Пират тихого океана - Кеннет Робсон

города. Дом построен как средневековый замок. Внутри - около дюжины монголов и полукровок. Вы отправите их в наше учреждение, а потом вернетесь сюда и будете ждать.

— Святые угодники! — сокрушался Ренни. — В нашей части не будет никакого волнения!

Широкая ухмылка Монка оттопырила его уши.

— А у меня есть надежда! — усмехнулся он. — Если Док набрал столько людей в самом начале игры, значит, мы взялись за что-то очень крупное. Возможно, мы еще замочим ноги!

Монк не был пророком. Мокрые ноги! Вскоре он окажется достаточно глубоко в беде, чтобы утонуть. Но он никак не мог этого знать.

* * *

Хэм наблюдал, как остальные отправляются за азиатами, захваченными Доком, чтобы доставить их в учреждение на севере штата, где они получат эффективное, хотя и необычное лечение, которое превратит их в честных людей.

Позвонив по телефону, Хэм связался с пожилым адвокатом, который обслуживал Скотта С. Осборна и его брата. Хэм объяснил, чего он хочет.

— Семья может сомневаться, стоит ли выполнять пожелания незнакомого человека, — закончил он. — Вы бы очень помогли, если бы дали мне добро. Разумеется, я работаю в интересах ваших клиентов.

— Я сделаю это лучше! — заявил другой адвокат. — Я буду в доме брата Осборна, когда вы приедете. Когда я сообщу им о ситуации, уверен, они поступят так, как вы хотите.

— Это будет замечательно, — заверил его Хэм.

Хэм поспешил в свои холостяцкие покои, в клуб, который был одним из самых роскошных в городе, хотя и не был широко известен. Все члены клуба были состоятельными людьми, желающими жить спокойно.

Целью визита Хэма было сменить одежду. Он облачился в официальный вечерний костюм, приобрел трость-шпагу поприличнее из коллекции, которую держал под рукой, и на такси отправился в дом брата Скотта С. Осборна.

Жилище было большим. Его можно было принять за небольшой многоквартирный дом.

Выйдя из такси, Хэм поднялся по ступенькам. Он уже собирался позвонить в колокольчик, как вдруг его рука замерла.

Из-под двери медленно ползла алая струйка.

Хэм прислушался. Он ничего не услышал. Он попробовал ручку. Она повернулась, но дверь, открывшись примерно на два дюйма, не поддалась. Хэм толкнул. Он почувствовал, что толкает тело, лежащее на полу внутри.

Он открыл дверь наполовину и осторожно просунул голову внутрь.

Вестибюль был ярко освещен. Ни одного живого человека не было видно.

Тело старого адвоката, которому Хэм позвонил несколько минут назад, загораживало дверь. Пожилому человеку нанесли не менее пятнадцати ножевых ранений.

Хэм, держа наготове трость-меч, шагнул внутрь. Вес мертвеца, придавившего дверь, захлопнул ее. Замок громко щелкнул.

Словно по сигналу, из соседней двери выскочил человек.

Он был коренастым, с лимонным цветом лица и раскосыми глазами. Его лицо представляло собой маску убийцы. Он размахивал мечом.

Это был Лян Сун, хотя Хэм не знал об этом, не видя его раньше.

Лян Сун испытал шок, когда Хэм обнажил тонкое стальное лезвие своей трости-меча. Лезвие Хама жадно вскинулось.

С отчаянной поспешностью Лян Сун парировал удар. Он был удивлен, но все же уверен в себе. Среди боевых людей Монголии и Китая он считался неплохим фехтовальщиком.

Через десять секунд уверенность Лян Суня улетучилась, как вода из мешка. Воздух перед его лицом превратился в адский свист острой стали. От его шляпы откололся кусок и улетел в сторону.

Лян Сун почувствовал себя человеком, который палкой отбивается от осиного роя. Отступив назад, он попытался достать левой рукой револьвер из кармана пальто. Раньше ему не хотелось использовать оружие из-за шума. Но сейчас он был бы рад сделать это.

Ослепительный удар меча Хэма срезал с пальто Лян Суна полы и карман, и револьвер отскочил в сторону.

* * *

Сталь ныла, лязгала, скрежетала. Оба бойца пытались добраться до револьвера. Ни один из них не мог этого сделать.

Лян Сун почувствовал щекочущее ощущение в области живота. Он посмотрел вниз и увидел, что одежда на нем широко разрезана. Еще один дюйм - и он был бы готов к смерти.

Он быстро отступил назад, пройдя через дверь, из которой выскочил. Хэм последовал за ним, быстро рубя и парируя удары.

В комнате на столе лежал распростертый мужчина. У него были белые волосы и румяные черты лица. Он тоже был заколот ножом.

Хэм уже видел этого человека, возможно, год назад. Это был брат Скотта С. Осборна.

Стенной сейф был открыт.

На столе с мертвецом лежала груда драгоценностей, колец, валюты.

Это объяснило Хэму ситуацию.

Монгольский посланник пришел требовать выкуп, увидел деньги и решил, что лучше синица в руках, чем журавль в небе. Он зарезал и ограбил брата Осборна, а не стал возиться с выкупом.

Бедный старый адвокат, стоявший у двери, был убит, когда он пришел.

Белый от ярости, Хэм удвоил удары мечом.

Лян Сун попятился назад. От неожиданности он влетел в дверь. Он захлопнул ее. Хэм ударился о панель. Она устояла.

Схватив стул, Хэм с силой ударил по двери. Он пробежал через столовую, затем через кухню. Задняя дверь распахнулась. Через нее он попал во двор, похожий на аллею. Из него был только один выход - в зияющее пространство между двумя зданиями, справа.

Неясная, быстро движущаяся фигура нырнула в этот проем.

Хэм последовал за ней. Он проскочил между зданиями, вышел на улицу и увидел, как его жертва скрылась под фонарем на углу.

Хэм бросился за ним - и только успел резко обернуться, как из ближайшей дверной ниши до него донесся властный голос.

— Я пойду за ним, Хэм! — сказал голос.

Это был Док Сэвидж.

Хэм понял, почему Док в послании на окне небоскреба указал, что за курьером, требующим выкуп, следить не надо. Док намеревался сам проследить за ним, надеясь выйти на того, кто стоит за всем этим бессердечным, бесчеловечным кровопусканием.

Чтобы не вызвать подозрений у убегающего азиата, Хэм продолжил погоню. Но на первом же повороте он намеренно свернул не туда.

Когда он вернулся, ни Дока, ни монгола-полукровки уже не было видно.

Глава 6. УКРАДЕННОЕ СТЕКЛО

В тот самый момент, когда Хэм размышлял о них, Док и Лян Сун находились в пяти кварталах от дома. Лян Сун как раз поднимался по ступенькам надземной станции на Третьей авеню.

Монгол прожил большую часть своей жизни в условиях насилия и знал достаточно, чтобы быть начеку. Он не заметил ничего подозрительного. Он не сводил настороженных глаз с