Чеченский капкан - Андрей Савельев

Ставропольские правоохранительные органы по заявлениям беженцев возбудили более 300 уголовных дел. Прокурор, курировавший их, писал, что от знакомства с материалами у него волосы встали дыбом.”

“Пожилая женщина принесла в общину фотографии. Расстреляна вся семья: дочь, зять, внучки — 14 и 16 лет. Все убиты выстрелами в лоб. Мертвых стащили на кухню, чтобы не мешали выносить вещи из комнат. Ничего не оставили — пустые стены. Женщина пошла в милицию — раз, другой, просила найти убийц. После третьей встречи с милицией к ней в квартиру вломились несколько чеченцев — избили, ранили ножом. Пугали. Теперь она прячется по знакомым — боится домой идти.”

В то время, когда старая и новая номенклатура в Москве делила наследство СССР (август-декабрь 1991 г.), стратеги бандитского сепаратизма рушили структуры власти в Чечне. Законные органы власти Чечни были распущены под предлогом содействия ГКЧП. Началось создание незаконных вооруженных формирований.

6 сентября 1991 г. дудаевские боевики совместно с выпущенными из тюрьму уголовниками взяли штурмом здание Верховного Совета Чечено-Ингушетии. Председатель грозненского горсовета был вышвырнут из окна и погиб, более 40 депутатов получили ранения или были избиты. Российский парламент постыдно промолчал (его председатель Р.Хасбулатов даже прислал на следующий день в Грозный поздравительную телеграмму о “свержении коммунистического режима”), а потом признал незаконный Временный высший совет.

Грозный навестила делегация российских “демороссовских” политиков во главе с Г.Бурбулисом (затем прибыл и Р.Хасбулатов), которая вынудила ВС Чечено-Ингушетии 10 сентября 1991 г. при отсутствии кворума принять решение о самороспуске. Вместо него был образован самозваный Временный высший совет Чечни, который должен был функционировать до всеобщих выборов, намеченных на 17 ноября 1991 г. Но вместо подготовки к выборам Совет начал издавать законы, утверждавшие ОКЧН в качестве высшего органа власти и разделение Чечено-Ингушетии на суверенную Чеченскую республику и Ингушскую республику в составе РСФСР. Попытки протеста против таких действий со стороны ряда членов Совета вызвали решение исполкома ОКЧН о роспуске Совета “за подрывную и провокационную деятельность”. Было также принято решение о проведении выборов 27 октября 1991 г. — через две недели после очередного переворота.

В этот период нарастает волна спланированных провокаций против российских войск, дислоцированных в Чечне. Хищения оружия, нападения на часовых, угон автотранспорта, оскорбления военнослужащих стали повсеместными.

27 октября 1991 г. под контролем дудаевских бандитов состоялась инсценировка выборов президента и парламента Чеченской республики. В них приняло участие около 10 % избирателей. Фальсификации выборов даже не скрывали. Из избирательного процесса было выведено 6 районов, не согласных с предложенной схемой. Средства массовой информации жестко контролировались. Все противники Дудаева были объявлены “врагами народа”. Урны для голосования стояли на площади Грозного, где проходил митинг ОКЧН. Русские в выборах участия не принимали. Реально голосование проходило на 70 участках из 360.

Съезд народных депутатов РСФСР признал выборы недействительными, что не помешало Дудаеву объявить о государственном суверенитете Чечни уже 1 ноября 1991 г. На это Ельцин ответил 7 ноября объявлением чрезвычайного положения на территории Чечено-Ингушетии, которое так и не было реализовано. Попытка направить в Грозный ОМОН натолкнулась на противодействие союзных властей, в которых еще теплилась жизнь (СССР еще не распущен). 11 ноября 1991 г. Ельцину приходится отменить свой указ о ЧП. Зато военное положение объявляет сам Дудаев.

Вместо подавления мятежа в зародыше, российским войскам отдан приказ сохранять нейтралитет. В результате войска были повсеместно блокированы боевиками.

6-9 февраля 1992 года был разгромлен 566-й полк внутренних войск России, захвачены расположения четырех воинских частей, начались нападения на военные городки Особого учебного центра, подготовленного к расформированию еще в январе. Было похищено 4 тыс. единиц стрелкового оружия, около 3 млн. шт. боеприпасов, 186 единиц автомобильной техники.

За первые три месяца 1992 года зафиксировано более 60 нападений на военнослужащих, 25 ограблений квартир офицеров, захвачено 5 БМП, 2 бронетранспортера и другое вооружение. Дудаевцы захватили здание республиканского КГБ вместе со всеми имеющимися там документами и оружием.

К маю 1992 года было захвачено 80 % боевой техники и 75 % стрелкового оружия на территории Чечни. При захвате боевики использовали женщин и детей в качестве живого щита. Дополнительным щитом было отсутствие приказа со стороны российского руководства оказывать сопротивление этому беспределу. Да и местные командиры особенно не протестовали, позволяя подчиненным беспрепятственно сдавать оружие врагу.

За все эти безобразия личную ответственность несут высшие руководители армии и страны. Прежде всего — маршал Шапошников, так многое сделавший для разрушения обороноспособности страны. Поскольку с 16 марта 1992 г. Ельцин возложил на себя обязанности министра обороны страны, а 3 апреля назначил своим заместителем по этой части генерала Грачева, то нет сомнений в том, кто несет ответственность за разоружение российских частей в Чечне.

Таким образом, на трех перечисленных персонах лежит вина за гибель российских солдат и русского населения Чечни от российского же оружия в Чеченской войне. Именно их усилиями была вооружена бандитская республика Дудаева.

Феномен предательства

Весь предвоенный период 1991–1994 гг. (как и в последующий — уже военный период) российские власти вели политику “мирного урегулирования чеченского кризиса”, и этим широко пользовалась “демократическая общественность”, готовая продать Родину, руководствуясь дурно усвоенного гуманизма и тщательно скрываемых амбиций.

При здравом государственном подходе чеченские события должны были быть определены как мятеж, посягающий на основы государственного строя и отторжение от России части ее территории. Такое определение не появилось на свет, поскольку режим Ельцина был рожден тем же путем — путем мятежа.

Положение усугублялось действиями “правозащитников”, мирно взиравших на все и всяческие мятежи и пекущиеся о правах мятежников1. За это получали зарубежные премии и почетные командировки. Шабады-ковалевы, озабоченные благополучием бандитов, подыгрывали Дудаеву и Ельцину, а заодно и “мировому общественному мнению”, всегда имевшему антироссийскую направленность.

Один незараженный интеллигентщиной пропагандист предположил рассмотреть такую ситуацию. В апреле 1945 года группа депутатов Верховного Совета СССР срывается с места, прорывается через линию фронта в бункер к Адольфу Гитлеру и выступает оттуда по радио с призывами к миру и обличениями Советской Армии. Конечно, нелепость… Но не меньшая нелепость — подобные радиопередачи из бункера Дудаева, когда “ветераны демократического движения” — ковалевы и прочие якунины с шейнисами поливают грязью российскую армию.

“Ветеранский” синдром был прилипчивой заразой. Он поразил даже не причастного к политике и почти безобидного песенника Окуджаву, который на излете жизни испытал “эстетическое удовлетворение” от наблюдения горящего парламента России, а по поводу Чеченской войны заявил, что надо немедленно вывести войска и "постоять с непокрытой головой в знак покаяния" ("Взгляд" 12.01.96). Выходило, что убийства и зверства боевиков не только не должны быть отомщены, но им должна быть предоставлена полная свобода действий. Бандиты, по мнению Окуджавы, должны были еще посмотреть на нелепый акт покаяния тех, кто пытался взять их за руку.

Впрочем, нравственное уродство, явленное Окуджавой в последний год своей жизни — еще не предел. Предел, по всей видимости, олицетворяет собой Уполномоченный по правам человека Сергей Ковалев (до начала 1996 г.), который предпочитал не замечать страданий русского народа в Чечне и проводить в 1993 г. конференцию о нарушениях прав человека на Кубе. В октябре 1993 г. “уполномоченный” обозвал защитников российского парламента уголовниками и отказался распространить на них свою правозащитную миссию. Зато уж, когда война начала перемалывать дудаевскую гвардию, “отец демократии” встал на защиту врагов России — убийц и насильников.

Летом 1995 г. Ковалев в телеэфире встретился один на один с председателем Конгресса русских общин Дмитрием Рогозиным. “Наследник Сахарова” надеялся на обаяние наигранной немощи. Но Рогозин не дал правозащитнику ни одного шанса выглядеть прилично. Любому, посмотревшему передачу, было понятно — Ковалеву утроили публичную порку. И пороть было за что. Пока Ковалев пакостничал, изобретая новые и новые антирусские пассажи, Рогозин организовывал в Ставрополе координационный центр по работе с русскими беженцами из Чечни, помогал русской общине Грозного, выступал против оскорблений русской армии. Позднее “Литературная газета” решила встать на защиту выпоротого, опубликовав пошленькую статью “Диалог барабана со скрипкой”. Как оказалось, газета решила тоже приобщиться к порке — выпороть саму себя. Такого рода мазохизм хорошим не кончается — газету просто перестали читать, и тираж некогда популярного издания сполз до совершенно постыдного.