Вик (ЛП) - Аврора Белль

Все тело Алессио напряглось, когда Кара посмотрела в камеру полуприкрытыми глазами и облизала губы своим маленьким розовым язычком, закончив звенящим смехом.

Вскочив так быстро, что тяжелое кресло из красного дерева отлетело назад, Алессио повернулся и вышел из комнаты, крепко сжимая в руке телефон.

Видите? Тонко. Это как водить ногтями по классной доске.

Возможно, я была не единственной, кто заметил растущую штуковину в его боксерах. И только потому, что я чувствовала себя стервой и мне надоела его капризная задница, я закричала ему вслед:

— Тебе не пришлось бы дрочить, если бы ты просто позвонил ей.

— Настасья! — воскликнул удивленно дядя Ларедо.

Получив строгий выговор, я замкнулась в себе и надулась.

— Прости, дядя, но это правда.

Рядом со мной Дэви Лобо толкнул меня в руку, затем закатил глаза.

— Мужчины, да?

Я почти фыркнула. Боже, он был очарователен.

Все, что я могла сделать, это улыбнуться ему в ответ и тихо выразить свое согласие.

— Мужчины.

Подводить людей было для меня больным местом. Высвободив остаток дня, я решила навестить подругу, которой очень пренебрегала. Чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что позволяла своему разрыву с Виком повлиять на мою дружбу с ней. Я не была у нее в гостях довольно давно и ощущала, что чувство вины давит на меня.

Мой желудок скрутило, когда я осознала, что в последний раз была у нее дома как раз перед тем, как покончила с ее братом.

Действительно? Неужели это было так давно?

К сожалению, да.

Итак, я не была у нее в гостях несколько месяцев.

Так что да. Наверное, я была ужасным другом.

Я имею в виду, что мы по-прежнему разговаривали по телефону, как минимум пару раз в неделю, и виделись на работе, но у меня на сердце было тяжело от осознания того, что в последнее время меня не было рядом с ней. Что еще хуже, так это то, что Аника была для меня постоянной на протяжении всей моей жизни, всегда готовой бросить свои дела, если и когда она мне понадобится.

В последнее время наша дружба была улицей с односторонним движением, сильно склоняющейся в мою пользу.

Этого было недостаточно.

Я сделала шаг вперед, чтобы исправить это, и остановилась на подъездной дорожке к красивому большому викторианскому дому, который навеял слишком много воспоминаний, чтобы сосчитать. В детстве, если я не была в своем доме, я была здесь. В наши молодые годы, играя в куклы. Затем переход к просмотру романтических комедий. В старших классах разговоры о мальчиках до раннего утра. И, в конце концов, став молодыми людьми, здесь мы отсыпались с похмелья до полудня.

Чувство удовлетворения нахлынуло на меня, когда я подошла к входной двери и позвонила в звонок. В тот момент, когда взрослая женщина ответила, я мило улыбнулась и сказала.

— Привет, мама.

Уронив кухонное полотенце, которым вытирала руки, она издала счастливый крик, прежде чем обнять меня. Я охотно прильнула к ней, и когда она сжала меня, я усмехнулась, пока она ругала меня со своим сильным русским акцентом.

— Ты нас больше не любишь, да? Ты так долго не навещала нас, что я стала старушкой. Что ты ешь? Ты слишком худая, Настасья. — Она отстранилась достаточно далеко, чтобы обхватить меня за щеку и улыбнуться, прежде чем ее лицо стало раздраженным. — Ты слишком долго отсутствовала. Ты ведь больше так не сделаешь?

Я любила Доротею Никулину. Она была матерью, которую я желала, и, хотя я по-своему любила собственную мать, она была совсем не похожа на Доротею. Эта женщина подарит тебе всю себя, каждую теплую эмоцию, каждую добрую улыбку. Когда-то высокая и стройная, Доротея теперь превратилась в мягкие изгибы, украшающие ее стареющее тело. Со светло-медными волосами, которые когда-то были огненно-красными, и красивыми голубыми глазами, она говорила так мягко, что неудивительно, что Аника стала такой. Она была точной копией своей мамы.

Доротея затащила меня в дом и крикнула на ломаном английском.

— Юрий, иди посмотри, кто к нам пришел.

Дом совсем не изменился. Блестящие половицы были покрыты плюшевыми бордовыми коврами с замысловатыми узорами, кричащими о России. Мебель была смесью темного дерева, вся дорогая, резная и красивая. Хрустальная люстра в холле осталась, нежно мерцая, когда сквозь витражи струился мягкий разноцветный солнечный свет. На каждой полке были безделушки. Императорские яйца, матрешки, золотые рамки для фотографий. Как будто они привезли с собой родину, когда переехали сюда.

Кто-то назовет это безвкусицей.

Лично мне это нравилось.

Доротея едва не потащила меня силком в кухню, но заметила, что ее кастрюля вот-вот закипит, вскинула руки и издала тихий возглас, прежде чем броситься к ней и выключить.

О, черт. Я знала этот запах.

У меня потекли слюнки, и я спросила:

— Ты готовишь голубцы?

Великолепная хранительница очага понимающе ухмыльнулась.

— Обед готов. Скажи Анике. Она будет рада тебя видеть.

Я знала этот дом как свои пять пальцев, и когда добралась до спальни Аники, я подняла руку, чтобы постучать, но дверь распахнулась. Высокая женщина с темно-медными волосами и нахмуренным ртом загородила дверной проем. Она удивилась моему присутствию, и когда я говорю вам, что она изобразила улыбку, которая могла соперничать с улыбкой Чеширского Кота, она так и сделала.

У нее был хриплый голос с сильным акцентом.

— Я тебя знаю.

Ага. Она была смутно знакома.

— Может быть.

— Настасья. — Тогда ее лицо смягчилось. — Я давно не видела тебя. Годы. Может, ты меня помнишь? Я — Ксения.

Боже мой. Я знала ее. Как я могла забыть?

Сомнения покинули меня, когда я улыбнулась в ответ.

— Ух ты. Привет.

Она протянула руки, и я поприветствовала ее должным образом. Мы поцеловались в щеки трижды, по-русски. Если быть честной, я бы признала, что она всегда вызывала у меня мурашки. Было что-то такое сильное в тете Аники. Как часть Братвы, я думала, что это было связано с территорией.

По сравнению с теми фирмами, которые когда-то существовали здесь, в Америке, в России они были совсем другой породой. Хардкор. Я могла сказать, что Ксения видела всякое дерьмо.

— Вы в гостях? — вежливо спросила я.

Ее лицо поникло, и она отпустила мои руки.

— Боюсь, переезд окончательный. Мой муж умер полгода назад. Сыновья все умерли. У меня нет внуков. Не имея ничего, что удерживало бы меня в России, я решила быть ближе к своей сестре.

Ну, дерьмо.

— Простите. — Это было грубо.

Она заставила себя улыбнуться.

— Все в порядке. Моя семья сейчас здесь, и, хотя она небольшая, я считаю детей сестер своими. Пришло время для нового начала. — Уверена, что она не хотела этого, но последнее заявление прозвучало жутко и мрачно. С почти царственным кивком она сказала: — Я оставлю вас навестить мою племянницу.

Она, покинув нас, закрыла за собой дверь, и я осторожно прошла вглубь комнаты.

Аника стояла в центре, и, хотя изо всех сил старалась казаться счастливой меня видеть, ее улыбка не получилась. Она подергала длинные рукава своей футболки, натягивая материал на пальцы, выглядя несколько по-детски.

— Привет, — сказал я почти застенчиво.

Что бы ни росло внутри нее, рухнуло как плотина. Ее глаза наполнились слезами, и она опустила лицо, единственная слезинка скатилась по ее носу и упала на пол.

Проклятие. У меня вырвался короткий вздох. Я ждала слишком долго.

Я бросилась к ней и использовала свои руки, чтобы окутать ее светом и безопасностью.

— Мне очень жаль, Ани. Я не должна была оставаться в стороне так долго.

— Нет, не в этом дело, — она шмыгнула мне на ухо.

Ее руки обвились вокруг меня, и когда я почувствовала, как она дрожит, мои защитные инстинкты взяли верх. Я отстранилась, чтобы изучить ее лицо. Оно было бледным и осунувшимся. Она выглядела испуганной.