Том 1. Время Наполеона. Часть первая. 1800-1815 - Эрнест Лависс

Одним из органов этой власти, которому поручалась избирательная и охранительная функции, являлся Охранительный сенат из 60 членов, несменяемых и пожизненных, в возрасте не моложе 40 лет, причем число их, путем добавления в течение десяти лет двух новых сенаторов ежегодно, должно было быть доведено до 80. Возник этот Сенат чисто революционным[4], так сказать, путем, по диктаторскому произволу. Статья 24 конституции гласила: «Граждане Сийес и Роже Дюко, выходящие консулы, назначаются членами Охранительного сената; к ним присоединяются второй и третий консулы, назначенные настоящей конституцией. Эти четыре гражданина избирают большинство Сената, который затем сам пополняет свой состав и приступает к тем выборам, которые возлагаются на него». Впоследствии Сенат должен был сам замещать путем кооптации каждое вакантное место, выбирая нового сенатора из числа трех кандидатов, представляемых ему Законодательным корпусом, Трибунатом и первым консулом. Главными функциями Сената были: 1) избрание членов Законодательного корпуса, трибунов, консулов, членов кассационного суда и комиссаров государственного контроля; 2) утверждение или отмена актов, противоречащих конституции и обжалованных перед ним Трибунатом или правительством.

Что касается законодательной власти, то право вносить законопроекты принадлежало одному правительству. Вырабатывались они Государственным советом, являвшимся наиболее активным органом новой системы, и затем представлялись Трибунату и Законодательному корпусу. Трибунат состоял из 100 членов в возрасте не моложе 25 лет, назначаемых Сенатом на пять лет и могущих быть избираемыми вновь; состав его ежегодно обновлялся на одну пятую. Законодательный корпус состоял из 300 членов в возрасте не моложе 30 лет, избираемых и переизбираемых тем же порядком; в нем всегда должен был находиться по крайней мере один представитель от каждого департамента республики. Трибунат обсуждал законопроекты, принимал или отвергал их и посылал трех делегатов из своей среды в Законодательный корпус для изложения и защиты мотивов своих вотумов. Законодательный корпус выслушивал также и представителей правительства, государственных советников, и вотировал законопроекты тайной подачей голосов, без всяких прений. Сессия Законодательного корпуса длилась всего четыре месяца. Трибунат на время перерыва своих сессий избирал постоянную комиссию.

Исполнительная власть вверялась трем консулам, назначавшимся на десять лет и имевшим право переизбираться сколько угодно раз. Избирать их должен был Сенат, но на первый раз они были названы самой конституцией, а именно: первым консулом — Бонапарт, вторым — Камбасерес, третьим — Лебрён. Фактически вся власть находилась в руках первого консула, и она оказалась гораздо больше той власти, какой пользовался Людовик XVI по конституции 1791 года: «Первым консулом обыародуются законы; он назначает и сменяет, по своему усмотрению, членов Государственного совета, министров, послов и других важнейших агентов ведомства иностранных дел, офицеров армии и флота, членов местной администрации и правительственных комиссаров судебного ведомства. Он назначает всех судей уголовных и гражданских трибуналов, за исключением мировых судей и членов кассационного суда, но не может отрешать их от должности (ст. 41). Во всех остальных действиях правительства второй и третий консулы имеют совещательный голос; они подписывают протоколы, касающиеся этих актов, чтобы удостоверить свое присутствие, и при желании заносят в протокол свое особое мнение, после чего достаточно решения одного первого консула (ст. 42)». Таким образом, воля Бонапарта не встречала никаких законных преград. Правда, по статье 45 размер государственных доходов и расходов должен был ежегодно определяться законом; но закон этот вносился правительством, и Законодательный корпус мог лишь целиком, без всяких изменений, принять или отвергнуть его. Как бы в виде смехотворного воздания чести принципам политического либерализма, статья 55 гласила, что никакой правительственный акт не имеет законной силы, если он не подписан министром, и статья 72 — что министры ответственны. Но не существовало никакой ответственности ни для сенаторов, ни для членов Законодательного корпуса, ни для трибунов, ни для консулов и членов Государственного совета (ст. 69). Правительственные чиновники могли быть привлечены к суду за действия, связанные с их должностной деятельностью, лишь в силу соответствующего постановления Государственного совета (ст. 75). Таким образом, конституция не давала никакого средства для защиты против самовластия Бонапарта: это была диктатура, еще не признанная открыто и замаскированная фразами, но уже готовая действовать.

Плебисцит о новой конституции. Конституция VIII года должна была «немедленно быть представлена на утверждение французскому народу». Были пущены в ход все средства, чтобы обеспечить успех этого плебисцита. Вместо того чтобы созвать первичные собрания, на которых когда-то подавались голоса за конституцию 1793 года и конституцию III года (1795), их признали фактически упраздненными, опасаясь прений, которые могли бы возникнуть в них, и решили заставить граждан вотировать поодиночке, безмолвно, путем открытой письменной подачи голосов. В каждой коммуне были выставлепы списки для принимающих и не принимающих конституцию, и каждый гражданин вписывал здесь да или нет.

Так как подача голосов не всюду была произведена немедленно и не всюду одновременно (Париж голосовал в конце фримера, а департаменты — в течение всего нивоза), то Бонапарт имел время всякими способами обработать общественное мнение. Главным средством был новый государственный переворот, который еще более подчеркнул насильственный характер всего, что произошло после 18 брюмера; законом 3 нивоза (24 декабря 1799 г.), изданным задолго до окончания плебисцита, конституция была введена в действие, и консулы 4 нивоза (25 декабря) приступили к отправлению своих обязанностей. Таким образом, большинству избирателей пришлось высказаться относительно уже действовавшей конституции.

Таким путем пытались запугать народ, в то же время стараясь успокоить его искусной политикой. Франция жаждала внешнего и внутреннего мира. Бонапарт, как будет видно ниже, демонстративно предложил мир Англии и Австрии. В то же время он выставлял напоказ свое стремление залечить раны гражданской войны и примирить всех французов, оставшихся во Франции. Умиротворение Вандеи было начато уже Директорией, которая поручила генералу Эдувилю, бывшему начальнику штаба Гоша, добиться подчинения мятежных роялистов, обескураженных победами Врюна и Массена. Честь этого успеха выпала на долю Консульства, так как результаты переговоров обнаружились лишь после 18 брюмера. 23 фримера VIII года (14 декабря 1799 г.) д'Отишан, Фротте, Бурмон и другие подписали в Пуансе договор о перемирии. Оставалось еще заключить мир. Медлительность, с которой вел это дело Эдувиль, раздражала Бонапарта. Приказом 7 нивоза (28 декабря) он потребовал от инсургентов сдачи оружия в десятидневный срок под страхом быть объявленными «вне конституции». Ловкость Эду-виля уже принесла свои плоды: как раз в этот момент левый берег Луары изъявил покорность; несколько дней спустя его примеру последовал и правый берег. Один только

Фротте в Нормандии отказывался сложить оружие. Завидуя успеху Эдувиля, Бонапарт отозвал его и назначил на его место Брюна. Против Фротте был послан отряд в 6000 человек; Фротте заявил о своем подчинении, был взят в плен и расстрелян, несмотря на выданную ему охранную грамоту (29 плювиоза VIII — 18 февраля 1800 г.). Так — кончились восстание Вандеи и шуанская война. Убийство Фротте было совершено уже по окончании плебисцита, но умиротворение страны было обеспечено раньше, еще в то время, когда происходила подача голосов.

Религиозный вопрос продолжал вызывать возбуждение. Консульство проводило на практике принцип отделения церкви от государства с такой ловкостью и успехом, какими не могла похвастать Директория. Сохранив в угоду свободомыслящим празднование десятого дня декады и республиканский, календарь, новое правительство вместе с тем отменило наиболее резкие законы против священников, умерило рвение некоторых местных властей, позволявших открывать католические храмы лишь в последний день декады, снова провозгласило свободу культов и в общем как бы старалось сохранять равновесие между не присягнувшим, или ультрамон-танским, духовенством — с одной стороны, бывшим «конституционным» духовенством — с другой, и теофилантропами — с третьей[5].

В числе национальных празднеств было несколько торжеств, являвшихся «боевыми празднествами», например, годовщины 21 января[6], 9 термидора, 18 фрюктидора; из них сохранены были только два — годовщина взятия Бастилии и годовщина основания Республики.