Новые записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник) - Александр Федотов

– Точно шесть литров! – улыбнулся Сиплый, вместе с Пашиным устанавливая на место полегчавший сейф. – Теперь гулять можно.

Дальше было дело техники: сейф прикрутили гайками, мазнули краской пошкарябанную резьбу, закрыли дверь каюты, электродом защёлкнули замок… Теперь можно расслабиться и гульнуть.

Старпом потом долго сокрушался: в заводе стоим, в море не ходим, шторма нет, как же банки в сейфе разбились?! Короче говоря, он так и не въехал, в чём дело. Олень, одним словом…!* * *

На большом противолодочном корабле «Маршал Ворошилов», где служил мой друг Дима Голиков, с «шилом» тоже история вышла. Во время боевого похода к ним на корабль погрузили двухсотлитровую бочку с «шилом». Командир корабля, конечно, понимал, что это, всё равно, что ягнёнка в стаю к волкам кинуть. Пока до этой бочки кто-нибудь доберётся, лишь дело времени. Но по правилам, эта жидкость положена для бачка-омывателя лобового стекла вертолёта и для протирки контактов. Значит: грузи и охраняй.

Легко сказать: охраняй! А как? Бочку к себе в каюту не поставишь, а в любом другом месте доберутся ведь сволочи. Думали всем офицерским составом и придумали: хранить бочку в вентиляционном отсеке, что в офицерском коридоре, отсек закрыть на висячий замок и опечатать, а у двери поставить часового, чтоб головой отвечал, если что. Так и сделали. Куда ещё надёжней?

Часовой стоит. Печать висит. Но, через неделю Командир нюхом учуял что-то неладное. Решили на всякий случай проверить. Отодвинули часового, вскрыли печать, открыли вентеляшку, а бочка пустая – ни капли «шила». Начали расследовать и только после долгих поисков, на дне бочки обнаружили маленькую такую дырочку. Её, дырочку, как оказалось, снизу, через палубу, просверлили… Значит правду говорят: «шила» на корабле не утаишь.

Крысиный король

Не надо мне в рапорте писать: Дорогому товарищу капитану 3-го ранга. Пишите просто: Пал Палычу.

(Большой Зам)

Большой Зам матросов за людей не считал, и матросы, в ответ, со свойственной им изобретательностью не упускали случая досадить своему политическому лидеру. Благо до дембеля время есть, а молодая здоровая фантазия неиссякаема. И один такой случай вскоре представился.

Однажды от вездесущего посыльного командира корабля стало известно, что у грозного Большого Зама Паши Сорокопута была одна маленькая слабость: он боялся крыс. Он их боялся в любом виде, даже мёртвых, но особенно Большой Зам боялся крыс живых. Этих серых шевелящих своими гладкими шелушистыми, как змеи, хвостами крыс он не просто боялся, он их боялся панически, до поросячьего визга. К его несчастью этих серых грызунов на стоящем в заводе крейсере шмыгало по кабель-трассам в превеликом множестве. А корабельные крысы – это порода особая. Заводские кошки почтительно обходили их стороной, а некоторые «экземпляры», достигали таких жирных и внушительных размеров, что сами, при желании, вполне могли бы за этими кошками охотиться.

Как только экипажу стало известно об этой маленькой слабости «любимого» Замполита, матросы тут же собрались на совет и стали разрабатывать план «диверсии». Вместе с Ромой, по кличке Краб, в этом мероприятии принимала участие легендарная, в корабельных масштабах, личность – Шура Тагнер, по кличке Танк.

Призывавшийся из Ульяновска плечистый здоровяк Шура поставил себя так, что даже будучи полторашником, пользовался авторитетом и статусом наравне с самыми крутыми годками. Но Танк никогда не издевался над полностью зависящими от него карасями и без дела ни разу никого не ударил. В отличие от Большого Зама, Шура считал тех, над кем у него была абсолютная власть, людьми, и относился к ним по-человечески. Он был Личность с большой буквы и, в отличие от Большого Зама, его уважали.

Разработка плана продолжалась около часа. После непрерывного «мозгового штурма», родился на свет легендарный план, получивший в корабельной истории кодовое название «Крысиный король». Для осуществления задуманного требовалось четыре вещи: хомут стальной – одна штука и крысы живые – три штуки. Хомут нашли быстро. С «крысами живыми» было сложнее. Во-первых, поймать их непросто. Во-вторых, практическую монополию на ловлю крыс держали узбеки. Главный среди узбеков-крысоловов был однопризывник Романа и Шуры – Хасан Мерзаев. Крысы, вернее, крысиные хвосты ценились у него на вес золота. Пойманных крыс Хасан тут же убивал, а отрубленные хвосты нес к медику в зачет своего «крысиного» отпуска. Добирал до сотни.

Но месть Большому Заму – дело святое, и Шура Танк вступил в переговоры с Хасаном. Договор предлагался простой: мы тебе, Хасан, три крысиных хвоста из своих заначек, а ты нам трёх живых крыс. Танк был личность уважаемая, но, когда дело касалось крысиных хвостов, Хасан превращался в кремень. Переговоры шли долго и трудно. Хасан был неумолим: «Живой, крыс сложно, слюшай. Дай сэмь.»

Сошлись на пяти хвостах. И Хасан пообещал в кратчайший срок выполнить заказ. У этого спецзаказа было два непременных условия: первое – крысы должны быть обязательно живыми и второе – это должны быть монстры!

С этого момента все имеющиеся на ракетном крейсере «Адмирал Фокин» крысоловки и все Хасановские караси (плюс сам Хасан) стали работать на выполнение спецзаказа. Танк и Краб безжалостно браковали приносимые узбеками «образцы». Наконец, к концу недели всё было готово. Хасан оказался мастером своего дела. В железном ящике метались и бились о стенки, оставляя вмятины, три отборных крысиных мутанта! Открывать этот ящик без страховки опасался даже бесстрашный Шура Танк.

Теперь оставалось ждать, чтобы Большой Зам ушел на кратковременный сход. И такой момент настал. Присланный от дежурного на юте карась сообщил, что Большой Зам на сходе и ожидается не раньше чем через три часа. Предстоял самый сложный в техническом отношении этап – концы хвостов трёх огроменных живых крыс требовалось скрепить вместе с помощью стального хомута. Намертво. Чтобы крысы не разбежались. Сказать, что это задача сверхсложная, значит, не сказать ничего. Крысы бились, визжали, вывертывались, кусались, рвались на свободу… Но через изнуряющие полтора часа борьбы Крысиный Король предстал во всём своём ужасающем великолепии! Скажу сразу, что трёхголовый монстр из детской сказки «Щелкунчик» при сравнении с корабельным Крысиным королём, как говорится, нервно курит в тамбуре!

Настал заключительный этап операции. Рвущееся в разные стороны исчадие ада положили в мешок и под прикрытием расставленных на стрёме карасей осторожно потащили по верхней палубе к главной цели операции – к приоткрытому иллюминатору отремонтированной каюты Большого Зама. Все на корабле знали, что иллюминатор Большого Зама всегда открыт на случай, если кому-то из стукачей понадобится сбросить какое-нибудь срочное донесение. Теперь кроме записок, Пашу в каюте будет ожидать и ещё и сюрприз.

Матросы засунули горловину мешка в иллюминатор и вытряхнули брыкающееся и визжащее «нечто» в каюту. Выдернув мешок, они тут же наглухо закрыли иллюминатор. И правильно, что они сделали это быстро. Карась присланный с юта, доложил, что Большой Зам вернулся на корабль и направляется к своей каюте. Годки спрятались около офицерского коридора и, затаив дыхание, ожидали развязки.

Посыльный командира корабля, как всегда, стоял на своём посту, в трёх метрах от двери каюты Большого Зама, и с ужасом думал, что будет, если Большой Зам не сразу зайдёт в каюту и оставит дверь хоть немного приоткрытой… Но, посыльному повезло. Торопившийся по делам Большой Зам влетел в каюту сразу и закрыл за собой дверь, прежде чем успел сообразить, что означают доносящиеся из-за двери стук и визгливое рычание…

Большой Зам пробыл в каюте наедине со своим необычным гостем двадцать, самых долгих секунд своей жизни. Все эти двадцать секунд посыльный в коридоре, холодея, прислушивался к возне стонам и толчкам в дверь, доносившимся из каюты Замполита. У него не было возможности точно понять, кто это конкретно бьётся головой в дверь каюты? – Большой Зам, который никак не может нащупать ручку двери, или крысиный трёхголовый монстр, так же как и он, рвущийся на свободу? Наверное было немного и того, и другого. На двадцать первой секунде дверь каюты распахнулась и из неё выпал Большой Зам. Он уже не мог кричать и только хрипел. Следом, пробежав по Большому Заму, вырвался, на свободу, частично перегрызший себе хвосты, взъерошенный и визжащий от боли и восторга Крысиный Король…

Всем было понятно, что исцарапанные переборки, всклокоченная кровать, растерзанный в клочья парадный китель, изорванные и разбросанные по полу служебные бумаги и предынфарктное состояние Большого Зама просто так не могло сойти зачинщикам с рук. Как водится, пошли, конечно, репрессии и сутки ареста, и зарубленные отпуска… Но это было уже неважно. А свое любимое слово «сынок» Большой Зам после этого инцидента стал произносить немного заикаясь на первой букве; получалось не очень по-отечески, с присвистом, что-то вроде «ссынок».