Смерть взаймы - Надежда Фролова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он улыбнулся.
— Ты знаешь, сколько весит бронежилет?
— Знаю, кажется, около двенадцати килограммов. Да ничего, я женщина сильная, выдержу, — постаравшись придать лицу максимально серьезное выражение, ответила я. На самом деле я, конечно, прекрасно понимала, что армейский бронежилет — это совсем не то, что мне нужно.
Он засмеялся.
— Ничего ты не знаешь! Это армейский кевларовый бронежилет весит около двенадцати килограммов, но в нем ты свободно передвигаться не сможешь. Но есть бронежилеты другие — их даже под рубашкой не заметно. По бокам липучкой пристегиваются, размер регулируется. Такой жилет я тебе смогу обеспечить. Но… ты понимаешь, что в случае любой оплошности или неточности…
— А вот это — твоя забота. Любую оплошность или неточность нужно исключить. Уж постарайся.
Честно говоря, я немного бравировала. Мне просто хотелось произвести впечатление на Андрея, и моя беспечность была… скажем так, не совсем искренней.
Целых два часа мы сидели на кухне и разрабатывали детали операции. Наконец, когда все было разложено по полочкам, я почувствовала заметное облегчение и закурила.
— Ориентируйся на послезавтра. Успеешь?
— Успею, — не раздумывая ответил он, — но ты уверена, что хочешь сделать все это сама?
— Уверена, — стараясь не допустить ни малейшей нотки сомнения в голосе, подтвердила я.
— Ты немного странная, Надя. То вообще связываться не хотела. А теперь вот…
— Это гормональное, — пошутила я в ответ.
Мы еще немного поболтали, в основном о том, каким образом можно преобразовать мою стандартную квартиру в нечто сверхнеординарное. Андрей обещал мне в скором времени все обдумать.
Проводив Туманова, я принялась готовиться к встрече с Парамоном.
Первым делом нужно было изменить себя до неузнаваемости. Это для того, чтобы после завершения операции блондинка, проживающая в Промышленном районе, по имени… имени я еще не придумала, ну да это неважно, так вот, чтобы эта самая придуманная особа после завершения операции растворилась в неизвестности. Они должны быть уверены в том, что меня, то есть, собственно, не меня, а назойливую даму с бесформенной фигурой ликвидировали.
Спустя час в зеркало на меня смотрело существо, которое со мной, Надей Фроловой, не имело ничего общего.
Во-первых, белый парик. Он был сделан по индивидуальному заказу из натуральных волос и выглядел так, что в его естественности не мог усомниться, наверное, даже самый привередливый парикмахер. Волосы были длинными, ниже плеч, густыми и блестящими. Этот парик я приобрела года два назад — тогда мне тоже потребовалось изменить внешность, и он сослужил мне добрую службу.
Белые волосы, а также форма прически сильно изменили мое лицо. У меня были еще цветные линзы — я заказала их месяца два назад так, для баловства, и еще ни разу ими не пользовалась, а вот теперь они мне как раз и пригодились. От природы у меня были карие глаза, однако с голубыми я смотрелась тоже неплохо.
Правда, я порядком намучилась, пока их надевала. Одна линза никак не хотела занимать отведенное ей место, и на ее покорение у меня ушло минут, наверное, пятнадцать.
С помощью простейших средств декоративной косметики мне удалось зрительно немного вытянуть лицо, а глаза, наоборот, округлить. Брови пришлось удлинить и сделать более густыми и черными при помощи специальной туши для ресниц с удлиняющими волосками. При этом я старалась, чтобы мой макияж был не сильно заметным, и выдержала его в естественных тонах. Губы тоже пришлось моделировать, зрительно увеличив при помощи карандаша и помады.
Оставалась фигура. Ее мне было очень жаль. В последний раз оглядев свои стройные формы в зеркале, я беспощадно принялась превращать себя в вилок капусты.
Да уж, дамочка получилась далеко не изящная. Я засомневалась — может быть, снять один толстый джемпер? Хотя, честно говоря, я была пристрастна, — по сравнению с общей массой женских фигур мои новые параметры оказались средними. Я выглядела полной, но не до безобразия, и ничего неестественного в моей полноте не было. Увидел бы меня кто-нибудь сейчас…
И тут, как по заказу, в дверь позвонили. Интересно, кого это принесло в такой неподходящий момент? Хотя, может быть, наоборот — подходящий, вот сейчас как раз и оценю, насколько я узнаваема.
Я открыла дверь. На пороге стояла соседка — наверное, ей в очередной раз понадобилась соль или морковка — и смотрела на меня вопросительно.
— Здравствуйте, а Надя дома?
Еле сдержав улыбку, я отрицательно покачала головой, не став выдавать себя голосом.
— А вы мне спички не дадите?
Я снова кивнула, удалилась в кухню, вернулась со спичками и все так же молча вручила их слегка озадаченной женщине.
— Спасибо.
Ответа она от меня ждать не стала — видно, решила, что эта непонятно откуда взявшаяся особа глухонемая, раз не произнесла ни одного слова.
Закрыв за ней дверь, я наконец улыбнулась. Улыбка получилась ликующей — кажется, я и в самом деле была неузнаваема, раз уж меня не сумел вычислить такой знакомый и, можно сказать, родной человек, как соседка. Что ж, это и требовалось доказать…
Отыскав в шкафу длинный кожаный плащ — я носила его года четыре назад, тогда «трапеция» была в моде — я протерла его влажной тряпкой и надела.
Снова оглядев себя в зеркале, я нашла, что выгляжу очень даже ничего. Мою искусственную полноту выгодно скрадывал покрой плаща; а белые волосы на его зеленом фоне смотрелись очень эффектно.
Естественно, в ресторан «Центральный» я отправилась на такси. О том, чтобы рисоваться на собственной машине, не могло быть и речи.
Время приближалось к половине девятого вечера. Конечно, я не могла быть на все сто процентов уверенна в том, что застану там Парамона. Но, если верить словам Ломова, а верить им было можно, то этот человек бывал в ресторане постоянно — не исключено, что и сегодня он решит отужинать именно там.
Раздевшись в гардеробе, я снова осмотрела себя в зеркале, и решила, что придраться не к чему. Свободный свитер и длинная, расклешенная юбка — одежда, конечно, не совсем вечерняя, но все выдержано в черных тонах и классическом стиле, а значит, меня не выгонят.
Меня не выгнали. Более того, охранник на входе оглядел меня оценивающим взглядом и приветливо улыбнулся. Это, вероятно, означало, что даже под слоем нескольких вязаных полотен моя фигура все же не потеряла своей привлекательности. А может, он всем улыбается — по долгу службы или по природной улыбчивости.
Дело было не в этом
