Тусовщица - Анна Дэвид

разведена с отцом, но почему-то такое ощущение, что они до сих пор женаты. Даже несмотря на то, что он бросил ее в разгар одного из своих романов, после чего мама познакомилась с отчимом и влюбилась в него, папа решил, что совершил самую ужасную в своей жизни ошибку, и захотел вернуть маму. Мама не собирается к нему возвращаться, но ведет себя так, будто она его жена: ужинает с ним раз в неделю и постоянно умасливает меня, уговаривая встречаться с ним. Но отец очень злой и занудный, поэтому я стараюсь держаться от него подальше, а мама меня постоянно за это корит. Я, конечно, не знаю, кто здесь прав, кто виноват и вообще — уместны ли здесь эти слова, но мне совершенно не хочется над этим раздумывать. Ее сообщение я тоже удаляю, не дослушав.

Сообщение номер три: «Привет, это снова я». Я мгновенно узнаю голос Криса и швыряю телефон через всю комнату так, что он ударяется о стену и пластмассовая задвижка для батареек раскалывается надвое. Но даже это, к моему удивлению, не оборвало голос Криса: «Я тут подумал, а ты не хочешь… ну, даже не знаю, немного прогуляться», — говорит он. И тут я понимаю, что мне немедленно нужно убраться из дома, если я хочу прожить этот день без переполняющих меня суицидальных мыслей, и тогда я резко тушу окурок, натягиваю спортивный костюм и еду в спортзал за три квартала от дома.

— Как дела, Амелия? — слышу я, занимаясь на велотренажере и просматривая установленный на перекладину последний номер «Эбсолютли фэбьюлос», в то время как из наушников мне в уши бьет гнев Эминема. Я поднимаю глаза и вижу Чэда Милана, с которым я познакомилась на следующий же день по прибытии в Лос-Анджелес.

— Есть какие-нибудь планы на вечер? — спрашивает Чэд. Я качаю головой и снимаю наушники, смирившись с тем, что мне помешали.

— Я сегодня ночью изрядно припозднилась, — говорю я, понимая, что сегодня суббота и что Чэд еще подумает, что мне совсем уж ходить некуда. — А у тебя?

— Обедаю с Сэмом и с ребятами, а потом мы идем на вечеринку в «Даус» в Беверли, — отвечает он. Он говорит об этой вечеринке так, будто я имею представление, о чем идет речь, поэтому я стараюсь его не разочаровать. Чэд продолжает рассказывать мне, где они будут обедать и по какому поводу устраивается вечеринка, и я так лихорадочно размышляю над тем, почему меня почти никуда не приглашают, что не сразу замечаю, как Чэд замолчал, а его лицо приняло выжидательное выражение человека, который только что задал вопрос.

— Прошу прощения? — говорю я.

— Я спросил, не хочешь поужинать в следующую субботу?

Я оказалась не готовой к подобному вопросу, поэтому меня тут же начинают одолевать сомнения. В жизни не подумала бы, что когда-нибудь буду тусить с Чэдом, но как, черт возьми, сказать ему об этом? Ну как другие женщины с легкостью отвечают: «Знаешь, я не вижу тебя в роли потенциального любовника» или что-то вроде этого?

— С удовольствием, — говорю я. — Прекрасная идея. — Мне приходит в голову, что, может быть, ужин с милым, хоть и скучным, агентом — как раз то, что мне сейчас нужно. И мне даже не кажется, что я лгу самой себе, когда отвечаю ему, что жду не дождусь следующей субботы, и через несколько минут выхожу из спортзала. Ну, ведь еще целых семь дней впереди. Кто знает, как я буду думать на тот момент?

Несмотря на то что обычно тренировки меня взбадривают, я все еще как вареная сосиска, поэтому решаю зайти в «Кингз Роуд» выпить чашку самого крепкого в городе кофе. И, подходя к кофейне, вижу, что на террасе за одним из деревянных столиков сидит Брайан.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спрашиваю я. Брайан живет в Долине.

Он показывает на высокого стройного красивого мужчину с темно-каштановыми волосами, который сидит подле него.

— Амелия Стоун — Тим Бромли, — говорит он и добавляет. — Тим — редактор нью-йоркского «Чэт». А это Амелия, — тут он с улыбкой поворачивается к Тиму, — та самая Амелия, о которой я вам только что рассказывал.

— В самом деле, — произносит Тим с аристократическим английским акцентом, пожимая мне руку, и я стараюсь принять как можно более нахальный вид. «Чэт» представляет собой комбинацию из «Вэнити фаэр»[18] и «Плейбоя» в его первоначальном виде, берет премии общенационального журнала и каким-то образом добивается того, что его читают миллионы. Я прекрасно знаю, кто такой Тим Бромли, хотя каким-то непостижимым образом то, что он похож на мужчину-фотомодель, никогда не озвучивалось. И уж конечно я не знала, что с ним знаком Брайан или что однажды я наткнусь на них за столиком в кофейне, где они будут обсуждать меня.

— Ох-хо, — говорю я, пытаясь выдавить из себя очаровательную улыбку. — Мне есть о чем беспокоиться?

— Не совсем, — говорит Тим, подталкивая мне один из железных стульев, на который я плюхаюсь. — Просто Брайан рассказывал о том, как вы то и дело потчуете его скандальными историями из личной жизни.

— О, в самом деле? — спрашиваю я, изображая гнев, хотя внутри у меня все так и затрепетало. Я понимаю, что меня фактически предали, потому что, видит Бог, я и помыслить не могла, что те интимнейшие вещи, которые я рассказывала Брайану, он поведает кому-то между делом за столиком в кафе, но что-то в Тиме взбудоражило меня настолько, что я не обращаю внимания на подобные мысли. — Ну что я могу сказать? — Я пожимаю плечами. — Все это действительно было.

Тим улыбается.

— Ну, а в последнее время у вас случалось что-нибудь интересное? — спрашивает он, и я, незаметно для самой себя, начинаю описывать им события этой ночи, рассказываю и про «Правду или расплату», не опустив таких деталей, как член, который попеременно тыкали нам в лица, и про поцелуй с девушкой, и про безработного актера, который хотел забрать меня оттуда, чтобы погладить мой животик. И как-то так получается, что все, что я им говорю, уже не кажется столь угнетающим и драматичным, а, напротив, становится ярким рассказом об одной ночи из жизни заядлой тусовщицы, у которой скандальные опустившиеся друзья. Просто поразительно, насколько меняется мое собственное восприятие, когда я хоть чуть-чуть могу узреть, какое это производит впечатление на других людей. Даже не знаю: то ли благодаря тому, что весь сегодняшний день я как в тумане и мое сознание слегка притуплено, то ли благодаря белоснежной улыбке Тима, совершенно не