Америка. Исчадие рая - Злобин Николай Васильевич

Другая причина разобщенности – в том, что разные волны эмиграции каждый раз покидали «другую» родину. Одни, скажем, бежали в начале прошлого века от царского режима, другие – от большевиков после революции, третьи – оказались в США в результате Второй мировой войны, четвертые уехали в период хрущевской оттепели, пятые покинули СССР как еврейские отказники 1970-х и 1980-х гг. Наконец, есть весьма специфическая волна эмиграции периода перестройки: многие искатели лучшей доли уезжали в Америку, но сохраняли связи с Россией. Сейчас идет новая волна эмиграции в США – это представители социального слоя россиян с высоким достатком, которые имеют бизнес в России, но жить, обучать детей, лечиться и стареть предпочитают тут.

Все иммигранты первых волн не просто не представляли в США страну, из которой они уехали или были изгнаны, но и активно лоббировали против нее. Это была антикоммунистическая иммиграция, которая делала все, чтобы заставить американское правительство вести как можно более жесткую политику в отношении СССР. Все эти волны российской иммиграции не только не имели ничего общего между собой, но даже ненавидели одна другую, презирали или старались не замечать друг друга. Все они были друг для друга врагами.

Есть, конечно, и другие причины. Я помню, как однажды в Бостоне мы ужинали в небольшой компании с выдающимся российским поэтом Наумом Коржавиным, который и по сей день живет в этом городе. К нашему столу подошел какой-то человек явно русского происхождения и стал подчеркнуто демонстрировать свою близость к Коржавину, который вовсе не хотел общаться с этим типом. Возникла напряженная ситуация, которая продолжалась до тех пор, пока один из нас не отогнал назойливого пришельца. Это типичный пример еще одной проблемы иммиграции – создается чувство искусственной близости с людьми, рядом с которыми на родине оказаться невозможно. А тут можно подойти к выдающемуся поэту, похлопать его по плечу, назвать на «ты» и потом рассказывать, что ты с ним, мол, на дружеской ноге. В иммиграции дистанция между разными социальными группами гораздо короче, потому что сами группы гораздо меньше. Здесь практически невозможно разделить, скажем, Наума Коржавина, Иосифа Бродского и тех, кто вообще ничего не читал после окончания советской школы десятилетия назад. Узок этот круг. Поэтому считалось, что лучше вообще держаться от этого круга, от своих соотечественников, подальше.

В последнее время эта ситуация медленно, но меняется. С одной стороны, это связано с некоторой активностью, которую стала проявлять Москва в работе со своими бывшими гражданами. С другой стороны, стали исчезать многие различия в отношении разных волн иммиграции к России. Они, конечно, еще сохраняются, однако споры по поводу Путина или Горбачева не так категорически разделяют нынешних иммигрантов, как то, на какой стороне в Гражданской войне сражались их родители и деды. В Америку приезжает все больше и больше людей среднего класса – от бизнесменов и менеджеров до ученых и спортсменов.

Наконец, важно то, что теряется само понятие эмиграции. В глобальном мире переезд в другую, пусть даже столь далекую, как США, страну отнюдь не означает обрывание связей с Россией. Никто не уезжает навсегда. Люди сегодня переезжают жить в другую страну, как раньше переезжали жить в другой город. Эмиграция остается в прошлом. Теперь это просто выбор места жительства, благодаря чему в данном процессе стало гораздо меньше человеческой драмы, обреченности или безысходности. Дети в семьях новых русских американцев не считают себя отрезанными от России и знают, что могут туда вернуться в любой момент. По крайней мере они знают, что для этого нет никаких политических, бюрократических или бытовых препятствий, кроме, замечу в скобках, обязательного призыва в Российскую армию, который до определенного возраста заставляет многих подростков в эмиграции воздерживаться от посещения страны, откуда их недавно увезли родители. С другой стороны, они уже отлично понимают, что американское гражданство дает им определенные преимущества в России, и пользуются этим, особенно в сфере бизнеса.

В последние два десятилетия многие русские американцы заняли иную позицию, нежели их предшественники, и теперь часто критикуют американское правительство за несправедливое, по их мнению, отношение к России, напоминающее им политику США периода холодной войны. Вместо разделителя диаспоры Россия постепенно становится объединителем русского сообщества в США. Безусловно, многие вещи в современной России вызывают сильное отторжение у местных россиян, особенно когда наблюдаешь за страной со стороны. Но факт остается фактом – сегодняшние российские дети в Америке совсем не считают себя иммигрантами из России, как это было еще недавно у их родителей. Старые традиции российской иммиграции сегодня стали уделом других этнических групп в Америке – от иранцев и сирийцев до кубинцев и венесуэльцев, – которые часто уезжают навсегда и давят на Вашингтон, пытаясь заставить его пойти на смену режимов на их родине.

Приемные русские дети Америки

Никто не знает, сколько тут детей из России, хотя официальные российские лица называют цифру от 100 до 130 тыс. человек. На протяжении длительного времени Россия была одной из самых популярных в США стран для вывоза приемных детей. С одной стороны, после распада СССР границы для такого вывоза были практически открыты, отсутствовала реальная законодательная база. С другой – до сих пор число детей-сирот в России превышает их количество после Великой Отечественной войны, а государство не в состоянии справиться с этой проблемой. Детских домов не хватает, а те, что есть, – переполнены. Колоссальной проблемой является социальная адаптация выпускников детских домов, испытывающих огромные трудности при вступлении во взрослую жизнь.

Еще одна причина популярности российских приемных детей среди американских родителей – и об этом не скажет публично ни один политически корректный американец – заключается в том, что российские дети – это типичные белые дети, внешне напоминающие самых обычных американских детей. Поэтому те родители, которые не хотят, чтобы их приемные дети радикально отличались от них внешностью, цветом кожи, структурой волос и т. д., предпочитают усыновлять детей из России. Справедливости ради надо сказать, что для многих американских семей этот фактор не является решающим. Большое количество семей в США находят приемных детей в странах, чьи жители сильно отличаются внешне от типичных американцев. Тем не менее факт остается фактом: российские дети крайне популярны в США среди приемных родителей.

В России большой и законный резонанс вызывают преступления, которые совершают американские приемные родители против усыновленных российских детей. Каждый такой случай вызывает бурную реакцию и в США. Традиционно дети являются самой защищенной социальной группой в стране, и любые преступления против них преследуются очень жестко. Да и в общественном мнении люди, совершившие преступления против детей, практически полностью, нередко навсегда, выпадают из нормальной жизни, подвергаются остракизму. На них, как я заметил, не распространяются многие постулаты знаменитой американской политкорректности, им невозможно найти сочувствие ни у судьи, ни у присяжных, ни у коллег по работе, ни в общественном мнении.

Особенно преследуются люди, совершившие сексуальные преступления против детей, то есть педофилы. Они не только навечно попадают во всякие публичные базы данных и полицейские списки в Интернете, которые доступны всем и существуют в каждом штате, городе, графстве и т. д. Во многих штатах такие преступники просто обязаны ставить у себя перед домом табличку с надписью, что здесь живет педофил. Им непросто купить дом или квартиру в доме, ибо соседи будут или голосовать против жизни рядом с педофилом, или протестовать другими возможными способами. Им запрещено менять имя и внешность, нередко ограничиваются даже перемещения по стране и т. д. Я уж не говорю о том, что в тюрьмы их заключают на очень долгие сроки. В США, как известно, большие наказания не поглощают меньшие, как, например, в России. Сроки наказаний в США за каждое преступление суммируются. Отсюда тут сплошь и рядом присуждаются тюремные сроки, значительно превышающие любые сроки жизни человека, иногда по несколько сотен лет.