Неустановленное лицо - Сергей Устинов

– Ну, не как у маляра, конечно. А просто вид был такой, что это рабочая одежда. На ногах кеды или спортивные тапочки, тоже замызганные. Вроде все.

– Больше ничего не припомните? Сумки у него не было? Вообще чего-нибудь в руках он не держал?

– Нет. Не помню...

– Ладно. Спасибо и на этом. Нина Ефимовна, а лицо его вы не запомнили?

– Лицо-о, – протянула растерянно Лангуева. – Что значит, “запомнила”? Узнать – узнаю, наверное.

– А какие-нибудь детали? Вот вы сказали, кажется, он был небрит?

– Да. Усы у него, вот! Как же я про усы забыла! Черные усы!

– Густые?

– Довольно-таки. Но так, не запорожские, естественно.

– Нос?

– Уж больно вы много от меня хотите! – усмехнулась она. – Я и слов-то не знаю, чтоб описывать!

– А я вам помогу, – азартно предложил Северин. – Какой нос: тонкий или мясистый? Крылья носа? Ноздри, вспомните ноздри – большие?

Лангуева устремила взгляд куда-то поверх моей головы, сосредоточенно сдвинув брови, она рассеянно сыпала пепел на халат и не замечала этого. “Клиент медитирует” – говорит про такие минуты Северин и очень их ценит. Он расспрашивал ласково, почти вкрадчиво, стараясь не сбить настроение. Я только успевал записывать.

Не успели мы закончить, как в дверь позвонили. Приехал эксперт НТО Леня Гужонкин. Он тут же сориентировался в обстановке, попросил освободить прихожую, положил на пол свой объемистый саквояжик и откинул крышку. Понятые и Лангуева с любопытством наблюдали за ним. В чемоданчике помещалась лаборатория: пузырьки, пробирки, щипчики, пилочки, пинцеты и захваты. Леня выхватил склянку, ловким движением нацепил ей на горло пульверизатор, вроде тех, которыми пользуются парикмахеры, и подошел к двери в комнату Троепольской.

– Посторонние тут не лапали? – пробурчал он больше себе под нос и нажал на грушу. Тончайшие пылинки наэлектризованного металла вылетали из наконечника черными фонтанами, разбивались о поверхность двери и образовывали большие кляксы с неясным содержанием. Но Гужонкин в этих кляксах ориентировался, как в собственной квартире.

– Пальчики, – произнес он негромко. – А вот, гляди, еще. И вот. Достань-ка мне пленку.

Я наклонился к его чемодану и достал рулон дактопленки. В сущности, это обычный скотч, но очень качественный. Леня отрезал куски один за другим. Он прижимал их к двери, и на них вдруг четко пропечатывался рисунок капиллярных узоров. Потом Гужонкин передавал их мне, и мы с Севериным наклеивали скотч на белую глянцевую бумагу. Священнодействовали мы при полном молчании окружающих, только один раз Лангуева поинтересовалась:

– Наверное, мы с мужем должны будем сдать свои отпечатки, да?

– Всенепременно, – пробормотал Гужонкин, не отрываясь от дела.

Наконец он отодвинулся от двери, последний раз окинув ее взглядом, как художник, оценивающий свою работу. Я заметил, что он даже кончик языка от напряжения высунул

– Все, – взмахнул он кисточкой, которой очищал наслоения металлической пыли, – можете открывать. Только замочек постарайтесь не. трогать.

– Это ж придется с петель сымать, – почесал в затылке плотник.

– Сымайте, – царственно разрешил Гужонкин. Через десять минут, ободрав притолоку, мы сняли дверь и отодвинули ее в сторону. Я заглянул в комнату Ольги Троепольской. Первое, что бросилось мне в глаза, был большой фотопортрет женщины, висящий на противоположной стене. Я понял, что это и есть Ольга. Там, в морге, у нее были холодные, заостренные черты, но лицо то же, я сразу узнал его: угловатое, немного асимметричное, в узкой рамке коротких, слегка растрепанных темных волос. Но здесь было еще кое-что: взгляд чуть прищуренных, разглядывающих тебя в упор глаз с твердым выражением. Я успел отвлеченно подумать, что она, наверное, была ничего, когда за моей спиной сдавленно ахнула Лангуева.

– Да, знатно тут поработано, – протянул Северин, и я оторвался от портрета. Вся комната была перевернута вверх дном. Шкаф раскрыт, вещи из него вывалены на пол, ящики серванта выдвинуты, сиденье дивана поднято, и он смотрит на нас, удивленно открыв свой беззубый рот.

7

– Давайте мысли, у кого какие есть, – сказал Комаров, давя в пепельнице одну папиросу и закуривая новую.

– Добровольная выдача смягчит нашу вину, – устало заметил Северин.

Мы сидели за длинным столом в балакинском кабинете – тут по территориальному признаку будет до самого конца помещаться штаб розыска. За решетками окон сгустилась ночь, мы устали, день начался давным-давно и все никак не кончается.

– Значит, мысли, – Северин встряхнулся, как собака, и заговорил бодрым голосом. – Мы тут с товарищами посоветовались и решили: вряд ли тот человек, который приходил в квартиру, и убийца – одно лицо. Как мы рассуждали? Если бы Троепольская была убита каким-нибудь более грубым, так сказать, способом: ножом, кастетом, да хоть кирпичом, тогда – можно было бы в это поверить. Но пистолет... Пистолет, как вы понимаете, в нашем обиходе штука крайне редкая, и у таких оборванцев, каким его описала Лангуева, обычно в карманах, слава Богу, не валяется.

– К тому же, – подключился я, – имеется вопрос: зачем вообще Троепольская полезла в этот пустой дом? Судя по рассказам, девушка была отчаянная, но все-таки сомневаюсь, чтобы даже она пошла неизвестно куда за таким типом...

– Вот! – поднял палец Комаров. – Очень верный вопрос: зачем она туда полезла?

– Два варианта, – решительно заявил Северин. – Первый: журналисточка за кем-то следила, тот заметил это, протащил ее за собой в пустой дом и пристрелил.

– Чем, ты говоришь, она занималась в последнее время? – неожиданно спросил Комаров.

– Судя по блокноту, – букинистической торговлей и, насколько я понял, спекулянтами, которые вокруг этого дела вертятся.

– Заметил, значит, слежку, протащил за собой и пристрелил... – покрутил головой Комаров. – Ну-ну. Поменьше надо на кинофестиваль ходить.

– Константин Петрович, – обиженно стал оправдываться Стас, – это ж вариант. Мы ведь не знаем, может, эта сумасшедшая решила очерк из жизни американских шпионов написать.

– Валяй дальше.

– Вариант второй: ей назначили там свидание, а во время разговора что-то не сложилось…

– Погоди, – нетерпеливо остановил его Комаров. – Меня интересует: почему свидание назначили в таком странном месте? Между прочим, с точки зрения убийцы оно не такое уж странное. Я бы даже сказал – отличное место! В центре города, а кругом никого, и главное – великолепный путь отступления, черный ход, который выходит на заброшенную сейчас помойку, а потом сразу – людная улица, Это для тех, кто знает, разумеется... Не думали?

– Думали, Константин Петрович. – Северин повернулся к Балакину. – Митенька, изложи.

– Я сегодня дал задание выяснить, кто проживал в этой квартире и в этой комнате особенно. Дом на капремонте уже года полтора и с тех пор стоит выселенный. Пока ничего особенного – люди как люди. Мои ребята завтра поедут с ними беседовать, на всякий случай. В комнате, где обнаружили труп, проживала раньше семья Попова Валерия Юрьевича. Он – водитель троллейбуса, она – штукатур, двое детей, шесть и восемь. Два года назад получили квартиру в Строгино. Мы их уже разыскали через троллейбусный парк:

Попов дней десять, как в отпуске, уехали куда-то всей семьей.

– Интересная профессия – водитель троллейбуса, – ни к селу ни к городу пробурчал себе под нос Северин и, вдруг оживившись, спросил: – А ведь он, поди, лимитчик, этот Попов, а?

– Наверняка, – согласился я, догадавшись, куда он клонит. – На троллейбус одни лимитчики идут – такая интересная профессия. И значит, жил он в этой комнате сравнительно недавно...

– И в других комнатах могли быть новые жильцы, – подхватил Северин. – А домишко-то древний!

– Запиши, – приказал Комаров Балакину, – собрать данные на всех жильцов, когда-либо проживавших в доме...

– Может, хватит подъезда? – усомнился Северин.

– В доме, – жестко повторил Комаров. – Возраст, род занятий, наличие судимостей, куда потом выехали.

– Это работка! – не удержавшись, покрутил я головой.

– Ничего, поработаете. И второе запиши: определить круг лиц, которые по другим причинам также могли знать про черный ход, помойку и так далее. Жильцы соседних домов, рабочие со стройки, прораб, ну, дальше сами подумайте. Это, что касается места. А теперь насчет того типа. Если он не убийца, то кто же он? Обратите внимание на сроки: Троепольская убита между восемнадцатью и двадцатью часами, а по словам соседки, он явился около двадцати. А?..

– Тут снова несколько вариантов, – продолжал Северин. – Во-первых, его мог послать на квартиру настоящий убийца. Нашел какого-нибудь забулдыгу, дал ему ключи, объяснил, что делать. Но это, конечно, наименее вероятно, Во-вторых, этот небритый мог найти где-то сумку, а увидев там паспорт и ключи, попросту соблазнился.