Время контакта - Эдуард Мочалов

стрелка, показывающая на левую стену зала. В ней, то и дело появлялось огромное отверстие, над которым горела надпись: "утилизатор". К отверстию то и дело подходил рекруты и бросали туда свои шмотки, кто с сожалением, кто равнодушно, а некоторые и с радостью. Лен вместе с Томом и Петром быстро разделись и выбросили свою одежду. Как только зев утилизатора закрылся, перед глазами Осборна опять появилась надпись информирующая его о том, что ему снова надо занять квадрат под номером 1117. Лен босыми ногами прошлёпал в центр зала и занял свой квадрат. «Руки вверх, ноги на ширине плеч!» ‒ потребовала очередная надпись. И тут же по ногам снизу-вверх поползла едкая, но приятно пахнущая пена. Она покрывала каждый сантиметр тела Осборна, лезла в уши, в нос, в глаза. Через минуту Лен напоминал огромное пенное облако. Как только пена покрыла макушку, в зале раздался голос: «Не шевелиться». Все замерли с расставленными ногами и поднятыми руками, а через минуту пошёл дождь. Прямо с потолка обрушились потоки воды, очень быстро смывшие всю пену. Потом подул тёплый ветер, который высушил и до красна разогрел тело. Следуя за очередной надписью Лен прошёл к шкафчику со своим именем. Внутри висел армейский комбинезон лежала пара белья, стояли армейские ботинки. Но большую часть шкафчика занимал огромный баул на экране которого светилась фамилия Лена с номером роты и взвода. Не успел Лена одеться и взять в руки баул, как над ухом раздался уже такой привычный сержанта Йоханссона:

‒ Что вы тут возитесь как сонные мухи! Выходи строиться! Бегом марш! ‒ сержант стоял у выхода из душа и отбивал стеком на по ладони какой-то марш, ‒ раз, два ‒ раз, два. И под этот размеренный ритм все новобранцы как-то быстро построились и выровнялись.

‒ Ну что вижу санобработка пошла вам на пользу, шевелиться начинаем. Равняйсь! Смирно! Направо! Сержант опять загрузил свой взвод в лифт, и они снова поднялись на другую палубу.

‒ У нашего взвода первые три кубрика ищем рассредоточиваемся согласно фамилиям на дверях ‒ сержант расслаблено прохаживался по коридору и улыбался, наблюдая как его подчинённые суетятся, стремясь найти свой кубрик и при этом не задеть перегораживающего половину прохода командира.

Таких удобств Осборн в своей жизни не видел никогда. За дверью их ожидали десять отдельных кроватей. Рядом с каждой стояла тумбочка. На стене висел огромный экран. Из комнаты с кроватями куда-то вели ещё две двери. За одной оказалась просторная гардеробная где стояли десять же шкафчиков, в которые казалось можно было спрятать грузовик. За другой дверью была уборная с двумя унитазами и пятью душевыми кабинками.

‒ Роскошно! ‒ воскликнул Том, обежав несколько раз всё помещение по кругу, ‒ с такими удобствами можно служить хоть всю жизнь!

‒ Как же, размечтался, «всю жизнь», ‒ пробубнил Дик Писарь, ‒ сказано месяц — значит месяц. Отвезут тебя до места назначения и будешь служить где положено, а не где тебе хочется. А там условия будут такими какими будут. Так что давайте наслаждаться пока есть возможность.

‒ Так и сделаем, ‒ дрыщ заставивший своей трусливостью всю роту отжиматься, кинул свой баул, но самую дальнюю от входа, а значит и самую лучшую, по мнению Лена, койку, ‒ чур моя!

Осборн переглянулся с Петром и Томом, и они втроём подошли к долговязому. Лен молча без замаха ударил дрыща под дых. Пацан согнулся и стал заваливаться на Осборна. Тот не дал ему упасть на себя и ударом снизу в челюсть отправил его валяться на койку. Но Пётр с Томом не позволили дрыщу отдохнуть на коечке. Том взял его за грудки, притянул к себе и зловеще спросил:

‒ Как тебя зовут убогий?

‒ Ганс, ‒ хрипя выдавил тот.

‒ Послушай Ганс, Тебе не кажется, что ты должен извиниться?

‒ За что?

‒ А ты считаешь не за что? Так иди подумай! ‒ Петр ударом в глаз отправил Ганса на пол у входа в кубрик. Том выкинул туда же сумку Ганса. Осборн занял освободившуюся койку, на соседних расположились Том, Пётр и Дик Писарь.

Не успели они занять своими места как огромный экран ожил и изображение Йоханссона отдало команду: "выходи строиться".

Мастер-сержант Йоханссон мрачно прохаживался вдоль строя. Пройдя туда-обратно не менее трёх раз, сержант остановился напротив Ганса Цу, сверкавшего свежим синяком под глазом.

‒ Что, это рядовой Цу? Кто тебя наградил этаким орденом? ‒ спрашивая, сержант почему-то остановился напротив Петра Дёмина и стал его пристально разглядывать, ‒ Рядовой Цу, два шага вперёд. Тебя били?

‒ Никак нет сэр, упал.

‒ Как ты упал?

‒ Споткнулся о ножку кровати и ударился об её угол.

‒ Понятно. Принять упор лёжа. Пятьдесят отжиманий.

Ганс упал на пол и молча начал отжиматься.

‒ Итак рядовой Цу и все остальные хитро сделанные недоноски, ‒ сержант переместился к Осборну, затем к Тому и наконец остановился напротив Дика Писаря, ‒ если вы считаете, что можете безнаказанно наносить ущерб Корпусу Жандармов, а потом скрывать это от начальства, да еще и врать ему, то вы глубоко заблуждаетесь. Я ясно излагаю Писарь?

‒ Так точно, сэр!

‒ Отлично Писарь. Тогда быть может ты мне скажешь о каком ущербе я говорю?

‒ Не могу знать, сэр!

‒ Ах не можешь? ‒ глаза Йоханссона сверкнули нехорошем огнем, ‒ Может ты тогда думаешь, что я сам тебе отвечу на свой вопрос?

‒ Так точно, сэр!

‒ Хорошо, раз ты так просишь, я сделаю это, Осборн, Писарь, Демин. Беренджер ‒ шаг вперед. Полчаса назад вы избили своего товарища по взводу ‒ Ганса Цу. Государство вкладывает немалые средства в обучение и экипировку своих будущих защитников, в расчете на то, что, когда пробьет час, каждый из вас выполнит свой долг. Избив своего товарища по оружию, вы вывели его из строя. Или могли вывести, пусть и временно. Тем самым лишив его возможности выполнить свой долг. Таким образом вы нанесли материальный ущерб Корпусу жандармерии и моральный и физический ущерб рядовому Цу. Так поступают только враги и преступники. По прибытии