Военная подготовка Октября - Анатолий Александрович Буйский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В первые недели своего существования Военная организация разослала всех своих членов и тех военных работников, которых удалось привлечь на свою сторону, в казармы Петрограда и ближайших городов, в Гельсингфорс, в Выборг и даже на фронт для того, чтобы путем митингов и бесед выявить солдатские интересы и стремления. На каждом собрании, на каждом митинге говорилось, что у крестьянина, если он не кулак и не богатей, одни интересы с рабочими, что, только идя рука об-руку с пролетариатом, крестьяне получат и землю и власть. Таким образом, в противоположность 1905 году, когда социал-демократы шли в казармы и внушали солдатам, что нужно требовать улучшения солдатского положения, ораторы Военной организации 1917 года будоражили крестьянскую натуру солдата, поднимали в его сознании целую бурю вопросов, близких крестьянскому сердцу. Это имело успех, потому что и сама крестьянская масса была подготовлена к принятию революционных лозунгов изнурительной трехлётней войной.
За короткий промежуток времени, до половины апреля, военной организации удалось получить большое влияние в петроградском, красносельском, петергофском, ораниенбаумском, выборгском, гельсингфорсском гарнизонах, в некоторых частях V и XII армий и в особенности в Кронштадте, среди моряков, которые и раньше отличались своей революционностью, благодаря тому, что личный состав флота укомплектовывался главным образом рабочими. В питерском гарнизоне полки: 180-й пехотный запасный, 1 — й пулеметный, финляндский, гренадерский были целиком под влиянием большевиков, и скоро из них выделилась весьма полезная для организации группа молодых прапорщиков в составе Куделко, Вишневецкого, Клима, Далматова, Тер-Арутюнянца, Коцюбинского, Зенько, которые вошли в Военную организацию и стали ее деятельными членами.
Но очень скоро обнаружилось, что такие быстрые успехи военной работы возможны только до тех пор, пока противники не опомнились. Буржуазия во главе с кадетской партией, видя рост и влияние большевиков в войсках, стала с бешенством клеветать на большевиков, на пролетариат. Были пущены в ход, как уже говорилось, все средства провокации и натравливания фронта на тыл, что означало почти одно и то же, что натравливание крестьян на рабочих. Но когда возмущенный фронт стал посылать в тыл сотни делегаций, не только для того, чтобы проверить буржуазные сообщения, но чтобы и пригрозить «бездельникам тыла», провокация обнаружилась, но обнаружилась благодаря огромной работе военной организации. С прибывающими с фронта делегациями проводилась большая агитационная [24] работа. Приехавших делегатов встречал еще на вокзале ответственный работник Военной организации, вел на заводы, и здесь рабочие сами, водя делегатов от станка к станку, объясни ли причины понижения производительности труда и попутно политически обрабатывали солдат. Солдаты уходили с просветленным сознанием, передавали свои впечатления в полки, а следующие фронтовые делегаты направлялись уже не в Таврический дворец, где заседал соглашательский совет, а прямо в Военную организацию. Военная организация являлась для делегатов единственным местом, где они получали истинные прямые ответы на интересующие их вопросы, о мире о земле, о власти советов и т. д. Таким образом, провокация, опаснейшее оружие буржуазии, было не только притуплено, но и обращено против самой же буржуазии. Благодаря провокации и вызванной ею волне делегаций, партия через свою Военную организацию стала переносить свое влияние из тыловых городов на фронт, в окопы. Здесь, на фронте, измученная и запутанная многомиллионная солдатская масса внимательно следила за всем происходящим в тылу. Голос большевиков, благодаря делегациям, дошел до фронта и здесь оказался единственным голосом, находившим живой отклик в солдатско-крестьянском сознании в разноголосом хоре соглашательских и буржуазных голосов, требовавших войны до победы и обрекавших солдата на бесконечное сидение в окопах. Вместе с тем беседы с делегациями и разговоры с солдатами позволили Военной организации нащупать и правильный путь агитации в солдатских массах.
Такой способ, т. е. беседы, разговоры в минуты отдыха, во время занятий, постоянное общение с солдатами, представлялся самым лучшим, самым действительным. Но он требовал огромного количества работников. Между тем состав Военной организации, хотя и расширившийся после февральских дней, был все-таки ограниченным для того, чтобы охватить все части хотя бы одного петроградского гарнизона. Но лозунги большевизма о мире, о земле говорили истомившимся солдатским массам сами за себя. Их нужно было только в большинстве случаев доводить до солдатского сознания, а это мог сделать всякий, вышедший из пролетариата или беднейшего крестьянства. Поэтому Военная организация вызвала из Кронштадта, который почти целиком находился под большевистским влиянием матросов, могущих хоть сколько-нибудь агитировать благодаря своей твердой вере в дело пролетариата. Сотни сознательных рабочих точно так же были оторваны от своих прямых занятий для проведения этой агитационной кампании. Этих простых, часто малограмотных, но крепко убежденных людей военная организация наскоро инструктировала и направляла в казармы постольку, поскольку удавалось туда проникнуть, не вызывая особых подозрений со стороны соглашателей, агентов буржуазии и примкнувшего к ним офицерства. Таким образом от многолюдных митингов, которые особенно любили соглашательские ораторы, от цирков и театров, залитых электрическим светом, Военная организация перекинулась в казарменные углы, на нары, на дворы, обратилась со словом к кучкам и даже к одиночкам. Матросов и рабочих, членов Военной организации, часто не пускали в казармы, арестовывали, угрожали тюрьмами, расстрелами. В ответ на это агитаторы заводили разговоры с самими непускавшими, с караульными. «Каждый день, — рассказывает один из таких агитаторов рабочий, — мы толкались в одну из рот Измайловского полка, которая славилась своей преданностью эсерам. Цыкали на нас первое время, как на побирушек: «Ну, убирайтесь вон… Шляются тут». Но день ото дня все мягче: «Гражданин, зря эти разговоры… Право, ни к чему, уйдите…». А потом: «Уйдите, товарищ… Видите, кругом — офицерье. Потом как-нибудь…».
Агитаторы не обижались, и действительно через некоторое время солдаты уже мирно беседовали с ними, удивляясь по простоте своей, как это их ловко меньшевики и эсеры водили за нос.
Проникая в казармы, агитатора пользовались каждым занимавшим солдат случаем, чтобы ввернуть несколько горячих большевистских слов, вели беседы с кучками наиболее чутких, наиболее интересующихся. Они оставались в казармах пить, есть, спать и таким образом получали возможность беседовать непрерывно, так как бытовая жизнь солдат на
