Очи черные. Легенда преступного мира - Виктория Руссо

Глава 5. Отчаяние матери

Михаил никак не мог встретиться с загадочной женщиной, которую он считал своей матерью. Она словно избегала его. В кабак «Очи черные» молодой человек входил беспрепятственно и даже был удостоен отдельного столика. Персонал к нему относился настороженно, не понимая, за что на юнца свалились такие почести.

— Мадам распорядилась, чтобы вы получали выпивку и еду, — произнес немного грубоватый, но все-таки женский голос буфетчика.

— А могу я ее увидеть? — уточнил он.

— Не могу знать. Мне сказано вас обслуживать. Другие инструкции я не получала.

Тело, облаченное в мужское одеяние, удалялось, а Михаил растеряно смотрел ей вслед. «Все-таки не получалА!» — отменил он мысленно и принялся с большим аппетитом поедать огромный кусок хорошо прожаренного мяса с румяной корочкой. Такого вкусного блюда он никогда не пробовал, поэтому не заметил как съел всю порцию, не оставив ни кусочка своей сожительнице. «Она всегда отказывалась от мяса!» — оправдывался он, собирая куском хлеба мясной сок. Лье пока не знала о том, что у него такая привилегия, потому что не появлялась в «Черных очах», а говорить об этом специально у Михаила не выходило. Танцовщица притворилась больной и в течение нескольких дней не выходила на работу. Мать революции лично навестила девушку, чтобы удостовериться, что она не лжет, но ее опытный взгляд раскрыл обман, несмотря на усердия и старания «больной».

— Я знаю, что с тобой произошло той ночью! Поэтому не стану сообщать Мадам о том, что ты симулируешь, — произнесла она перед уходом. На пороге комнаты женщина столкнулась с Михаилом и остолбенела, глядя на него.

— Я просто… зашел навестить ее! — оправдывался он, глядя на непроницаемую маску, которую Мать революции поспешно нацепила, чтобы скрыть замешательство. Молодой человек посмотрел через плечо уставившейся на него женщины и притворно весело спросил:

— Как ты, Лье?

— Не утруждайтесь! — бросила ему в лицо Мать революции, разоблачив плохого актера. Напуганный, словно ребенок, он попятился назад и вышагнул в коридор, чтобы выпустить злобную надзирательницу из клетки, в которой, забившись в угол, дрожал всем телом маленький зверек по имени Лье.

— Что теперь будет? — растерянно уточнил молодой человек, закрывая дверь, после того, как ветер революции стих, и шаги злобной дамы стихли на лестнице.

— Плевать! — зло процедила сквозь зубы девушка, добавив: — Ты принес вино?!

Михаил поспешно достал бутылку и поставил ее на подоконник. Он нашел себе временную работу — устроился к старьевщику, торговавшему всякой подержанной дрянью. Его труд заключался в том, чтобы находить тех, кто готов продать свои вещи за копейки. Отчаявшиеся люди несли последние пожитки, чтобы добыть хоть немного денег на дрова и хлеб, ведь погода портилась. В комнате Лье печки не было, она не обзавелась этой важной утварью, потому что надеялась к зиме перебраться в жилье получше. Любовники спали, прижавшись друг к другу, и крепко обнявшись, но этого было недостаточно. На помойке Михаил нашел простыню с кровавым пятном. Молодой человек не сразу прикоснулся к ней, мысленно убеждая себя, что в этом есть острая необходимость.

— Подумаешь, кровь! Эка невидаль! — проворчал он, сгребая испачканное полотно.

Разорвав чистые участки ткани на полоски, Михаил проклеил окно с помощью мыла.

— Где ты этому научился? — удивленно вопрошала девушка, с интересом наблюдая за его стараниями.

— Лукерья так делала, когда холодало. Там, где я жил, не было таких морозов как в Москве, — с грустью произнес он. — Теперь я понимаю, почему Наполеон проиграл войну в двенадцатом году!

— Кто? — удивленно спросила девушка.

— Неважно! Так вот, Лукерья заклеивала все двенадцать окон с помощью тряпок и мыла, и из щелей совсем не дуло.

— Двенадцать окон?! Так у вас были настоящие хоромы?! — восхищенно воскликнула Лье.

— Дом был небольшой… но очень светлый! У нас было четыре комнаты — побольше чем эта, конечно… И кухня… и гостиная… и еще помещение для купания.

— Комната для купания?

— Ну, да. Ее так называла Лукерья… там она меня мыла лет до десяти и стирала белье и одежду.

— Когда ты говоришь о ней, у тебя светятся глаза.

— Это был самый близкий мне человек из всех, кого я когда-либо знал! — с тоской произнес Михаил, отвернувшись к окну, стекла которого были теперь почти прозрачны — неумелые ручки нехозяйственной Лье попытались сделать их чистыми. Она немного помолчала, разглядывая нахмурившийся профиль возлюбленного, а затем тихо произнесла:

— А я?.. Близкий человек?..

Михаил внимательно посмотрел на нее, она была сосредоточена и ждала ответа, затаив дыхание. Он улыбнулся и ответил, что близость проверяется годами.

— Как утверждала Лукерья, для начала нужно съесть вместе пуд соли, а уж потом родниться! — весело заметил молодой мужчина.

— Да, судя по твоим рассказам, она была очень мудрым человеком, — задумчиво отозвалась Лье, откинувшись на подушку.

Без специального освещения почти пустое помещение кабака выглядело очень мрачным, почему-то Михаилу чудилось, что в нем пахло слезами и тоской. Это была едва уловимая вонь гниющих душ, завуалированная дорогими ароматами. Ему принесли тарелку горячей рыбы с картофелем, которая приятно пахла укропом. Желудок ответил кряканьем, предвкушая вкусную свежеприготовленную пищу. Он смаковал каждый кусочек, вспоминая свое детство. Ребенком он воротил нос от рыбных продуктов. Прозрачные мертвые глаза пугали маленького Мишу и как его не убеждали, что продукт этот очень полезен, он решительно отказывался от его употребления в пищу.

— Зачем вы ее спрашиваете? — строго спросил женский голос, заставив Михаила от неожиданности выронить вилку. К столику подошла Мать революции. Она застыла в ожидании ответа. Молодой человек лишь растеряно пожал плечами, уставившись на нее, словно провинившейся карапуз, взявший без спроса конфеты. Женщина чуть склонилась к нему и прошипела:

— Не вам искать встречи с этим человеком. Она знает о том, что вы здесь бываете, и если сочтет нужным — пригласит вас к себе.

От пронзительного взгляда женщины ему стало не по себе. Молодой человек с трудом проглотил кусок, застрявший в горле. Дама любезно придвинула к его руке стакан с пивом, который он мигом осушил и тяжело выдохнул, чувствуя легкое облегчение.

— Я не знаю ваших правил и возможно действительно немного навязчив, — извинительным тоном произнес Михаил. — Я не преследую каких-либо корыстных целей… Хотя нет, лгу… Преследую! Я должен ее увидеть! Должен… Понимаете меня?

Голос его дрогнул, и это выдало сильно мгновение, с которым ему так и не удалось справиться. Он замолчал и нахмурился, понимая, что стену отчуждения преодолеть ему не под силу. Мать революции стояла неподвижно и словно чего-то ждала. Вдруг Михаил почувствовал жар по всему телу и торопливо начал расстегивать верхнюю