Пояс жизни - Игорь Забелин

- А! Пришел-таки! - удовлетворенно сказал Батыгин.

- Мне бы книжку... - хмурясь, попросил Виктор.

- Книжку или не книжку, пойдем.

Все в квартире Батыгина свидетельствовало о полной освобожденности ее хозяина от древней, сковывающей душу власти вещей, от тесного и затхлого мирка приобретательства, наивной гордости собственностью... Виктору казалось, что у квартиры как бы не существует стен, что она совершенно не отделена от безграничного мира. Батыгин не терпел в квартире ничего лишнего, не любил громоздких, с претензией на роскошность вещей. Легкая пластмассовая мебель, выделанная под дерево, не загромождала комнат, и в квартире было просторно, свежо. Спартанской простотой отличалась и комната самого Батыгина с письменным столом, небольшим количеством книг, широкой жесткой кроватью, прикрытой тонким одеялом... Никаких украшений - только две фотографии висели над письменным столом.

На одной из них Батыгин, - еще молодой, в красивом рабочем комбинезоне, - стоял с товарищами на ракетодроме. А на второй Виктор узнал уже ставший привычным по снимкам лунный пейзаж - черные ребристые скалы, - а человека в скафандре он узнать не смог, но решил, что это сам Батыгин.

И только растений в квартире было, пожалуй, больше, чем следовало, - и вьющихся по окнам цветов, и пышных бамбуковых пальм, и драцен, и кактусов, и агав...

Виктор так и не смог побороть неловкости. Он взял книгу о Марсе и стал прощаться, но Батыгин не отпустил его.

- Поужинаем вместе, - сказал он.

Батыгин и в еде был умерен, но ужинал долго - просматривал за едой корреспонденцию, разговаривал. По вечерам к нему обычно заходили знакомые - давние приятели его или жены, Анастасии Григорьевны. Круг их с годами редел, а полтора года назад умерла и жена Батыгина...

Батыгин тяжело переносил утрату. Он любил жену трудной, эгоистичной любовью человека, считающего, что жизнь его близких должна так же безраздельно принадлежать науке, как его собственная, - но любил, любил с первого до последнего дня...

За ужином Виктор рассказывал о себе, о школе и все присматривался к Батыгину, стараясь понять, как тот относится к нему теперь. Но Батыгин держался просто, ровно, и Виктору не удалось прийти ни к какому заключению...

...После квартиры Батыгина собственный дом показался Виктору тесным, душным. Он впервые с неприязнью подумал, что родители зря так увлекаются приобретением всяческих вещей - и дорогих старинных, и автоматов новейших марок, которых еще ни у кого нет. Вещи - они всегда отгораживают человека от остальных людей; приобретательство - оно от неверия в других, от стремления защититься, обезопасить себя на будущее. Но разве тот мир, в котором жил Виктор, не гарантировал всех людей от превратностей судьбы, не гарантировал им обеспеченное будущее? И разве имеет смысл сейчас какое бы то ни было накопление?.. Чем-то очень старым повеяло на Виктора от квартиры, в которой он жил, - старым и чуждым...

В следующий раз Виктор осмелился зайти к Батыгину только в самом начале весны. Они сидели в кабинете, когда неожиданно включился квартирный микрофон и женский голос спросил из подъезда, нельзя ли видеть Николая Федоровича.

- Поди, пригласи, - попросил Батыгин.

Виктор открыл дверь и увидел перед собой незнакомую девушку невысокую, худенькую; ему тотчас показалось, что он встречался с ней раньше, что на него уже смотрели эти удивленные и в то же время задумчивые светло-карие глаза.

Он молча посторонился, пропуская девушку в коридор, помог снять пальто. Она медленно, словно ей это было очень трудно, подняла на Виктора глаза и сказала:

- Спасибо.

А он поймал себя на ощущении, что есть в облике девушки что-то, исключающее в ее присутствии резкие движения и громкие слова, что-то обязывающее сразу подчиняться ей. Черное платье с белым воротничком, оттенявшим смуглое лицо, очень шло девушке, и Виктор невольно окинул ее быстрым взглядом.

- Светлана? - Батыгин не казался удивленным, и Виктор понял, что девушка уже бывала у него. - А где же твой верный паж?

- Ждет внизу, - Светлана слегка покраснела. - Вот я принесла, - она положила на стол свернутые в тугую трубочку листы бумаги и неодобрительно покосилась на Виктора.

- Молодец, - похвалил Батыгин. - Я прочитаю. Но почему же все-таки не зашел Дерюгин? Разонравилась астрогеография?

- Нет, что вы! Говорит, неудобно надоедать вам!

- Вот чудак!

Когда девушка вышла, Батыгин улыбнулся Виктору:

- Узнал?.. Это ведь та самая певунья. Помнишь?

Виктор вышел на лестницу. Светлана что-то говорила невысокому коренастому парню с круглым скуластым лицом, густо усыпанным веснушками. Виктор узнал его - это был гребец, которого он видел тогда на Москве-реке... "Почему они все время вместе?" - подумал Виктор, и чувство, похожее на ревность, заставило его нахмуриться.

- Зачем она приходила? - вернувшись, спросил Виктор у Батыгина. - Тоже интересуется астрогеографией?

- Тоже.

- А разве женщины будут участвовать в космических экспедициях?

- Когда-нибудь будут. Но астрогеография не сводится к полетам на планеты. Например, Светлана вполне сможет изучать марсианские ландшафты на телевизионном экране. Для этого, правда, нужно хорошо знать земные ландшафты, чтобы сравнивать, - и Светлана летом уезжает в экспедицию.

- Куда?

- В Туву, в Саяны. Насколько мне известно, у экспедиции большое и интересное задание - обследовать заброшенные рудники и изучить физико-географические условия района: дополнить наземными наблюдениями аэрофотосъемку, наметить трассы будущих дорог к центру гор...

- Я тоже могу поехать туда!

- Наверное, экспедиция уже укомплектована... Поздно.

- Поздно? - переспросил Виктор. - Не может быть! Я все равно поеду!

2

Весна бушевала в Подмосковье. Подувший с юга полынный ветер разметал и угнал за горизонт серые, зимние облака, и омытое первыми теплыми дождями небо засияло ослепительной синевой. Неисчислимое количество красноватых копий травы сразу пронзило почву и вышло на свет. Копья осторожно, недоверчиво приподнялись над парною землей, потянулись к солнцу и убедились, что обмана нет: весна действительно пришла. И тогда верхние концы копий раскрылись, и в глубине свернутых трубочкой красных листочков показались вторые листочки - нежно-зеленые. А по оврагам, на солнцепеках, цвела мать-и-мачеха, на полянах зажглись первые желтые огоньки одуванчиков, в лесах медуницы выбросили кисточки бутонов. Деревья и кустарники, не мешкая, сбрасывали зимние чехлы почек, и нежные маленькие листочки уже тянулись, как детские ладошки, к солнцу за теплом и светом. Цветочные бутоны на яблонях, грушах, вишнях еще не раскрылись, и осторожные дубы не распускали листья, но ничто уже не могло остановить победного шествия весны, ничто не могло помешать молодости набраться сил, зацвести и созреть...