Федеральный наемник - Владимир Гурвич

Я осмотрелся вокруг, затем решительно постучался в калитку.

Навстречу мне вышел молодой мужчина, высокий и сильный.

— Вам чего? — громко и враждебно прокричал он.

— Мне нужен Ахмед.

— Ну я Ахмед, что с того?

— Мне Сулейман сказал, что здесь меня будут принимать с большим гостеприимством.

Я увидел, как мгновенно изменилось выражение лица Ахмеда, оно, как по команде, приобрело радушное выражение. Он поспешно отворил калитку.

— Входите, друзьям Сулеймана мы всегда рады.

Я вошел в дом. Я понял, почему Ахмед встретил меня не слишком приветливо, мое появление прервало семейную трапезу. За столом сидела молодая женщина и двое маленьких мальчиков.

— Это гость от Сулеймана, — сказал Ахмед женщине. — А это моя жена — Эльвира. Садитесь с нами.

Я сел, так как знал, что в кавказском доме не принято отказываться от таких приглашений как бы не была бедна семья. И кроме того, я сильно хотел есть. Завтрак в самолете был отвратительный, я вернул его стюардессе, а закусить по дороге сюда не успел.

С первого взгляда в этой семье больше всего мне понравились мальчики. Оба были похоже на мать, а потому красивыми — с большими глазами и тонкими, я бы назвал аристократическими, чертами лица. И, как я вскоре убедился, смышленые и не трусливые. Они быстро освоились с тем обстоятельством, что в их доме появился посторонний мужчина и с интересом разглядывали незнакомого дядю. Я же смотрел на них и вспоминал собственного сына, на которого мне так и не удалось взглянуть.

Кто мне не понравился, так это хозяин дома. Ахмед как-то странно поглядывал на меня и почти все время молчал, а если и говорил, то односложно. Впрочем, не исключено что он поступал весьма благоразумно; вряд ли в нынешней обстановки стоило лишний раз упоминать о своей связи с Сулейманом, даже находясь в собственной хижине.

Обед не был обильным, заметно было, что в этой семье берегут каждую копейку. Мы закончили трапезу, я поблагодарил хозяйку за угощение. Та робко ответила, взяла мальчиков за руки и увела их в другую комнату.

Мы остались одни с Ахмедом.

— Ну вот, теперь можно и поговорить, — произнес он. — Значит, вы от Сулеймана.

— От него самого.

— И давно вы его видели?

— Сегодня рано утром. Он провожал меня из своего дома.

— Как же он там сейчас живет? — В голосе Ахмеда послышалось напряжение.

Я внимательно стал рассматривать его, пытаясь определить, чем этот отец семейства занимался в прошлом. Например, во время первого ввода федеральных войск в Южную республику. Я был почти уверен, что он был боевиком, находился в каком-то отряде, скорей всего под предводительством Сулеймана. И их связь тянется еще с тех времен.

— Так как он сейчас там живет? — настойчиво повторил свой вопрос Ахмед.

— Хорошо живет, — усмехнулся я, — большой дом, не то, что у тебя.

— Я слышал, там даже зимний сад есть, птички поют. Это правда?

— Зимний сад в самом деле есть, хотя птичек я не слышал. Но может быть, у них в тот момент был антракт.

— Да, — в какой-то странной тональности издал звук Ахмед. В его голосе было сразу такое созвучие интонаций, что мне было нелегко определить, что означает это восклицание.

— Значит «Волк» заделался большим человеком, — произнес Ахмед.

Моя догадка оказалась верной, по тому, как он назвал Сулеймана его боевым прозвищем, можно было смело делать вывод, что он сражался рядом с ним.

— Да, он теперь крутой, одной охраны — целый взвод.

Я видел, как с каждой минутой становится все взволнованней Ахмед. Он уже с трудом сидел на своем месте. Принесенное мною новости явно задевали его за живое и ему было трудно сдерживать свои эмоции. Я мог легко понять его чувства: товарищ, с которым ты воевал бок о бок, живет себе припеваючи, роскошествует, а ты тут едва сводишь концы с концами, не знаешь, как прокормить детей. Как тут не возненавидеть его?

Я почувствовал некоторое беспокойство. А если он из-за своей зависти откажется выполнять то, что должен сделать. Это затруднит мое продвижение дальше, я неизбежно потеряю массу времени. А у меня каждая секунда на учете. Сулейман может в любой момент сделать какую-нибудь гадость моему сыну.

К черту мелкие чувства этого неудачника. От него мне требуется лишь одно: чтобы он выполнил то, что мне надо.

— Сулейман сказал, что ты мне поможешь, — решительно произнес я. — И еще он просил сказать тебе, что помнит своего соратника и передает тебе эти деньги. — Это была с моей стороны полная импровизация, никаких подробных поручений Сулейман мне не давал.

Я достал из кармана триста баксов и протянул Ахмеду. Я знал, что здесь это весьма значительная сумма. Я увидел, как засверкали у него глаза.

Ахмед несколько секунд, не отрываясь, смотрел на купюры, словно не веря в их реальность, затем взглянул на меня.

— Что же я должен сделать? — спросил он уже другим тоном.

— Переправить меня в Южную республику. Ты знаешь, войска перекрыли все границы, повсюду заставы. А я должен проникнуть туда незаметно, как мышка.

Ахмед задумался.

— Есть два пути туда: либо мы дадим взятку пограничникам — у нас тут все так делают, либо мы пройдем по горной тропе. Но это трудная дорога. Мы потеряем целые сутки.

Теперь взял паузу для размышления я. Дать взятку — соблазнительно; сэкономлю время и с комфортом пересеку границу. Но остается шанс, что меня могут заграбастать.

По своему прежнему опыту я знал, что далеко не все наши берут взятки, попадаются странные парни, которые презирают деньги, если они попадают к ним таким вот незаконным образом. Их мало, может быть один на сто — и все же как раз такой ненормальный может оказаться на моем пути. Это риск. А рисковать я не хотел, не имел права.

— Мы отправимся по горной тропе, — решил я.

Ахмед презрительно посмотрел на меня. Я легко разгадал причину его взгляда, он презирал меня за то, что я пожадничал и не захотел давать взятку. Пусть думает, что хочет. Для меня главное оказаться там, где мне надо.

— Когда мы сможем выехать? — спросил я. — Мне нужно как можно быстрей. Желательно сегодня.

— Сегодня ночью и выедем. Раньше нельзя, иначе заметят, что мы куда-то отправились. Переночуем в селении в горах у моего знакомого, а утром пойдем по тропе. Идти не очень далеко, но тропа трудная, для коз.

— Ничего, иногда полезно раз в жизни побывать и в шкуре козы.

Оставшиеся время я отдыхал. То есть сидел в доме, иногда выходил во двор. Помог Эльвире принести воды из колонки. Когда я шел с наполненным до краев ведром навстречу мне попались несколько человек, которые метнули в меня любопытные взгляды.

— Нам надо найти машину, которая повезет нас в сторону границы, — сказал Ахмед.

Я понял, что он имеет в виду. Я достал бумажник, из него сто долларовую купюру.

— Этого хватит?

— Здесь можно обойтись и половиной.

Я заметил, как снова заблестели его глаза при виду купюры.

— Тем лучше, дам, как ты говоришь, половину. Я достал другую бумажку и протянул ему. Тот благовейно ее взял, несколько секунд внимательно рассматривал, словно впервые увиденную известную картину, затем положил ее в карман.

— Пойду искать машину.

Мы выехали, когда уже стемнело. Ахмед пригнал очень потрепанные «Жигули», наверное, самого первого выпуска. Машине было самое место на свалке, а не подниматься в горы по извилистому, словно змея, серпантину дороги. За рулем сидел молодой парень.

Наш автомобиль довольно бодро катил по шоссе. Запаса прочности в нем заключалось больше, чем казалось это на вид. Я видел, как шофер то и дело кидает через зеркало на меня любопытные взгляды. Я же сожалел о том, что со мной нет оружия, с ним бы в этих краях я ощущал себя более уверенным. Его отсутствие я решил компенсировать повышенной бдительностью. Хотя внешне я старался ничем себя не выдавать. Впрочем, пока оснований для беспокойства не было, тихо и спокойно было не только в машине, но и вокруг нее.

То, что мы ехали по местным извилистым дорогам ночью, безусловно придавало нашему путешествию дополнительный риск. Но в тоже время я одобрял решение Ахмеда, это давало шанс преодолеть весь путь незамеченным. А мне сейчас это было необходимо больше всего.

Равнинная часть пути окончилась, и теперь мы поднимались в горы. И сразу же стал давать о себе знать пожилой возраст автомобиля; машина с большим трудом справлялась с подъемом. Мотор натужно ревел, выражая тем самым свое недовольство тем, что его заставляют делать то, на что у него уже давно не хватает сил. Ахмед, до сей поры спокойно сидевший на переднем сиденье, занервничал. Он повернулся ко мне.

— Боюсь, нам придеться оставить машину на перевале и подняться в поселок пешком.

— Это далеко?

— Нет, пара километров, если срезать путь. Но дорога там довольно тяжелая.