СЕКСУАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ Клубничка на березке - Игорь Кон

Анализ помесячной динамики рождаемости показывает, что, как и странах Западной Европы, чередование постов и праздников облегчало реализацию этой задачи. Самой высокой была рождаемость в январе и октябре (почти 10 процентов всех родившихся за год), что соответствовало зачатиям в Рождественский мясоед, либо весной, после Великого поста, а меньше всего детей (7-7,5 процентов, иногда меньше) рождалось в декабре - влияние Великого поста - и в апреле-мае (зачатия периода летней страды и Успенского поста).

Хотя крестьянство было самым многочисленным классом российского общества и хранителем его национальных традиций, новые тенденции сексуальной морали и поведения и, что особенно важно, рефлексия по этому поводу зарождались не в деревне, а в городе.

Как и в Западной Европе, урбанизация России принесла с собой много нового и породила целый ряд ранее неизвестных проблем.

Наиболее общей тенденцией становления буржуазного общества была плюрализация и индивидуализация стилей жизни и связанное с этим изменение форм и методов социального контроля за сексуальностью. Если феодальное общество подчиняло сексуальность индивида задаче укрепления его семейных, родственных и иных социальных связей, то буржуазная эпоха выдвигает на первый план ценности индивидуально-психологического, личного порядка. Некогда единые, одинаковые для всех нормы религиозной морали расслаиваются, уступая место специфическим кодам, связанным с особенным образом жизни того или иного сословия, социальной группы.

Первым, естественно, эмансипировалось дворянство, аристократия. Оно и раньше не особенно считалось с церковными ограничениями. Многое из того, что было для помещика запретным "в своем кругу", оказывалось вполне осуществимым с крепостной челядью, и при этом не считалось развратом. Трудно вообразить себе юного дворянского сынка, сколь угодно религиозного и нравственного, который бы начал половую жизнь не с крестьянкой. Это было совершенно в порядке вещей. Если здесь и видели нравственную проблему, то исключительно проблему собственной моральной и физической чистоты.

Примеры помещичьего произвола, садизма, сексуального насилия, противостоять которому зависимые люди не могли, подрывали и раскачивали традиционные устои семейного благолепия как наверху, так и внизу. Отмена крепостного права в этом отношении мало что изменила, разве что теперь за сексуальные услуги приходилось платить.

Существенным фактором, подрывавшим семейные устои, был рост социальной мобильности населения. Отхожие промыслы, в которых участвовали миллионы крестьян, надолго открывали женатых мужчин от семьи, нарушали регулярность половых отношений в браке, а кое-где вообще превращали его в фикцию. Как писал известный русский гигиенист Дмитрий Жбанков, "многим питерщикам, особенно приходящим домой через 3-5 лет, жена и семья или, вернее, дом и хозяйство нужны только как обеспечение под старость, когда нельзя будет ходить в Питер, а до тех пор их привязанности и половые требования удовлетворяются в той или иной форме на стороне... Молодая жена не является помехой для отлучки, а, напротив, развязывает руки своему мужу, освобождает его от земли и деревни... Для некоторых женщин вся семейная жизнь ограничивается двумя-тремя месяцами".

Одних женщин это вынуждало к невольному воздержанию от половой жизни, другие находили утешение во внебрачных связях, хотя на глазах односельчан делать это было не так просто: уведомленный муж бил "изменницу" смертным боем, при полном сочувствии соседей. "Жену, замеченную в прелюбодеянии, избивают до крайности, пока она не "бросит дурь". Мир в таком случае на стороне мужа". Привязанную к телеге, вымазанную дегтем и вываленную в пуху и в перьях голую женщину, которую мужик вел по деревне в наказание за измену, можно было видеть в русской деревне еще в конце XIX в. Максим Горький описывает такой случай в рассказе "Вывод".

Нравы городских фабричных рабочих были гораздо свободнее, но не чище крестьянских. Жилищная скученность, бедность, усугублявшаяся пьянством, оставляли мало возможностей для счастливой и стабильной брачной жизни. Многие женщины-работницы были вынуждены прирабатывать проституцией. Нередки были и изнасилования. По словам известного русского юриста А.Ф.Кони, "с городом связаны : преждевременное половое развитие отроков и искусственно вызываемый им разврат юношей, под влиянием дурных примеров товарищей, своеобразного молодечества и широко развитой проституции, а также вредные развлечения, по большей части недоступные сельской жизни". "Половая распущенность", венерические заболевания и детская проституция упоминаются во всех описаниях городского быта второй половины XIX-начала XX в., причем этому нередко противопоставляли идеализированную "чистоту" и "целомудрие" традиционного крестьянского образа жизни.

Примечания к главе 1[3]

3. Цит. по: Л. Бессмертных. Нецензурные сюжеты. Об изданиях "Русских заветных сказок" А. Н. Афанасьева // Эрос. Научно-публицистический и художественный иллюстрированный журнал. М., 1991, №1, с. 16. См. также А. Л. Топорков. Малоизвестные источники по славянской этносексологии (конец XDC - начало XX в.) // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. Отв. редакторы А. К. Байбурин, И. С. Кон. СПб.: Наука, 1991, с. 307-318.

4. Народные русские сказки не для печати, заветные пословицы и поговорки, собранные и обработанные А. Н. Афанасьевым. 1857-1862., Ладомир, 1997.

5. Б. А. Успенский. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии. Статьи первая и вторая // Studia Slavica Hungarica, vol. 29 (1983), pp. 33-69, vol. 33 (1987), pp. 33-76.

6. A. Flegon. Eroticism in Russian Art. London: Flegon Press, 1976.

7. E. Levin. Sex and Society In the World of the Orthodox Slavs, 900-1700. Ithaca; London: Comell University Press, 1989.

8. L. Engelstein. The Keys to Happiness. Sex and the Search for Modernity in Fin-de-Siecle Russia. Ithaca: Comell University Press, 1992. Русский перевод - Л. Энгельштейн. Ключи счастья. Секс и поиски путей обновления России на рубеже XIX-XX веков. М.: Терра, 1996.

9. См. И. Кон. О русском сексе // Столица. 1991. № 11-12, с. 111-119, 122-124. Особенно важен специальный номер журнала "Литературное обозрение" (1991, № 11), целиком посвященный эротической традиции в русской литературе.

10. См. об этом подробнее J. Welntraub and К. Kumar, eds. Public and Private in Thought and Practice. Perspectives on a Grand Controversy. Chicago: University of Chicago Press, 1997.

11. V. Shiapentokh. Private and Public life of the Soviet People. Changing Values in Post-Stalin Russia. New York; London: Oxford University Press, 1989, p. 15.

12. См., например, А. Ефименко. Исследования народной жизни. М: издание В. И. Касперова, 1884, с. 82.

13. С. de Greve. Le voyage en Russie. Anthologie des voyageurs francais aux XVllI' et XIXe siecles. Paris: Robert Laffont, 1990 p.926;J.Vowles. Marriage a la russe // Sexuality and the Body in Russian Culture. Ed. by J. T. Cosdow, S. Sandier, J. Vowels. Stanford University Press, 1993, pp. 53-74.

14. Н.А.Бердяев. Судьба России. М.: Советский писатель, 1990 (1918), с. 12. По мнению Георгия Гачева, "субъект русской жизни - женщина; мужчина - летуч, фитюлька, ветер-ветер; она - мать-сыра земля. Верно, ей такой и требуется - обдувающий, подсушивающий, а не орошающий семенем (сама сыра - в отличие от земель знойного юга); огня ей, конечно, хотелось бы добавить к себе побольше..." (Г. Гачев. Русский Эрос. "Роман" Мысли с Жизнью. М- Интерпринт, 1994, с. 251). См. также J. Hubbs. Mother Russia. The Feminine Myth in Russian Culture. Bloomington: Indiana University Press, 1988; Postcom-munism and the Body Politics. Ed. by E. E. Beny. New York University Press, 1995.

15. D. Ranconr-Laferriere. The Slave Soul of Russia. Moral Masochism and the Cult of Suffering. N.Y.: New York University Press, 1995, p. 137.

16. См.: L. Steinberg. The Sexuality of Christ in Renaissance Art and In Modem Oblivion. N.Y., 1983; A. I. Davidson. Sex and the Emergence of Sexuality // Critical Inquiry, vol. 14 (Autumn 1987), pp. 16-41; P. Brown. The Body and Society. Men, Women, and Sexual Renunciation in Eariy Christianity. N.Y.: Columbia University Press, 1988.

17. См. A. G. Gross. The Russian banya in the descriptions of foreign travellers and in the depictions of foreign and Russian artists // Oxford Slavonic papers, New Series, vol. XXIV, 1991, pp. 34-60.

18. Казакова. История моей жизни. М., Московский рабочий, 1990, с. 563. Некоторые европейские наблюдатели связывали "бесстыдство" русских с крепостным правом: отношение к крепостным как к скоту лишает женщин чувства стыдливости. Массой рассказывает случай, как некая помещица, путешествуя в карете, велела двум лакеям поддерживать ее за руки, пока она облегчалась в кустах; когда ее французская спутница удивилась такой беззастенчивости, дама ответила: это же мои рабы, они даже подумать не могут о том, что у меня под юбкой, я для них не женщина, а они для меня не мужчины (С. de Greve. Le voyage en Russie, p. 926). Жан-Батист Мей в 1829 году удивлялся тому, что русские знатные дамы, которые не допускают ни малейших вольностей в светском разговоре, ходят на пляж в сопровождении лакеев, подающих им полотенце. Он сравнивает положение лакеев с положением евнухов: "ранг создает такое расстояние, что господин и раб не считают себя принадлежащими к одному и тому же виду" (C.de Greve. Le voyage en Russie, p. 953). Но в середине XVIII в. приятельница Вольтера маркиза дю Шатле не только раздевалась, но и принимала ванну с помощью своего лакея, не усматривая в этом ничего особенного (J. С. Bologne. Histoire de la pudeur. Paris: Olivier Orban, 1986, р. 41). Стыдливость - чувство сословное. В средние века утреннее одевание многих европейских монархов было публичной церемонией. В России крепостное право держалось значительно дольше, чем в Европе, и европейские наблюдатели успели о нем подзабыть.