Ветер с Юга. Книга 1. Часть вторая - Ример Людмила

Когда до леса оставалось чуть меньше половины пути, впереди вдруг оказался другой всадник – стройный высокий юноша на рыжем злом жеребце, выросшем в предгорьях далекой Упраны, восточной провинции Шабодана. Рыжий косил глазом на своего соперника и скалил крупные зубы, закусывая удила. Наездник склонился к лошадиному уху и что-то говорил, понятное только им двоим – коню и человеку.

Всадник в чёрном зло хлестнул своего майдожанца. Тот взвизгнул и, выжимая из своих мощных мускулов оставшиеся силы, прибавил ходу. Рыжий, видя такую прыть противника, тоже рванулся вперед. Его хозяин только ещё ниже пригнулся к шее коня. Все остальные попробовали пуститься за ними в погоню, но совершенно безнадёжно отстали.

Два великолепных зверя некоторое время летели почти рядом, но потом чёрный стал сдаваться, уже не реагируя на окрики и плеть хозяина. Ещё сотня шагов – и рыжий, обогнав соперника на целый корпус, первым достиг заветного дерева. Раздосадованный проигрышем Стейнбок пронёсся мимо, не останавливаясь.

Участники скачки радостно приветствовали Динария, громко нахваливая достоинства коня и соревнуясь в остроумии по поводу полагающегося юноше приза. Через несколько минут подъехала вся остальная кавалькада, и поздравления посыпались на победителя с новой силой.

Страшно гордый тем, что первым оказался его Динарий, Грасарий крепко обнял сына. Красивый юноша с копной тёмно-русых волос и светлыми, как у отца, глазами был явно смущён внезапно свалившимся на него вниманием и упорно отмалчивался в ответ на всё более настойчиво звучавшие вопросы, кого же он выбрал себе в качестве приза. Дамы, раскрасневшиеся от быстрой езды и выпитого гахарского, бросали на юношу призывно-оценивающие взгляды и мило улыбались, видя его неподдельное замешательство.

Царящую суматоху прервал Грасарий, громко крикнув, что им стоит поторопиться, если они не хотят заночевать в чистом поле. А победитель своё решение объявит на ужине. Искоса бросив на Динария взгляд, лангрин повеселел. У него возник план, как нельзя лучше вписывающийся в то, чем последнее время была занята его голова.

После приезда из Барлонии он заперся с сыном в комнате и впервые за все эти годы заговорил с ним как с равным взрослым мужчиной. Динарий вначале был несколько удивлён прямотой отца, но быстро сообразил, что озабоченность Грасария вызвана вполне реальной угрозой для их семьи.

Парень был далеко не глуп, а последние события во дворце и вовсе заставили его всерьёз задуматься о своём ближайшем будущем. Он уже открыл рот, чтобы сообщить отцу о твёрдом решении вступить в ряды Золотых Мечей, но Грасарий вдруг заговорил совершенно о другом – о его женитьбе.

Юноша не верил свои ушам. Да ему и в самом страшном сне не могло присниться, что отец предложит ему в жёны дочь Главного сигурна! Тем более что сам он вот уже несколько месяцев втайне мечтал о расцветающих прелестях Солиты Стейнбок, младшей дочери Главного распорядителя охоты.

Спокойно выслушав его путаные доводы, Грасарий снисходительно посмотрел на сына. Любовь – чувство захватывающее и увлекательное, но железное правило выживания в этой стране гласило совершенно другое.

– Я прекрасно понимаю тебя, сын мой, но… Сегодня мы не настолько близко стоим к трону, я не говорю уже о праве сидеть на нём, чтобы позволить себе любить. И даже мечтать о любви! Сейчас мы должны просто выжить… А для этого, знаешь ли, все средства хороши…

Динарий опустил голову. В самой глубине души он понимал, что отец, скорее всего, прав, но ему абсолютно не нравилась эта длинноносая девица, острая на язык и вечно подтрунивающая над всем и всеми. Осмила и его не обходила своими колкими замечаниями, и юноша предпочитал держаться от неё подальше.

Мужчина вздохнул и положил руку на плечо сына:

– Девка, конечно, язва ещё та, но я таких знаю – выйдет замуж и угомонится. Будет молчать и мужу в рот заглядывать. Куда ей деваться – начнёт помогать супругу карабкаться на самый верх, если не совсем дура. А не начнёт… Этого добра в Нумерии хоть пруд пруди! Любая за тебя с радостью выскочит. Главное, сейчас нам с тобой остаться на плаву.

– Но… я даже не смогу её поцеловать… противно…

Грасарий невесело усмехнулся:

– Сможешь. И даже трахнешь с превеликим удовольствием. Баба – она баба и есть. И у всех у них одно и то же. Особенно в темноте…

Вспоминая этот разговор, Грасарий Корстак снова усмехнулся. Он ехал рядом с сыном и, наклонившись к нему, тихо заговорил:

– Сегодня вечером ты выберешь свой приз. И это будет Осмила.

Динарий, едва отошедший от бешеной скачки, резко повернул к нему побледневшее лицо:

– Но…

– Никаких «но»! Подождёт твоя Солита! Мала ещё сиськами трясти перед мужиками! Придёт и её время. Как только мы займём трон, я обещаю тебе… слышишь, обещаю, что Солита станет твоей! – Грасарий на мгновение замолк и твёрдо посмотрел на сына. – А сегодня – Осмила!

Вечером охотников ждал настоящий пир. Кухарки и повара расстарались, и столы ломились от еды. Кухарка Главного сигурна даже умудрилась напечь вкуснейших кукурузных лепешек, которые были чудо как хороши с нежным печёночным паштетом и острым густым соусом из чеснока и запечённого перца.

Дамы, правда, этот соус старались обходить стороной в надежде, что именно им придётся сегодня целоваться с победителем. Чем вызывали ехидные замечания собравшихся мужчин, явно отдающих предпочтение пахучему, обжигающему рот блюду.

Когда выпито было уже достаточно, чтобы крепкое вино развязало языки, в дальнем конце шатра поднялся на ноги Арис Морисар, старший сын и наследник лангракса Митракии, и, откровенно пошатываясь, закричал:

– Досточтимый Грасарий! Народ уже созрел для главного зрелища сегодняшнего вечера…

Молодой голос из другого угла бесцеремонно перебил Ариса, старавшегося бурной жестикуляцией поддержать свой явно заплетающийся язык:

– Неужели это будет твой знаменитый танец с раздеванием, Арис?

Шатёр содрогнулся от хохота. Большинство присутствующих здесь прекрасно помнили, как в прошлом году, под конец празднования дня рождения Повелителя, Арис влез на помост и, разогнав кривлявшихся там шутов, начал под звуки бубнов и визг флейт дико топать, срывая с себя одежду.

Сунувшиеся было стащить его прислужники полетели в разные стороны с расквашенными носами. Палий дико хохотал, утирая выступившие слёзы и с удовольствием наблюдая, как Золотые Мечи волокут к двери оставшегося в одних носках Ариса, горланившего неприличную песенку.

Морисар запнулся на полуслове и, сделав удивлённо-возмущённую мину, рухнул на свой стул. Когда хохот в шатре немного стих, всё тот же молодой голос выкрикнул:

– А правда, господин Грасарий! Когда ваш сынок заберёт наконец-то свой приз? Мы уже просто умираем от любопытства!

Его поддержали другие голоса, и вскоре уже весь шатёр гудел. Грасарий повернул голову и ободряюще взглянул на сидевшего с опущенной головой сына:

– Давай! Докажи им всем, что можешь поступать как мужчина, а не как молокосос…

Бледный, с лихорадочно горящими глазами, Динарий медленно поднялся, стараясь не смотреть в дальний угол, где весело улыбалась Солита Стейнбок, сидевшая рядом со своим братом. В наступившей внезапно тишине он произнёс дрожащим от внутреннего напряжения голосом:

– Я хочу немедленно получить свой приз… поцелуй самой прекрасной девушки во всей Нумерии… – Стало так тихо, что пирующие услышали, как потрескивает горящее в плошках масло. – Осмилы Беркост!

Вздох удивления пролетел по шатру. Все взгляды метнулись от замершего с каменным лицом Динария к Осмиле, пившей в этот момент разбавленное вино и чуть не поперхнувшейся от неожиданности. Мгновенное замешательство сменилось невообразимым шумом. Мужчины закричали, поздравляя Динария с удачным выбором, при этом пряча в усы и бороды ехидные усмешки. Женщины, нацепив премилые улыбочки, поздравляли Осмилу, сидевшую с красным от возмущения лицом и зло кривившую губы.

Внезапно девушка вскочила и, перекрывая гомон, выкрикнула: