Не стреляйте в рекламиста - Иосиф Гольман

Вот так, уткнувшись ему в грудь, Лена сквозь всхлипы рассказала о происшедшем. Они так и стояли в коридоре. Лена — уместившаяся в кольце его рук, Ефим — размышляющий о природе столь странного катаклизма.

— Где дети? — вдруг озарило его.

— У бабушки. Володя отвез на своей машине.

Володя — их водитель. А также друг и доверенное лицо. Вообще фирма наполовину состояла из родственников и друзей. Что, с одной стороны, облегчало администрирование, а с другой — перечеркивало все надежды на быстрое обогащение.

— Если это ошибка — второй раз не придут. Блатные пустышку по два раза не тянут.

— Это не блатные, — скрипуче произнес из-за Ефимовой спины Атаман.

Лена испуганно вскинула голову.

— Мой друг, — успокоил ее Ефим.

— Откуда вы? — Она подозрительно смотрела на Атамана.

— Из тюрьмы, — объяснил Береславский.

Лена вздрогнула и с тоской посмотрела на Ефима. В ее взоре прямо читалось: «Нам это надо?». После всего-то происшедшего!

— Это не твои проблемы, — интонацией он попытался сгладить жесткость фразы. Но Лена, наоборот, успокоилась. Она часто слышала эту формулу и от Саши. Пусть грубоватую, но снимающую с нее какие-то, как правило, неприятные, хлопоты. — Он нам поможет. И Сашке тоже.

Они сели пить чай. Атаман, ловко управляясь одной рукой, поглощал бутерброды с домашним вареньем. Лена предложила спиртное. Ефим поспешно отказался: он не знал, каков Атаман пьяный, и судьбу искушать не хотел. Атаман понимающе улыбнулся.

Береславский и это отметил. Его бывший воспитанник, скитаясь по тюрьмам, мозги не прочифирил. Но насколько можно ему доверять? Теоретически — ни на сколько. Но что-то мешало Ефиму считать его простым подонком.

Когда чашки опустели, Ефим затронул новую тему:

— Лена, ты можешь посмотреть… — (и запнулся, вспоминая человеческое имя Атамана. Он видел документы пацана два раза, но о памяти Береславского недаром ходили легенды), — Владимира Федоровича?

Атаман даже ухо приподнял: нечасто его так называли. Да и не ожидал, что вожатый помнит такие подробности. От того, что не ожидал — еще приятнее.

— А что беспокоит? — мгновенно перешла на профессиональный тон Лена.

— У него рак. Говорят, жить полгода. Но я не верю.

Лена аж вспыхнула от возмущения. За двадцать лет знакомства, иногда — близкого, она так и не смогла привыкнуть к манере общения Береславского.

— Ты — идиот! Ни один диагноз не является окончательным!

— Я и говорю — не верю, — невозмутимо парировал Ефим. — А… Владимира Федоровича, проведшего в тюрьме… — Сколько лет?.. — обратился он к Атаману.

— Семнадцать, — отрывисто ответил Атаман. Ему тоже не нравился механизм его представления. Хотя он и понимал, зачем это делается: чтоб женщина быстрее адаптировалась к присутствию страшного уголовника…

— Так вот, Владимира Федоровича, проведшего в тюрьме семнадцать лет, чем-либо сильно напугать — сложно.

— Все равно так нельзя. — Внимание Лены уже было профессионально направлено на пациента.

Они вышли в другую комнату, прикрыв дверь на кухню. Ефим поймал себя на мысли, что не прислушивается к звукам из-за двери. Теперь он почему-то был уверен в благонадежности Атамана. Как тогда, после ночного визита с финкой. До него был уверен, что придет. После — что опасность миновала. Но все-таки молодец Ленка! Если доверяет, то полностью. Без вопросов и сантиментов.

Через полчаса они вернулись. Вид у Атамана был растерянный и смущенный. Да и Лена была в растерянности.

— Похоже, ты был прав, — выдавила из себя доктор.

— Да ну, — не удивился Ефим. — Опухоли пропали?

— Нет, не пропали. Но в выписке про метастазы внутренних органов вообще ничего не сказано. Судя по анамнезу и локализации это либо лимфосаркома, либо вообще доброкачественные новообразования. Первое — опаснее, но тоже, как правило, не фатально.

— То есть жить ему не шесть месяцев, а побольше?

— Безусловно, — улыбнулась Лена. — Хотя, конечно, точный диагноз будет только после исследования пунктата. Но это — в стационаре. Вам делали гистологические исследования после первой операции? — обратилась она к пациенту.

— Ничего мне не делали. Вырезали в больничке лагпункта первую шишку. Потом вторую. А потом их сразу четыре выскочило. Тут подоспела комиссия по освобождению — зоны чистили. Мне сказали, что долго не протяну, да еще инвалид первой группы — и за колючку. А рентгена там не было.

— Вот проходимец! — захохотал Ефим. — Даже смерть на тебя работает! — Он был уверен в чем-то подобном с самого начала.

Ефим вообще смерть чуял. Он тщательно скрывал некоторые свои способности, но близкие знали его умение снимать головные и радикулитные боли, успокаивать без психотропных средств. И все равно утвердиться в том, что вновь найденный Атаман завтра не превратится в надпись на кресте, было чертовски приятно.

— Ну, ладно, ребята. Живы будем — не помрем, — подытожил Ефим. — Пора и нашим сидельцем заняться. — И, обращаясь к Лене, добавил: — Атаман остается с тобой.

Лена открыла рот возразить, но, встретив взгляд Ефима, осеклась. В отсутствие Саши — он главный. Не может быть, чтобы Ефим не знал, что делает.

Зато Атаман был в ярости. Зачем ему это? И почему кто-то снова решает за него? Тем более теперь, когда ему надо обдумать новую жизнь?!

Они стояли с Атаманом у подъезда и курили. Точнее, только Ефим стоял, а Атаман, невзирая на протез, сидел на корточках, в экономной зековской позе. Собровцы, правда, уже новые, с изумлением за ними наблюдали.

— Чего ты там вякнул про блатных? — спросил Ефим.

— Что? — не въехал Атаман.

— Ты сказал, что налет произвели не блатные.

— Конечно, не блатные. Ничего не взяли, разбрелись по комнатам футбол смотреть. Женщину изнасиловали.

— А уголовник и птички не обидит?

— Ты меня достал уже!

— А как ты меня достал… С детства. Ты думаешь, я забыл, как полдня босиком лагерь смешил?

Теперь улыбнулся Атаман. Как давно это было…

— Но если не блатные, то кто? — Ефима Атаманова реплика сильно волновала.

— А мало, что ли, их? Менты бывшие. Кагэбэшники. А может, и не бывшие.

— С серийными убийствами?

— Кто из нас на воле был? — усмехнулся Атаман. — Ты или я? Газет совсем не читаешь? То одни мочат других, то наоборот. Но приходили спецы.

— Крутые спецы. Мой бухгалтер Сашка всех уложил.

— На безрыбье и раком встанешь. Все бывает, Ефим.

— Ладно. Ты меня расстраиваешь. Не хотелось бы связываться с государевыми людьми.

— Да у вас сейчас все государевы. И государей до черта.

— Ты стал стратегом. Вот что. Будешь работать на меня, — объявил Ефим.

— С какого рожна?

— Потому что так я сказал.

— Не много на себя берешь?

— Нормально.

— А если откажусь?

— Не откажешься.

— С чего ты такой уверенный? — взвился Атаман. Он даже на ноги очень ловко поднялся. Собровцы не могли слышать разговор, но напряглись.

— С того, дружочек, — он всегда его в лагере так называл: одновременно и с издевкой, и с симпатией, что злило и притягивало пацана безмерно, — что в этом подлунном мире ты, кроме меня, похоже, абсолютно никому не нужен.

Крыть было нечем.

ГЛАВА 9

Андрей Беланов сидел на стуле за обшарпанным столом и ждал, пока закипит на старой двухконфорочной плите чайник. Однокомнатная квартирка была неважнецкая. Андрей сюда даже случайных подруг не водил.

И правильно. Работа — это работа. А для работы такая квартира в хрущевской пятиэтажке — в самый раз. Никаких тебе консьержек на входе, ни шансов случайно столкнуться с охраной какой-нибудь новоявленной шишки. Или с наружным наблюдением за этой шишкой, что часто бывает. Современная история Российского государства изобилует примерами как стремительного возвеличивания, так и еще более крутого падения.

Нет, Андрей полностью согласен с мнением, что надо быть скромнее. Особенно при его профессии.

Кстати, на вопрос, кто он по профессии, Беланов не смог бы честно ответить, даже если бы захотел. В трудовой книжке записано, что он — заместитель директора банка по общим вопросам. Однако в банке Андрей был всего лишь раз, когда оформлял контракт.

Все остальное время он проводил либо в офисе фонда с хитрым названием (так и не запомнил его, хотя мимо латунной вывески ходил чуть ли не каждый день), либо в одной из двух квартир, которые снимал у людей, надолго покидавших Москву.

Квартиры раз в два или три месяца менялись, но у них было общее свойство: расположены в непрестижных домах и недалеко от метро. Многие визитеры приезжали на общественном транспорте, и это было актуально. Для тех же, кто прибывал на встречу в личном авто, было другое правило. Они оставляли «тачку» на заранее указанном месте, не ближе, чем в пяти-семи минутах быстрого хода от конспиративной квартиры.

Разумеется, никогда и ни при каких обстоятельствах гости Беланова не пересекались. А адрес никогда не назывался по телефону. Только при личном контакте.