Они учились в Ленинграде - Ксения Ползикова-Рубец

Мы с вами живем в замечательную эпоху, когда в книгу истории вписываются страницы, полные героизма. Научитесь же читать эту книгу, и тогда вам легче будет переносить все трудности и лишения.

В самом факте, что вы сегодня начинаете учиться, смелый вызов врагу.

«Город в блокаде, город окружен врагами, а мы выполняем свой долг и садимся за книги», — говорите вы всему миру.

А наши друзья скажут:

— Мужественные дети растут в Советской стране. Они учатся в городе, который бомбят, обстреливают из пушек и лишают продовольствия.

29 октября 1941 года

Урок кончен. Закрываю журнал и говорю детям:

— Можете выходить из класса.

Ко мне подходит Валерий. Его сопровождают Федя и Толя.

Серые огромные глаза Феди сияют, а у Толи хитрое лицо наблюдателя. Он готовится стать свидетелем интересного события. Начинает Федя, считая себя моим знакомым.

— Ксения Владимировна! Валерий вам хочет что-то передать.

— Вы говорили насчет истории и просили всё записывать. Так вот я принес, — говорит Валерий, протягивая мне пачку листов, исписанных довольно крупным почерком. Сверху старательно выведено: «Моя краткая биография в дни войны».

— Очень хорошо, большое тебе спасибо! — говорю я, искренне обрадованная. — Я прочту и верну тебе.

— Не надо. Пусть вам останется, — великодушно заявляет автор «краткой биографии».

Списываю ее в свой дневник без всяких поправок:

«Еще до начала войны мы уехали на дачу в деревню Красавино. Скоро к нам стали привозить ребят, эвакуированных из Ленинграда. Их размещали по избам, и у нас тоже жило двое…

Мама стала руководительницей группы младших детей в интернате.

Скоро в Красавино пришли наши войска.

Мне и старшим ребятам очень хотелось сделать что-нибудь полезное для Красной Армии. Я и предложил:

— Ребята, давайте организуем отряд для ловли диверсантов.

Отряд создали и меня выбрали командиром, так как я знал все тропинки в лесу.

За время работы нашего отряда мы указали на трех шпионов. Первый нарядился в нашу военную форму и говорил, что отстал от части. Второй был в одежде крестьянина. Мы помогли их задержать, так как они показались нам подозрительными.

Но особенно интересно поймали третьего шпиона. Мы с ребятами пошли в лес за ягодами. Идем по дороге, весело смеемся и видим: навстречу идет старуха, на клюку опирается. Откуда тут быть старухе? Я развил у себя привычку рассматривать лица. Смотрю во все глаза на старуху и вижу на ее лице грим. Она прошла, а со спины ясно видно: фигура мужская. Я говорю Петьке: «Гони в воинскую часть!»; Шуре с Лешей велел издалека наблюдать, куда пойдет старуха, а сам я с остальными ребятами сел на краю дороги и стал ждать.

Минут через двадцать появились бойцы, и мы им показали, куда пошла старуха. Ее поймали, — а это был шпион.

Нам благодарность от командира дали.

Помогали мы строить временный аэродром. Вдруг распоряжение — аэродром должен быть ложным, чтобы ввести в заблуждение врага. Привезли два поврежденных штурмовика и поставили.

Всё это было интересно, и я очень старался работать.

Через деревню шли войска на фронт.

Я прожил в городе несколько дней, а потом вместе со взрослыми из нашей квартиры решил поехать «на окопы». Мы рыли противотанковые рвы. Спали то в бане, то в сене под открытым небом.

Сейчас работаю «пожарником». Очень люблю во время тревоги сидеть на крыше. И страшно, и интересно».

7 ноября 1941 года

Вчера я сидела дома у печурки, когда радио донесло нам голос товарища Сталина.

Он говорил слова жестокой правды:

«Враг захватил большую часть Украины, Белоруссию, Молдавию, Литву, Латвию, Эстонию, ряд других областей, забрался в Донбасс, навис черной тучей над Ленинградом, угрожает нашей славной столице — Москве…»

Нельзя пропустить ни одного слова из этого доклада.

Нужно чтобы

«… все народы СССР организовались в единый боевой лагерь, ведущий вместе с нашей армией и флотом великую освободительную войну за честь и свободу нашей Родины, за разгром немецких армий».

И какой уверенный, ободряющий конец речи!

«Наше дело правое, — победа будет за нами!»

Мы верили в победу с первого дня войны, но теперь мы знаем: она будет. Это убежденность поможет нам всё перенести, поможет работать не покладая рук.

5 ноября 1941 года

День двадцать четвертой годовщины Октября принес нам новое доказательство грядущей победы.

В Москве, на Красной площади был военный парад. Разве это не свидетельство нашей силы?

У нас в городе не было обычной демонстрации, но праздник всё равно чувствовался. На всех больших улицах и особенно на Невском была масса народа. В переполненных залах ленинградцы смотрели фильмы — «Ленин в Октябре», «Фронтовые подруги» — и спектакль «Свадьба в Малиновке».

Враг угрожал разбомбить каждый дом, где будет вывешен красный, праздничный флаг. В ответ на это все дома Ленинграда подняли красные флаги.

Мы участвовали в общем празднике страны, так как живем ее жизнью.

Мы знаем, что великая борьба народа с врагом на фронте в две с лишним тысячи километров — это и борьба за нас, ленинградцев.

Парки, скверы и бульвары изрыты щелями. Окна нижних этажей закрыты щитами с землей. Всюду ящики с песком. Закрыт серым холстом шпиль Адмиралтейства. Памятники под чехлами. «Медный всадник» обложен песком и обит досками. Вместо фигуры Петра на площади высится деревянная пирамида. Конная статуя Петра работы Растрелли зарыта глубоко в землю. Только памятник Суворову стоит на своем месте.

Зима в этом году ранняя и очень холодная. Я сегодня прошлась по Невскому. Радио радостное.

Вечером от Бориса получила коротенькое письмо, похожее на телеграмму:

«Дорогая мама, у меня радость, — представлен к ордену Красной Звезды. Напиши об этом Васе. У нее такой орден еще с финской войны. За меня не беспокойся. Целую.

Борис».

Для меня день вышел по-настоящему праздничный: письмо от Бориса, и с такой хорошей вестью. Но могу ли я не беспокоиться?

Каким-то он стал сейчас!

Если бы было возможно хоть самое короткое свидание с ним!..

11 ноября 1941 года

В «Ленинградской правде» рядом две фотографии: высокая баррикада и на фоне ее отряд комсомольцев с винтовками. Он идет на фронт. Рядом с этой фотографией другая: урок географии в 7-м классе 316-й школы.

Противогазы через плечо у учащихся и учителей. Бочки с водой, мешки с песком, лопаты. Ставни для затемнения на окнах.

Ходят слухи, что в медицинских вузах возобновят занятия. Ира и Люба решили поступить в медвуз.

Под впечатлением всех уговоров и убеждений уехать из Ленинграда написала Васе Голубеву письмо на фронт.

Какой-то совет даст он мне?

Очень холодно. Холодно всюду: на улице, дома, в школе.

13 ноября 1941 года

Норма выдачи хлеба снижена служащим до 150 граммов. Но и в этих условиях школы продолжают свои занятия.

К урокам готовлюсь по-новому. Бывало раньше вечера проводила за книгами, чтобы расцветить ярким, красочным материалом урок. Сейчас я себя «ограничиваю». Ничего лишнего. Скупой ясный рассказ. Детям трудно готовить уроки дома; значит, нужно помочь выучить их в классе. Не ведем никаких записей в тетрадях: это тяжело. Но рассказывать надо интересно. Ох, как это надо! У детей столько тяжелого на душе, столько тревог, что слушать тусклую речь они не будут. И показать им, как тебе трудно, тоже нельзя.

20 ноября 1941 года

Норма выдачи хлеба снижена до 125 граммов. Маленький кусочек хлеба, и его надо разрезать на три части: к завтраку, обеду и ужину. Это нелегко!

От Васи получила ответ:

«… Вы нужны в Ленинграде, — значит, оставайтесь. Ленинграду не быть чужим. Он наш и будет только нашим… Мы еще увидимся, — наверное увидимся».

Я рада, что Вася против моего отъезда.

Голод я переношу легко. Хочется есть лишь тогда, когда всё, что полагалось съесть на обед или ужин, уже съедено. Холод я переношу хуже, но только дома, а в школе о нем нет времени думать. Дома я почти всё время сижу на кровати под ворохом одеял.

Ноябрь, а уже лютая зима. С Невы дует резкий ветер. Морозы небывалые для этого времени.

Сейчас всё бело. И снег искрится. А небо кажется синим-синим. В Александровском саду деревья стоят под покровом инея. А в лунные ночи город залит серебристым светом. Громадные тени домов и деревьев на снегу кажутся черными.

Умом мы все понимаем, что лунные ночи страшны: они облегчают вражеские налеты. Но когда идешь по улицам, не можешь не чувствовать красоты города.

Таня часто заходит ко мне в эти лунные вечера.

— До чего красив город! — говорит она. — Иду и думаю: «Какая я легкомысленная девчонка! Разве можно любоваться городом в это страшное время!»