погранвойсках увеличивался с двух до трех лет. В августе 1940 года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «Об укреплении единоначалия в Красной армии и Военно-морском флоте». В том же году ГУПВ разработало новые инструкции и для пограничных войск. Весной 1940 года народным комиссаром обороны был назначен С. Тимошенко. По изданным им приказам мы, солдаты, на себе почувствовали твердую руку нового наркома, возросшую требовательность к войскам.

Школа готовила младших командиров, специалистов радио и проводной связи для частей Среднеазиатского пограничного округа. Проявляя терпение и упорство, преодолевая трудности, курсанты обретали зрелость и набирали опыт в ратном деле. Нередко говорят: «Солдат спит, а служба идет». С этой поговоркой нельзя согласиться. В ней звучит ирония и заметен негативный оттенок. В действительности воинская служба — тяжелый труд, сопряженный с внутренней ломкой, выработкой новых качеств, составляющих солдатский характер.

Молодые курсанты постепенно втягивались в распорядок дня, режим учебы, несение внутренней и караульной службы, в систему отношений «подчиненный — начальник». Правда, первое время я настолько уставал, что перед отбоем, знакомясь с газетами в ленинской комнате, буквально засыпал. После долгожданной команды «Отбой» в считаные секунды раздевался и сразу же засыпал мертвым сном. Изредка снилось, будто я все еще нахожусь в эшелоне, словно подрагивает вагон и слышится стук колес на стыках рельсов.

В соответствии с учебной программой курсанты изучили телеграфную и проводную связь, воинские уставы, оружие, пограничную службу, занимались огневой, физической и строевой подготовкой, обучались умению действовать индивидуально и в составе отделения и роты в сложной обстановке и в любую погоду. В процессе тренировок и учений исходили и проползли на брюхе все пригороды Ташкента, изрыли многие кубометры земли, превращавшейся летом почти в гранит, а в дождливые осенние и зимние дни — в крутую грязь, из которой с трудом можно вытянуть сапоги.

В физической закалке курсантов важное место отводилось марш-броскам, достигавшим дальности 25 километров. Эти марш-броски с полной солдатской выкладкой настолько изматывали и изнуряли, что сознание как бы отключалось, а ноги двигались автономно, сами по себе. На привалах наваливалась усталость, прижимая к земле, возникало желание бросить винтовку, ранец, противогаз, лечь и послать всех к черту. Но какие-то внутренние силы противились минутой слабости, поднимали и заставляли бежать дальше. На окраине Ташкента участников марш-броска обычно встречал военный оркестр. Музыка действовала отрезвляюще. Курсанты подтягивались, настроение улучшалось. Отставших насчитывались единицы.

Поскольку южная граница охранялась пограничниками на лошадях, программой предусматривалось обучение курсантов верховой езде. Когда смотришь на опытного всадника со стороны, все кажется красиво, просто и элегантно. Но попробуйте впервые взобраться на лошадь. Вас сразу же охватит неуверенность, чувство неизбежного падения, и вы обязательно схватитесь за гриву или шею лошади. Первое время, пока мы не постигли всех хитростей верховой езды, нечто подобное происходило и с нами, горожанами, не имевшими до армии никакого понятия об обращении с лошадьми. Обычно старшина стоял посредине манежа с длинным кнутом, а курсанты двигались на лошадях по замкнутому кругу, меняя по команде скорость и направление движения. Особенно неприятной была команда: «Бр-р-рось стремя!». Потеряв упор для ног, изо всех сил зажимая коленками бока лошади, чтобы не свалиться, начинаешь мелко подпрыгивать, чувствуя, как дребезжат все внутренности. Не сразу давалась вольтижировка. Позднее, когда в седле слились с лошадью, увидели в ней доброго боевого друга, курсанты стали гордиться своей принадлежностью к кавалерии и даже таким кавалерийским атрибутом, как шпоры.

У окружной школы имелись лагеря, где курсанты жили в палатках летом, а иногда и зимой, занимаясь боевой подготовкой. Находились лагеря в селении Полторацкое, в 30–35 километрах от Ташкента. В летние дни здесь, как и в городе, изнуряли жара и духота. Солнце жгло беспощадно. От обильного пота гимнастерка постоянно была мокрой, а просохнув, ткань твердела, на ней проступали белые узоры — следы соли. Зимой, особенно ночью, мучил холод. Чтобы согреться, мы ложились, тесно прижавшись друг к другу, набросив на себя все имеющиеся шинели. Если ночью кого-то из нас вызывали, выдергивая из общего тепла, спящие сразу же инстинктивно сдвигались. Не всегда хватало питьевой воды, а попытки компенсировать недостачу из арыков заканчивались массовым расстройством желудков у курсантов.

Командование, зная о том, что я окончил художественную школу, загружало меня многочисленными поручениями по изготовлению схем и диаграмм, наглядных пособий и многого другого.

Постепенно я начал замечать в себе некоторые метаморфозы. На первых порах тоска по дому и тяготы службы вызывали потребность активной переписки с отцом и друзьями, но по мере адаптации к армейской среде почтовый поток превратился в обычный ручеек. Произошел психологический перелом и в отношении к учебе. Потянуло к знаниям. И в дальнейшем я всегда учился с высокой мерой ответственности, окончил вуз с красным дипломом.

Курсанты окружной школы получали месячный оклад 14 рублей. Деньги уходили главным образом на зубной порошок, одеколон и другие бытовые мелочи. Отец никакой денежной помощи мне не оказывал, и я к этому относился с пониманием. Кормили сытно, но несколько однообразно. Курсанты иногда покупали в столовой командного состава пирожки, конфеты и лимонад, чтобы разнообразить свой рацион.

Наши младшие командиры хорошо знали свое дело, обладали опытом службы на границе, ответственно выполняли свои обязанности, стремились передать нам военные знания. Но у большинства из них отсутствовало даже среднее образование.

Учебным взводом командовал лейтенант Петров, выпускник Харьковского пограничного училища. Не имея достаточного опыта управления подчиненными и навыков воспитателя, он позволял себе покрикивать на курсантов, без нужды шуметь. Это не прибавляло ему командирского авторитета в наших глазах. К тому же на нем, человеке низкорослом и щуплом, военная форма всегда сидела торчком, казалась больше нужного размера, что создавало какую-то незавершенность в его облике.

Ротой командовал старший лейтенант Филатов. Довольно интеллигентный человек, по-военному подтянутый и аккуратный, строгий в отношении курсантов, но справедливый. Он всегда очень четко излагал свои мысли и давал указания.