Как подменили Петра I - Владимир Куковенко

В это же время на Яузе и Москве-реке началось строительство больших лодок и яхт. Но едва ли в этом можно увидеть начало новой страсти Петра. Скорее всего, к постройке гребных судов приступили из-за нужд расширившихся «марсовых потех». Войскам во время учений приходилось не раз преодолевать водные препятствия, для чего и потребовались вместительные лодки и шлюпы. Возможно, что Петр планировал расширить свои потешные учения и провести их, предположим, на Оке. Войска могли дойти туда пешим порядком, и лодки строились для транспортировки припасов и военного снаряжения. Современники не донесли до нас сведений о том, что Петр проявлял интерес к этому строительству или участвовал в нем, поэтому можно предположить, что это начинание вряд ли сильно затронуло его воображение и строительством занималась исключительно интендантская служба его потешного корпуса.

Как отмечают практически все историки, десятилетний Петр был избран в цари в 1682 году (по смерти царя Федора) не только в силу того, что старший брат Иван был слабоумен, но и потому, что отличался необыкновенными способностями. Выборные от всей России, наслышанные о талантах царственного отрока, именно его и провозгласили царем, ожидая благоденствия государству под его управлением.

Каких-либо исторических документов (письма, сочинения, ученические тетради за несколько лет и т. д.), по которым мы могли бы судить о талантах юного Петра, не сохранилось. Не донесли до нас конкретных сведений на этот счет и современники Петра. Поэтому остается только гадать, в чем эти таланты проявлялись — в способности к учению, в способности к военным наукам или иным предметам?

Первые дошедшие до нас письма Петра датируются 1688 годом, то есть тем временем, когда он уже был юношей. Но, странное дело, в этих письмах нет и намека на какие-либо способности юного царя! Все они без тени малейшего сомнения подтверждают тот удручающий факт, что Петр был довольно заурядной личностью: с трудом писал, язык был беден и груб, мысль примитивна и лишена даже самых простых литературных реминисценций. Последнее обстоятельство неоспоримо указывает на то, что Петр не читал книг.

Но как согласовать эту необразованность и отзывы о его способностях в детстве? Неужели Петр, проявив себя смышленым ребенком, со временем утратил интерес к наукам и потерял живость мысли? Или дело в том, что способности юного Петра были неимоверно преувеличены?

Поставленные в тупик этими противоречиями, историки были вынуждены принять в официальных версиях некое компромиссное решение: Петр был способным и смышленым ребенком, но его учили мало и притом не лучшие учителя, поэтому он и вырос неучем. Поскольку наставничество Менезиса несколько нарушало эту версию, то шотландский рейтарский полковник и дипломат был вычеркнут из числа учителей Петра и остался один лишь подьячий Никита Моисеевич Зотов, которого единодушно признали человеком не слишком больших познаний и не слишком способным учителем.

Но соответствует ли последнее предположение истине?

Старших детей Алексея Михайловича обучал Симеон Полоцкий (1629–1680), воспитанник Киево-Могилянской коллегии, знаток многих иностранных языков, в том числе и латыни, блестящий церковный полемист, известный поэт своего времени и сочинитель театральных действ, которые разыгрывались перед царской семьей. После своего переезда в Москву Полоцкий преподавал в Заиконоспасской школе, будущей Славяно-греко-латинской академии, и читал проповеди. В силу своего образования и убеждений Полоцкий был сторонником западной ориентации, что не могло не отразиться на его учениках. Известно, что дети Алексея Михайловича, Алексей, Федор и царевна Софья, владели польским и латинским языками, одевались в польское платье, присутствовали на театральных представлениях, которые ставились во дворце Алексея Михайловича, и, вне всякого сомнения, не чуждались западных идей. В этом видится влияние Симеона Полоцкого.

На фоне этого блестящего эрудита Никита Зотов, официально признанный первым и единственным учителем Петра, выглядит довольно скромно, если не сказать убого. Этого же мнения придерживается и историческая наука, упоминая о Зотове вскользь и даже несколько пренебрежительно, как о заурядном человеке. Такое мнение складывается в силу того, что о первом учителе Петра сохранилось слишком мало сведений.

Предположение о том, что Зотов был малограмотным учителем, вряд ли соответствует истине — кто решился бы неуча определять в наставники царевичу? О несомненных способностях и авторитете Зотова свидетельствует то, что он участвовал в 1680–1681 гг. вместе с Тяпкиным, известным боевым полковником и дипломатом, в переговорах с крымским ханом Му-рад-Гиреем. Переговоры шли очень трудно, и не раз жизнь русских посланников оказывалась под угрозой, и им потребовалось немалое мужество, самообладание и изворотливость ума, чтобы выполнить поручение. В 1684 году Петр посетил Патриаршую библиотеку, возмутился царившим там беспорядком и поручил Зотову надзор за ее состоянием. Видимо, Зотов любил чтение и разбирался в книгах. По этим сохранившимся скупым сведениям можно судить, насколько обширны были его способности. Не исключено, что он владел и иностранными языками. И если Петр обладал в детстве немалыми познаниями в науках, то приобрести их он мог лишь через своего учителя.

Таким образом, первого наставника Петра вряд ли можно отнести к невеждам. Поэтому довольно странно выглядит то, что Петр, блестяще начав в детстве свою учебу под руководством незаурядных учителей, со временем не только не углубил и не расширил свои знания, но и полностью их лишился.

Некоторые историки в своих трудах утверждают, что Петр в 1691–1692 гг. был уже опытным корабельным плотником. Подобного рода заключения делаются со ссылкой на голландца Ноомена, члена товарищества суконщиков в Вест-Заандаме, собравшего обширный материал о пребывании Петра в Голландии. В своей книге Ноомен приводит известие о том, что Петр во время строительства судов на переславской верфи (т. е. осенью 1691-го — весной 1692 г.) «держал заклад с главным мастером Арриеном Местье, кто из них скорее, при равном числе плотников, построит корабль равного размера, и, вследствие искусной уступчивости голландца, выиграл».

В предыдущей главе уже высказывались доводы в пользу того, что переславское строительство началось не в 1689 году, а несколько позднее, не ранее осени 1691 г. Следовательно, у подлинного царя Петра не было времени на учебу. В таком случае вполне уместен вопрос: когда и где он приобрел необходимые навыки в корабельном строительстве? Причем навыки столь основательные, что он не побоялся бросить вызов опытному мастеру.

Как полагал Устрялов, эту школу он прошел при строительстве яхты на Москве-реке весной 1691 г. Эту же точку зрения разделил и С. М. Соловьев. Но эти кабинетные ученые вряд ли были знакомы с каким-либо ремеслом и вследствие этого наивно предположили, что искусством корабельного плотника можно было овладеть за считаные недели, т. е. за то время, пока строилась небольшая яхта. Конечно, это явное заблуждение людей, не знакомых с физическим трудом, и на самом деле для приобретения серьезных навыков в этом деле нужны были годы упорного труда.

В то же время предположение о том, что Петр учился делу корабела весной 1691 года в Москве, не находит документального подтверждения, и вероятней всего, что он не участвовал в постройке яхты. Косвенным подтверждением этому служит предисловие к Морскому регламенту, в котором Петр упоминает только ботик из сараев Измайлова и переславскую флотилию. Странно, что в его памяти удержалось воспоминание о небольшой парусной лодке и забылось такое яркое и впечатляющее событие, как спуск на воду первого крупного судна, построенного при нем и его же собственными руками! Не упоминает он и тех голландских плотников, которые эту яхту строили. Подобная странная забывчивость или намеренное умолчание дают нам право предположить, что если Петр и был опытным корабельным плотником весной 1692 года, то эту опытность он приобрел не в России.

За период с 1692 по 1697 год известно весьма малое количество собственноручных писем Петра. Надо заметить, что все они написаны крайне, если не сказать, чудовищно, безграмотно. Большей частью вся его переписка велась секретарями. Так, например, за два года Азовских походов (1695–1696) Петр своей рукой не написал ни одного письма! Вместо него писал Шафиров, и Петр выводил лишь первые слова, адресуясь к своим соратникам «Min Her» или же «Min Her Kenich» (в письмах к Ромодановскому), и ставил в конце писем подпись «Piter».

Возможно, это свидетельство того, что двойник из-за своего плохого знания русского языка долгое время не решался самостоятельно вести свою переписку.