Верность - Лев Давыдович Давыдов

— то у Сараханова, то у его приятеля Дробыш-Дробышев-ского, снимавшего комнату в том же доме. То у студентов Баранова или Листова и его соседа Карбышева. Всюду велись жаркие политические споры и не менее жаркие баталии за шахматной доской. Новичок Владимир Ульянов, едва появившись в университете, сразу зарекомендовал себя азартным шахматистом.

Все же скажем прямо: в дальнейшем они пошли разными путями. Тот, которым следовал Владимир Карбышев, оборвался после тюрьмы и ссылки. Он не нашел в себе силы продолжать борьбу. Одолели болезни, приобретенные в тюремной одиночке. Изнурила солдатчина. Притупила волю горечь тоски по несбывшейся мечте: так и не стал врачом.

Правда, по разговорам в семье, к которым Митя чутко прислушивался, он надолго останется героем, бесстрашным революционером. Младший брат, конечно, не понимал, за что пострадал старший. Но обиды и оскорбления, нанесенные Мите в детстве сверстниками из-за брата, удары, полученные им от власть предержащих, когда наступила школьная пора, зародили в мальчике сомнение в справедливости существующего строя.

В гимназию Митю не приняли. Ценой унизительных просьб отец определил его в Сибирский кадетский корпус. Да и то белой вороной: единственный кадет, не имевший права на казенное обмундирование и место в интернате.

На втором году его учебы отец умер. Материальное положение семьи осложнилось.

«Буду последним в правах, зато первым в делах!»— так Митя решил про себя. Ущемленное самолюбие послужило укреплению воли. В характере все отчетливей проявляется настойчивость, упорство. Он не просто хорошо учится, а по всем предметам получает самый высокий балл. Усердие, прилежание, исключительные успехи вынудили начальство в 1894 году уравнять Митю в правах с остальными кадетами. А еще через четыре года — в августе 1898-го — он оканчивает корпус по первому разряду с похвальным листом и памятным подарком: книгой-альбомом «Япония и японцы».

Кадету прочат карьеру архитектора, художника… Однако мать шестерых детей, вдова вынуждена «изъявить свое согласие» направить сына в Николаевское военно-инженерное училище. А если там не найдется вакансии — в Михайловское артиллерийское.

Вакансия нашлась. Митя прощается с родным Омском. Перед отъездом в Петербург долго разговаривал с Владимиром. Вернувшись из ссылки, тот женился на сестре Константина Сараханова — Алевтине, занял место отца в акцизном управлении, ждал ребенка. Сказал с грустинкой:

— Мне суждены благие порывы, но, увы, свершить ничего не дано. Плыл, плыл, да к берегу не доплыл…

Младший, напротив, уверен:

— Уж коли поплыву — доплыву!

Укладывая в плетеную корзину свои вещи и книги, Митя поверх всего положил альбом о Японии.

— Оставил бы дома — целее будет, — заметила мать. — Все равно тебе ни к чему…

— Почему? — возразил Митя.

— В Японии тебе не бывать, — поддержал мать Владимир.

— Как знать, — ответил Митя сразу обоим.

Забегая вперед, откроем читателю: через несколько лет молодой офицер — поручик Восточно-Сибирского батальона провел очередной отпуск в Японии. Дмитрий Карбышев прожил двадцать дней в Нагасаки. Не мог он только знать и не узнал того, что дивная красота, которой он любовался, будет повергнута в прах, варварски уничтожена. Погибнут или окажутся изувеченными и неизлечимо больными 75 тысяч жителей. Погибнут от сброшенной 9 августа 1945 года американской атомной бомбы…

Перед отъездом Митя Карбышев полон радужных надежд. Но на душе тяжело. Ему жаль оставлять больную, рано постаревшую мать, сестер и братьев, однокашников по корпусу, дом, в котором родился и вырос. Но тяжелее всего для юноши расставание с Владимиром, комиссаром его детства и отрочества, пробудившим в нем первые раздумья о долге и чести, о правде, за которую надо бороться.

Мы еще многого не знаем о Дмитрии Карбышеве. Мало сведений о его пребывании в Николаевском инженерном училище. Не известно, поддерживал ли он в эти годы связь с семьей.

Мать едва ли переписывалась с сыном. Из сестер и братьев ближе всего к нему был Владимир. Увы! Не сохранилось ни одного их письма друг другу. Скорее всего старший брат сознательно не отвечал младшему, не желая привлекать внимание петербургского начальства к Дмитрию, мешать его учебе. Местная полиция и жандармерия не оставляли Владимира в покое. Когда наследник престола, будущий царь Николай II, в конце минувшего, XIX века объезжал свои сибирские владения и вознамерился посетить столицу сибирского казачества, Владимира Карбышева посадили в тюрьму и продержали до тех пор, пока не простыл след царского отпрыска в Омске.

Боевое крещение

Не в храбрости, конечно, тут секрет.

Не в одоленье страха. Это выше.

Ты словно тайным пламенем согрет,

Ты без усилья на вершину вышел.

Илья Сельвинский

Нет почти никаких сведений о друзьях Дмитрия Карбышева по Военно-инженерному училищу. Нашелся ли там у него близкий по духу человек — наставник, своего рода комиссар, каким был в его детстве и отрочестве брат Владимир?

Скорее всего не нашелся.

Николаевское инженерное училище имело репутацию образцового. Из стен его вышло много известных военных инженеров, изобретателей, ученых. Но ходила о нем и другая, «недобрая» слава.

Всего за несколько месяцев до того, как Дмитрий из захолустного Омска попал в шумный Петербург и с робостью приступил к сдаче приемных экзаменов (по сумме полученных баллов среди 94 принятых он оказался 78-м), все слушатели дополнительного — третьего курса подали рапорты о желании прекратить учебу и уйти на службу в армию. Это был коллективный протест против несправедливого отношения начальства к одному из юнкеров.

Несомненно, Карбышев знал об этом.

Видимо, слышал он и о том, что среди трудового люда столицы усиливается недовольство царизмом, угнетением. Вспыхивают забастовки, стачки… Революционное брожение охватывает и учащуюся молодежь, демократические слои студенчества.

Однако в годы учебы в Военно-инженерном училище Карбышев остается в стороне от политической жизни. Дмитрия захватили в полон топография, фортификация, теория сооружения кронверков и батарей, строительство дорог, мостов, переправ, архитектура и строевая подготовка… Его призвание — инженерное дело. Оно прекрасно, открывает бескрайние горизонты.

За один год Дмитрий добивается высоких оценок по математике, физике, тактике, артиллерии, фортификации, черчению, строевым занятиям и воинским уставам. При переходе из младшего в старший класс у него уже не 78-е, как при поступлении, а 26-е место.

А старший класс он оканчивает девятым! С высшим баллом —12 — по ведущим предметам: долговременной и полевой фортификации, применению ее к местности, минному искусству, артиллерии, проектированию военных сообщений, топографическим съемкам, архитектурному рисованию, физике, строевым занятиям. И на стрельбах отличается особой меткостью.

Яснее ясного — для Дмитрия превыше всего учеба. Он влюблен в свою будущую специальность.

Эту юношескую увлеченность своим делом он сохранил и в зрелые