Тайна золотого обоза - Алексей Макеев

– Лев Иванович, указатель на Угомоновку! Вон дорога, которая уходит вправо. До села три километра. Какие будут распоряжения?

Взглянув на часы, Гуров распорядился:

– Едем к Угомоновке, доставим нашу пассажирку прямо до места назначения. Но только ты давай не гони – у меня к Веронике есть еще несколько вопросов. Вы не слишком спешите? Честно говоря, слушать вас не надоедает – очень образно и интересно рассказываете.

Смущенно порозовев, женщина скромно улыбнулась.

– Ну, наверное, потому, что в школе преподаю литературу. А если вам и в самом деле интересно, то – хорошо, расскажу все, что знаю. Да, про подземелья и сокровища здесь знают все. Но не всякий рискнул бы их искать.

По мнению Вероники, в пределах руин графского дворца мало кто из лешакинских рискнул бы копаться даже днем, не говоря уже ночью. Да и из других мест всяких сорвиголов приезжало не слишком-то много. Ну а те, кто рискнул заняться поисками и раскопками, почему-то очень скоро к этому остывали и давали деру уже на второй или третий день. Вот кладокопатель Макс – тот долго там лазил. Но говорили, что у него есть какой-то очень сильный оберег, отгоняющий любую нечисть. Хотя, если судить по тому, что он бесследно исчез, и оберег ему не помог.

Был случай, сразу после войны местные мальчишки как-то заспорили, кто из них самый смелый. Один из пацанов стащил у отца привезенный тем с фронта трофейный бинокль и объявил, что тот, кто вечерней порой сходит к руинам и пробудет там не меньше часа, получит эту вещь в качестве приза. Дядя Вероники, которому в ту пору было лет четырнадцать, решил сходить.

Как рассказывали потом его компаньоны, соискатель бинокля не пробыл у руин и пяти минут. Бледный и трясущийся, он вылетел из чащобы, как камень из пращи, и, не задерживаясь, промчался мимо них к деревне. Все прочие ринулись следом за ним. В суматохе зачинщик похода к руинам потерял бинокль, который потом найти уже не удалось. Все тут же решили, что бинокль забрал себе граф.

– Но он же к той поре, я так понял, давно был уже мертв? – уточнил Станислав.

– Конечно! – Рассказчица тихо рассмеялась. – Он умер летом восемнадцатого года, когда началась Гражданская война.

И именно в ту пору, по словам Вероники, граф встретился со своим сыном. Случилось это так. Июльским днем в дом графа Замолотского пришли пятеро чекистов. Все, как и положено, в кожанках, с «маузером» на поясе. Все – пламенные революционеры, все – атеисты, все – классово непримиримые борцы с аристократией. Пройдя по пустому дворцу, где к той поре уже не осталось ни души, кроме самого хозяина, в тот момент лежавшего на смертном одре, чекисты вошли к нему в спальню. Но едва они собрались задать ему дежурные вопросы о наличии оружия и драгоценностей, столь необходимых для победы мировой революции, как произошло нечто невероятное.

Внезапно человек-полутруп, с трудом повернув в их сторону землисто-зеленоватое лицо, как-то необычно выпучил глаза и издал непонятный, шипящий звук. В тот же миг ноги всех пятерых визитеров словно одеревенели и приросли к полу. Одеревенели и руки, и даже их языки словно приросли к нёбу. После этого граф, приподняв руку, пальцем поманил к себе одного из чекистов. Тот, с трудом переставляя ноги, приблизился к умирающему.

Старик жестом приказал молодому мужчине склониться над собой и что-то шепотом сказал ему на ухо. Потом достал из-под подушки кривой восточный кинжал с какими-то странными письменами, выгравированными на лезвии, и полоснул себя по правой ладони. Тут же на постель потекла струйка крови. Вслед за этим, взяв правую руку чекиста, старик проделал с ней то же самое. А затем сжал в рукопожатии своей порезанной рукой разрезанную руку гостя. В тот же миг где-то в отдалении послышалось что-то вроде грома, от которого дрогнула земля. Умирающий, торжествующе улыбнувшись, почти сразу же замер, остекленело глядя в пустоту.

Тут же, выйдя из своего непонятного оцепенения, к усопшему подбежали чекисты, на ходу доставая «маузеры». Но граф был – что не нуждалось в уточнениях докторов – бесспорно, мертв. Старший группы потребовал от своего младшего коллеги отчета – что ему сказал и для чего себе и ему резал ладони умирающий старик. Молодой чекист показал свою ладонь, и все увидели, что на ней нет ни царапинки, тогда как на иссохшей ладони старика глубокий разрез был виден довольно-таки явственно. Поскольку в ту пору уже знали, что такое гипноз, старший группы объяснил случившееся гипнотическим воздействием со стороны умирающего.

Молодой чекист рассказал, что граф сообщил ему две невероятные новости. Первая: спрятанные сокровища найдут очень не скоро, и то не все. А те люди, что их найдут, об этом очень сильно пожалеют. Вторая: граф сказал чекисту, что он его сын.

– Это каким же боком тот чекист ему сын? – недоуменно хохотнул Крячко.

Вероника пояснила, что, по рассказам стариков, задолго до тех событий Замолотский-младший, которому перевалило за пятьдесят, уболтал какую-то молодую, бездомную дуреху, уговорив ее стать его горничной. Но проработала она в доме графа всего недели две. Как только настало полнолуние, граф в полночь вломился в ее комнату и учинил над ней зверское, садистское насилие. Насмерть напуганная женщина в чем была, в том и бежала из страшного дома. Куда она делась и что с ней стало – никто не знал. И вот – такая невероятная встреча…

– А у него что, официальных наследников не было? – спросил Лев, глядя на приближающуюся Угомоновку.

– Говорили, что нет. Замолотский женился трижды, но всякий раз, едва забеременев, его жены умирали. Видимо, само небо, – Вероника взглядом указала вверх, – не пожелало, чтобы граф-чернокнижник оставил потомка.

– Но выходит, если судить по этой истории, сделать это ему все же удалось… Стоит понимать так, что старик перед смертью передал сыну свою колдовскую силу. Ну, колдун же обязательно должен это сделать – только тогда может умереть? – Стас взглянул на Веронику. – В народе об этом же так говорят? А вот непонятно, с чего это вдруг раздался гром в момент передачи колдовской силы? По-моему, это уже перебор по части сочинительства легенд. Думаю, выдумка стопроцентная.

– Нет, не выдумка. Так совпало, что именно в тот момент в соседней деревне Ежовке по решению местного комбеда и организации «Воинствующих безбожников» взорвали старинную церковь. Вот вам и гром. Вот вам и землетрясение… Здесь, пожалуйста, остановите! – Женщина указала на полукруглый павильон автобусной остановки у начала сельской улицы. – До дома везти необязательно. А то муж может неправильно понять.

Поблагодарив и попрощавшись, Вероника вышла из «Волги» и зашагала в глубь поселка. Глядя ей вслед, Крячко помотал головой и тягостно вздохнул.

– Ну-у, мужики, наслушались страшилок! Чую, мне сегодня точно этот хренов граф приснится… – объявил он, передернув плечами. – Кто бы мог подумать, что тут такие кошмарчики творились? Впечатлений, блин, на год вперед хватит.

Слушая его, Гуров со скептической миной несогласно покачал головой.

– Какая тут мистика? Все вполне объяснимо, все вполне рационально. Не стоит воспринимать чисто декоративный антураж за нечто реальное. Мало ли что мы слышим про всяких там ведунов и колдунов? Помнишь случай, когда ограбили «ясновидящую» и она прибежала к нам с плачем, дескать, оскудела аж на три «лимона»! Я ее еще тогда спросил: не может ли она подсказать нам хотя бы направление, куда могли скрыться налетчики? И как она выкрутилась? А их, говорит, прикрывает очень сильный маг, дескать, поэтому мой «третий глаз» их не ощущает. Зато кое-что другое она ощущала более чем охотно. Не припомнишь, Станислав Васильевич? А?

Не ожидавший подобного пассажа, Крячко нервно закашлялся и часто-часто помахал рукой, как бы желая сказать: помню, помню, только зачем об этом напоминать здесь и сейчас?

…Он, конечно же, помнил свою поездку к ясновидящей Дарри (по паспорту – Фекле Перепенчиковой), «астральному корректору судеб», которая свою собственную судьбу почему-то как положено откорректировать не сумела, одиноко обитая в роскошной квартире. Осмотрев место происшествия, Стас (не без подсказок Дарри) предположил, что грабители и этой ночью к ней наведаются обязательно. А поэтому остался до утра в засаде. Та «ночная засада» в его памяти навсегда осталась как неординарное и упоительное «мужское приключение».

Когда наутро, мучимый бессонницей и остатками приятной истомы, он появился в Главке, то с досадой узнал, что грабителей именно этой ночью задержал Гуров. Случилось так, что поздним вечером Льву позвонил Амбар и сообщил, что в разговоре двоих его «гостей» промелькнула тема грабежа «всяких там фуфлогонов-шарлатанов». И персонально упоминался «маг вуду» – осевший в Москве гражданин то ли Сенегала, то ли Конго, некий Мупу Бу Агагу. Через информационщиков срочно установив адрес этого «мага» Мупу, Гуров захватил с собой пару дюжих стажеров и на своем «Пежо» спешно примчался на улицу старинного стихотворца Державина, где в ультрасовременном «хоуме» обитал сын Африки, тороватый на вуду-чудеса.