Тайну хранит звезда - Галина Романова

– Нина… – задумчиво обронил Володин и глянул на окно, похожее на гигантский иллюминатор. – Галкина Нина… Какой она была?

– В смысле успеваемости? – уточнила Кольская.

– Во всех смыслах. Успеваемость нас интересует тоже.

– А еще?

– Друзья, недруги, контакты. Все, понимаете?

– Д-да, но… – Она погладила себя по коленке, опустила глаза, боясь выдать недоуменное раздражение. – Я вряд ли могу вам ответить на этот вопрос. Уместнее поговорить с классным руководителем, учащимися.

– Поговорим, поговорим, – пообещал Володин с понимающей ухмылкой.

Не любила Анну директриса, сильно не любила, понял он тут же

Почему?

– Разве не было у вас с ней проблем?

– С кем? – осторожно поинтересовалась Кольская.

И тут же про себя подумала, что да, да, были проблемы, и еще какие! Только не с погибшей девушкой, а с ее классной руководительницей. Она – эта надменная малоприметная красотка – просто сводила с ума директрису своим одним лишь присутствием. И еще… Еще…

Господи, суть проблемы не просматривалась, поэтому и говорить с этим Володиным было не о чем. Он тоже заподозрит ее в предвзятости, как и ее муж. И понять, что она не хочет видеть эту Корнееву просто так, безо всяких «потому что», им было трудно.

– С Галкиной, – продолжал хмылиться Володин, внимательно рассматривая ее богатый кабинет. – Были проблемы?

– Я не могу сказать точно, – все осторожничала Кольская, начав покусывать губу – верный признак раздраженной неуверенности. – Что-то было, кажется. Пропуски, возможно. Господи, Илья Иванович, у меня их знаете сколько?!

– Догадываюсь, – безучастно посмотрел он ей в глаза. – И тем не менее директор должен быть в курсе, вам не кажется?

– Директор в таких случаях вызывает к себе классного руководителя, и тот вводит меня в курс. Давайте ее уже позовем?

Кольская, приторно улыбнувшись гостю, как можно грациознее вытянулась над столом, добралась до телефонной трубки и быстро набрала номер учительской. Там не ответили. Набрала охранника:

– Михалыч, Корнеева пришла?

– Только что, – шепнул он ей. – У раздевалки застряла со своими ребятами.

– Они что, не на уроке?!

– Ее все ждали. Плачут тут все. И Корнеева тоже, – надрывался в шепоте охранник.

Кольская закатила глаза, покачала головой, изображая негодование. Сама-то, честно, ликовала. Еще один повод для взысканий. Нет, до конца года милая Анна не доработает точно.

– Бардак какой-то!!! Она что себе позволяет?! – пробормотала она скороговоркой, отбила беззвучный марш коготком по своей коленке и приказала: – Давай ее сюда, живо!!!

Они молча ждали прихода Анны Ивановны Корнеевой.

Великих сил ей стоило сохранять приличествующее случаю печальное выражение на лице. Великих сил стоило оставаться на месте и с печалью смотреть за окно. Хотелось носиться по кабинету и зычно хакать «ха», потом шлепнуть в ладоши и еще раз «ха». Потом она бы встала у окна, осмотрела школьный двор и подумала, что больше никогда не увидит, как пробирается загаженным пустырем на уроки эта чудачка.

Не место ей в ее школе! Не место!!!

Володин не знал, куда себя деть.

Почему он не позвонил ей утром? Боялся, что начальство не одобрит? Узнало бы оно? Идиот! Надо было еще ночью позвонить и предупредить, предостеречь, пожалеть. Ночью замотался, вымотался, обессилел от вида бесформенного тела, от страшных мужских слез отца погибшей, от опросов. Потом еще эта посмертная записка, как гром среди ясного неба.

Угораздило же ему вчера выбрать в понятые именно ее! Угораздило же потом разделить с ней ее скудный ужин. И думать зачем было о ней весь вечер?! Думать, мечтать. Мечтать скупо, неуклюже, о забытых чувствах типа нежности, о раннем утре в обнимку с ней.

Идиот!

Сейчас она войдет в кабинет к этой стерве, которая за что-то ее ненавидит – вон как обрадовалась, даже скрыть не удается, – увидит его, Володина. И потом не то что разговаривать с ним, смотреть в его сторону не захочет. Он мог ее предупредить, мог. Мог помочь подготовиться. Мог помочь немного справиться с собой. А так…

А так она вошла в кабинет к Кольской совершенно раздавленной, с перепачканным от поплывшей туши лицом, покрасневшим носом и расплющенными какими-то губами. Потом он понял, что размазалась бледно-розовая помада. А с первого взгляда даже перепугался.

– Здравствуйте.

Анна вошла в кабинет, застыла у дверей. Почтительно склонила голову в сторону директора, коротко кивнула полицейскому. Кивок совершенно обычный, как понял Володин. Может, пронесет и ему не придется перед ней оправдываться? Может, она поймет его щекотливое положение в данной ситуации. Ну что он не мог, не имел права нарушать инструкции и все такое? Это он ненавидел больше всего. Оправдываться и угождать. Ненавидел! И никогда не оправдывался и не угождал. За что и любим не был многими.

– Здравствуйте, Анна Ивановна. – Кольская строго дернула подбородком и свела в тонкую линию губы. – Могу я у вас узнать, что, черт возьми, происходит?!

– Что? – вяло отреагировала Корнеева и посмотрела почему-то на Володина. – Что происходит?

– У вас! В вашем классе, черт побери!!! – начала набирать обороты Кольская, строго следуя установке: разнести в пух и прах подчиненную за происшествие. – Вы чем там вообще занимаетесь?! Самоубийц выращиваете???

Анна опустила глаза в пол. Тут же заметила, что носы ее туфель начали облезать и на дорогом полу кабинета Кольской смотрятся инородно и отвратительно. Пора выбрасывать рабочие лапти, как всегда называл их Сашка. Пора покупать что-то на замену. Туфли на тонкой шпильке, которая теперь подрагивает от негодования на ноге Кольской, не по ней. Ей перед детьми надо стоять навытяжку. Ей перед ними ответ держать. Перед ними и за них.

Нина, Нина…

Что такого могло случиться в твоей семье?! Зачем же так-то?! И почему обвинила ее?! Господи! Как чудовищно нелепо, страшно, неповторимо страшно, необратимо. Нины больше нет. А они все остались. Ее отец, орущий от горя так, что одноклассники Нины не смогли там быть, сбежали. Она сама, еще вчера ставившая злополучную двойку и не думающая ни о чем, кроме своего чертова педагогического долга. Кольская, надувшаяся от возможности хлестнуть ее побольнее. Как ее распирает! Пучит просто! Еще и зритель в лице Володина имеется, как не войти в раж.

Володин…

Сидит, смотрит мимо нее. Холодно смотрит, казенно. Ждет оправданий? А их нет. Что она могла сказать? Что она знала?

– Почему молчите, Анна Ивановна?!

Кольская приподнялась, подавшись вперед, но тут же поймала взгляд Володина на выпятившемся неудачно животике и быстро юркнула на место. Кажется, она заигралась. Надо сбавить обороты, он-то просто молчит. Пусть вступает.

– Мне нечего сказать вам, Анастасия Станиславовна, – развела руками Анна и зачем-то одернула юбку, хотя та совершенно пристойно прикрывала ее колени. – Нина была девочкой проблемной, это ни для кого не было секретом. После того как ей исполнилось восемнадцать, она возомнила себя абсолютно свободной.

– Свободной от чего? – вставил Володин, делая пометки в блокноте.

– От обязательств, от обязанностей. Могла не приходить на уроки, могла приходить, но не учить. Вчера вот вместо контрольной оставила в своей тетради записку для меня. Достаточно циничную, достаточно дерзкую.

– Покажите! – повелела Кольская, шевельнув в сторону Корнеевой пальцами.

– Я так понимаю, что вчера она в школе была? – уточнил Володин.

– Да, вчера была.

– Как выглядела?

– В смысле? – не поняла Аня, копаясь в сумке, пытаясь найти тетрадь погибшей девушки. – Одета? Одета как всегда – джинсы, короткая футболка, едва пупок прикрывающая, она смело одевалась. Макияж больше на боевую раскраску похож. Я, разумеется, ей сделала замечание.

– А что она? – Володин строчил по клеткам как под диктовку.

– Она? Да ничего. Улыбнулась, как обычно, дерзко. Цинично добавила, что скоро мы все от нее избавимся…

– Вот!!! – завопила вдруг Кольская и вскочила все же с места, метнулась к Анне, выхватила у той из рук тетрадь Галкиной, начала листать, продолжая надрываться: – Вот!!! Это был сигнал, Анна Ивановна! А вы не прореагировали! Не забили тревогу!!!

– Не думаю. – Аня осторожно отступила в сторону от пышущей жаром и негодованием директрисы, дабы не быть задетой ее растопыренными локтями.

– А все же, Анна Ивановна, – позвал ее Володин. – Могли означать ее слова, что…

– Ай, да бросьте! – возмутилась она, сердито покосилась в его сторону. – Она заканчивала школу и через день повторяла, что скоро она ото всех избавится, что скоро от нее мы избавимся. От проблем с ней… Вариантов было много.

– И тем не менее. – Кольская нахмурилась в сердцевину тетрадки, где успела зачитать шкодливую запись школьницы. – Вы не должны были пропускать мимо ушей так часто повторяющиеся угрозы. Это ведь угрозы! Не что-нибудь!