Ярость ацтека - Гэри Дженнингс

Я обсуждал эти опасения со своими собутыльниками и приятелями – compañeros, и все мы сошлись на том, что главный виновник всех бед Ракель – ее отец. Слабак и глупец, он сам помешался на книжках и дочь свою испортил. Когда в доме аж больше сотни томов, у кого угодно ум за разум зайдет.

Несколько щеголей с paseo нанесли еще один удар по моему самолюбию, когда стали высмеивать Ракель за то, как она порой ездит верхом. Вообще-то женщины, как известно, ездят на caballos, лошадях, верхом, но самым нелепым манером, в так называемом женском, или боковом, седле, приспособлении смехотворном и неуклюжем. Некоторые даже позволяют себе выезжать таким образом на paseo. Бывало, что мужья, vaqueros или владельцы небольших ранчо, катали своих жен на лошадях или мулах, ведя животных под уздцы, но с Ракель дело обстояло иначе: она ездила на лошади как мужчина – у нее на сей случай имелись особые юбки-брюки, и верхние и нижние. ¡Dios mío! Боже мой, похоже, весь город смеялся надо мной.

Правда, стоило мне направить Урагана в сторону злопыхателей, как насмешки стихали: все светские сплетники знали, что я в отличие от них не просто ловелас из светских салонов и задевший мое достоинство будет иметь со мной дело на поле чести. А это не шутки, потому что свои большие шпоры я носил не только по праву рождения, но и потому, что великолепно держался в седле, правил конем, стрелял на всем скаку, – словом, превосходил в этом самых лучших vaqueros со своей гасиенды. Я на всем скаку, рывком за хвост, валил с ног быка, и все эти напыщенные павлины с paseo были прекрасно осведомлены о моих способностях. Меня могли за это не любить, но уважать приходилось.

Однако поведение Ракель было столь скандальным, что заткнуть рты всем сплетникам оказалось не под силу даже мне. Я посоветовался с друзьями, теми, с кем вместе бражничал и развлекался со шлюхами, и мы пришли к выводу, что моей невесте нужна сильная рука. Будет лучше, если она еще до свадьбы поймет, что я ее господин и повелитель.

Поразмыслив над этим советом, я решил соблазнить Ракель, чтобы выяснить, насколько образование повредило моей невесте и сумеет ли она исполнять самые важные супружеские обязанности. План этот, однако, был сопряжен с риском, ведь если Ракель забеременеет, разразится скандал и мы оба потеряем лицо. Впрочем, всякий ловкий кабальеро владеет искусством прерывать совокупление; если помните, за этот самый грех Господь покарал Онана. Если бы я оставил свое семя в лоне шлюхи или служанки, беременность обошлась бы без последствий. Закон игнорирует отпрысков подобных случайных связей, не предоставляет им никаких привилегий или прав. Однако женщина из общества – это совсем другое дело: опозорить ее значит навлечь на себя гнев Господа, не говоря уж о заряженных пистолетах ее родичей-мужчин и неизбежном финансовом возмещении.

Пусть Ракель и была метиской, ее отец оставался гачупино, к тому же богатым и влиятельным. В таких семьях девичья невинность ценится весьма дорого, причем не только как добродетель, но и как товар, позволяющий заключить выгодный брак. Стало быть, виновный в порче товара должен возместить ущерб.

Конечно, от мужчины никто целомудрия не требует: то, что он волен совокупляться за пределами брачного ложа, представляется само собой разумеющимся. Господь, в несказанной мудрости своей, одарил мужчину неуемной тягой к женской плоти, а стало быть, и правом удовлетворять свое желание.

¡Аy de mí! По правде говоря, намерение согрешить с esposa, нареченной, никак нельзя было считать мудрым, но мои разум и тело не всегда повиновались общественным установлениям.

Однажды вечером, после ужина, я уговорил Ракель прогуляться со мной в их семейном саду. Я был в веселом настроении, мой желудок был полон чудесным пивом и еще более славным вином. Вечер выдался мягкий, даже теплый, и воздух благоухал розами. Единственной помехой моему плану была пожилая тетушка, которая сопровождала нас во время прогулки, поскольку молодой девушке из хорошей семьи даже для прогулки в ее собственном саду необходима дуэнья. Наконец тетушка устало присела на каменную скамью и закрыла глаза.

– Бедняжка, она старенькая и притомилась, – промолвила Ракель заботливым тоном.

Грудь пожилой женщины ритмично поднималась и опадала в равномерном ритме.

– Она выпила слишком много вина.

Я бесцеремонно привлек девушку к себе и обнял ее, готовый поцеловать.

– Нас могут увидеть.

– Поблизости нет никого, кроме твоей тетушки. Посмотри: старушка крепко спит, – прошептал я. – Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать, – пробормотал я дрожащим от желания голосом и, схватив девушку за руку, потащил к кустам.

– Хуан, что в тебя вселилось? Вино лишило тебя рассудка.

– Думаешь, я не заметил, как ты смотрела на меня сегодня вечером! – выдохнул я, повалив Ракель на землю и наваливаясь сверху.

– Ты потрясающий мужчина.

Когда я поцеловал ее в губы, она не только не отстранилась, но и вернула мне поцелуй с такой страстью, что это, как и выпитое вино, еще пуще разожгло мой пыл.

– Я вижу в твоих глазах желание, – сказал я ей.

– Я хочу, чтобы мой муж был доволен.

По правде говоря, я уставился на Ракель в удивлении.

– Но... – пролепетала она и запнулась, донельзя смущенная.

– Что не так?

– Мне столь многому надо научиться, – нерешительно призналась Ракель. – Как доставлять тебе удовольствие, как... угодить... тебе...

Я не смог удержаться от смеха.

– Отлично, я научу тебя. Дай мне руку. – Чувствуя, как во мне разгорается жар любви, я направил ее руку к моему паху. – Коснись этого.

Ракель огляделась по сторонам и на секунду заколебалась.

– Он твердый... И становится все больше... – смущенно лепетала она.

Моя гордость от этих слов поднялась так же высоко, как и garrancha в моих штанах от ее возбуждающего прикосновения.

Само собой, что в порыве вожделения я бормотал все, что в такой ситуации испокон веку говорят женщинам все мужчины: клялся в вечной любви и верности до гробовой доски, нерушимой отныне и навеки. Я обещал лелеять ее, пока солнце не ослепнет, выгорев до самого нутра, пока не опустеет Земля и не погаснут сами звезды. Я клялся, что нашу близость благословит сам Бог... ведь я, в конце концов, ее жених, а значит, перед Ним и людьми почти муж. Мы ведь скоро поженимся, так чего нам ждать? Бормоча все это, я, направляемый вожделением, неуклонно двигался к цели. Расстегнул хлопковую блузку Ракель и покрыл жаркими поцелуями груди, сбросил с себя сапоги и штаны, разобрался с ворохом ее нижних юбок, стянул с нее нижнее белье, умело развел ей ноги и наконец ввел свой возбужденный ствол в ее нежное, девственное лоно. Ракель тихонько вскрикнула – отчасти от боли, отчасти от наслаждения, – потом издала вздох, еще один, я расслышал слово да, едва различимое за ее вздохами, и снова да. В то же самое время она обвила бедрами мои ноги, сжав и удерживая меня, а потом вцепилась изо всех сил. Что же до меня, то я уподобился дикому жеребцу равнин, которого в его бешеной скачке погонял сам El Diablo. Все глубже, все сильнее и дальше – я проникал в нее, сливался с нею, в самозабвении увлекая и ее, и себя в безумный водоворот бури и пламени, самого опаляющего, самого жаркого, самого неистового, огня из огней, подобного которому не сыщешь и в жаркой сердцевине солнца.