Средства массовой брехни - Юрий Мухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Безвозвратные потери офицеров советских сухопутных войск, согласно подсчетам, завершенным только в 1943 году, составили 973 тысячи. Если исключить из этой цифры сержантов и старшин, занимавших офицерские должности, а также потери 1945 г., то безвозвратные потери офицеров советских сухопутных сил за 1941–1944 годы (за вычетом политического состава, в вермахте отсутствующего, а также лиц административного и юридического состава, у немцев представленного чиновниками) составят около 784 тысяч. Вот эти-то 784 тысячи и надо сопоставлять с 65,2 тысячи немецких офицерских потерь, приведенных у Мюллера-Гиллебранда.
Получается соотношение 11,2:1. Оно близко к соотношению потерь армий СССР и Германии, определенному другим методом. Если же принять официальную цифру советских потерь, то получится, что в сухопутных войсках Красной Армии на одного погибшего офицера приходилось всего 8 рядовых. Выходит, что у нас отделениями (обычная численность одного отделения — 9 человек) командовали офицеры. Или что в Красной Армии в атаку бросались целые батальоны и полки одних офицеров.
Доля офицеров в безвозвратных потерях двух сторон была примерно одинакова. Так, независимый российский военный историк В.М. Сафир отмечает, что «по отдельным боевым донесениям сухопутных войск приблизительный уровень офицерских потерь колеблется где-то в пределах 3,5–4,0 %». Если взять, например, донесение о потерях 323-й стрелковой дивизии за 17–19 декабря 1941 года, там на 38 убитых командиров приходилось 458 солдат и сержантов, а на 19 командиров, пропавших без вести, — 1181 пропавший без вести сержант и солдат. Здесь доля командиров в безвозвратных потерях составляет 3,36 %. Если же вычесть отсюда политработников, составлявших почти 10 % офицерских потерь, и еще 3 % потерь административного и юридического состава, то доля офицеров в потерях сократится до 3 % и будет очень немного отличаться от доли офицеров в немецких безвозвратных потерях.
Все эти вычисления доказывают только то, что немногие уцелевшие из тех фронтовиков, кому доводилось ходить в атаку, знают. Итак, мы заваливали врага трупами и победили лишь благодаря большой и безропотной массе необученных солдат, покорно шедшей в самоубийственные атаки. Хорошо обученный солдат и офицер, способный размышлять, представляли для Сталина большую опасность, чем гибель десятков миллионов необученных бойцов.
Что же касается общих советских потерь, то они значительно превышают официальные 27 млн. Дело в том, что население СССР к началу войны составляло не 194 млн. человек, как полагают многие демографы, а, согласно исчислению, проведенному ЦСУ в июне 41-го, должно было' превышать 200 млн. человек. Но тогда успели провести лишь предварительное исчисление, а повторное сделали лишь по Молдавии и Хабаровскому краю. Оно дало цифры на 4,6 % больше первоначальных. С учетом этого население СССР в июне 41-го можно оценить в 209,3 млн. человек. А общую убыль населения вследствие войны от избыточной смертности (с учетом того, что к началу 46-го его численность оценивалась в 167 млн. человек, а также показателей рождаемости последних военных лет) — в 43,3 млн. человек. (Напомним, что общие потери рейха оцениваются в 7 млн. погибших.) Таким образом, потери гражданского населения составили 16,9 млн. человек».
Я уже написал, что те, извините за выражение, историки, которые, из шкуры вылезая, стараясь облить своим дерьмом наше прошлое, тупо перегибают палку и, не понимая этого, уже начинают прославлять Сталина и советский народ лучше, чем это в свое время делал советский Агитпроп. Ну, посудите сами, какой вывод нормальный человек должен сделать из непомерного раздутия числа советских потерь в Великой Отечественной войне и непомерного сокращения числа немецких? Правильно, только один: немцы были какими-то трусливыми недоносками, которые потеряли всего одного солдата на 12 убитых советских солдат, и сдались. А наши предки становятся какими-то несокрушимыми героями, которым все нипочем. Ну как хозяевам Б. Соколова и «Новой газеты», американцам, с такими русскими воевать? Американцы же привыкли издалека отбомбиться и ждать, что жертва сдастся. А тут, оказывается, сколько русских ни убивай, они все равно победят. Как это может подействовать на психику рядового американского пиндоса?
Соколов аж прыгает от возбуждения, чтобы доказать, что на советском фронте и немцев-то никаких не было — так, одна-две дивизии: «плотность немецких войск на Западном фронте была в 2,5 раза больше, чём на Восточном». А все западные историки, скажем, тот же Лен Дейтон утверждают, что 7 из каждых 8 немецких дивизий были уничтожены Красной Армией. Как же так? Это же получается, что американцы и англичане с немцами вообще не воевали! Надо сказать, что и Гитлер выглядит каким-то идиотом: терял войска на Восточном фронте, застрелился, когда Берлин окружила Красная Армия, а все войска держал почему-то на Западном фронте, где у него и потерь-то вроде не было.
Соколов убеждает олухов «Новой газеты», что советские историки, подсчитавшие потери Красной Армии, лгуны и все врут, а вот немецкие битые генералы — это образец кристальной правды. Между тем, если немецкие генералы и честнее, то они честнее только таких историков, как Соколов, хотя на Соколове, если присмотреться, уже и пробы негде ставить. Что касается немецкого генерал-майора Мюллера-Гиллебранд а, принятого в данной статье за образец честности, то чуть ниже повторю, что о нем писал ранее, и добавлю еще, а пока о том, что Гитлер наверняка дал указания уменьшать в немецких официальных документах число погибших в войне немцев.
К этой мысли приводит особый порядок сообщения войск о потерях, при котором войска давали сначала «ориентировочные» данные о своих потерях, которые и докладывались Гитлеру, а потом «уточненные», которые суммировались неизвестно где, и неизвестно, суммировались ли.
Возьмем, к примеру, дневники начальника штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера. Среди немецких документов этот документ следует считать документом исключительной точности, поскольку американцы захватили их в подлинном виде, и Гальдер в их присутствии расшифровывал свои стенографические записи, которыми он вел дневник. Казалось бы, что он после войны не мог никак их подправить, да и вряд ли это делал. И тем не менее смотрите, что у него там было записано.
Гальдер несколько раз в месяц переносил в дневник сводки немецких потерь с нарастающим итогом. И вот 30 сентября 1941 года у него запись:
«Потери с 22.6 по 26.9 1941 года: Ранено 12 604 офицера и 385 326 унтер-офицеров и рядовых; убито — 4864 офицера и 108 487 унтер-офицеров и рядовых; пропало без вести — 416 офицеров и 23 273 унтер-офицера и рядовых.
Всего потеряно 17 884 офицера и 517 086 унтер-офицеров и рядовых.
Общие потери всей армии на Восточном фронте (не считая больных) составили 534 970 человек, или примерно 15 процентов общей численности всех сухопутных войск на Восточном фронте (3,4 млн. человек)».
Проверим эти цифры логикой. Человек так устроен, что в бою при попадании в него пули или осколка на одного убитого приходится трое раненых. У Гальдера получается раненых, примерно, 398 тысяч и убитых 113 тысяч. Отношение, примерно, 1:3,5, это несколько великовато, но вдруг у немцев полевая медицина была уж очень хороша?
Далее, 3 октября Гальдер записывает:
«Эвакуация раненых:
25 797 раненых из группы армий «Север» эвакуировано на судах;
150 280 раненых эвакуировано санитарными поездами;
19 310 раненых эвакуировано железнодорожным порожняком;
153 000 раненых эвакуировано импровизированными санитарными поездами;
18 500 раненых эвакуировано самолетами;
1211 раненых эвакуировано специальными самолетами.
Всего свыше 368 000 человек».
Общая сумма эвакуированных в тыл 368 тысяч раненых хорошо совпадает со сводкой недельной давности — 398 тысяч. Казалось бы, все в ажуре. Но ни у нас, ни у немцев в тыл эвакуировались далеко не все раненые, скажем, по стандартам советской полевой медицины в армейских госпиталях лечились те, кого можно было поставить в строй в течение двух месяцев, и только более тяжелых отправляли в тыловые госпитали.
Точно так же поступали и немцы. В работе «Пехота вермахта» (Торнадо, Рига, 1997), к примеру, есть такие гордые строчки, которым, видимо, можно верить: «Небольшой пример эффективности работы дивизионной медицинской службы: в 1942/1943 годах 47,7 % раненых и больных было возвращено в строй именно благодаря усилиям дивизионных медиков». То есть у немцев почти половина раненых возвращалась на фронт даже не с армейских госпиталей, а прямо из учреждений, которые у нас назывались медсанбатами.
К примеру, немецкий танкист Отто Кариус, о котором чуть ниже, вспоминая о 1941, пишет:
«8 июля в нас попали. Мне впервые пришлось выбираться из подбитой машины.