Проблемы некосмического масштаба - Лариса Ратич

Лариса Ратич

Проблемы некосмического масштаба

                                                        *   *   *

   …- Нас – что, теперь посадят?.. – тупо спросила Юлька. Она сегодня была самая трезвая среди всех.

   - Не-а! – сплюнул презрительно Димон. – Мы ж несовершеннолетние.

   Он глубокомысленно допил вино и жёстко приказал:

   - По домам, родные. Врассыпную. А кто вякнет лишнее – я лично закопаю. Вопросы будут?..

   Он первый поднялся, за ним – остальные.

   - А это?.. Этот?.. – спросила Анжела.

   - Ты что – тупая?! – окрысился Димон. – Может, сбегаешь, в больничку позвонишь, а заодно – ментам? А мы подождём?

   - Нет, я… - испугалась Анжела. – Я подумала, может, он ещё живой?..

   - Живой – неживой, какая разница?! Он и без нас бы подох, бомжара. По домам, я сказал, живо! Считаю до трёх. Ну?!!

   Подростки быстро расходились. Димон стоял, зорко провожая каждого в спину. Когда в ночной тьме пропал последний приятель, Димон носком ноги деловито обстучал тело со всех сторон. Мужик явно был мёртвый.

   Димон собрался было уйти, но в последний момент притормозил, нагнулся, ловко, по-спортивному, подковырнул огромный глыбистый обломок, сказал спокойно самому себе:

   - Надо, чтоб наверняка!

   И потом, приподняв каменюку над головой, со всей своей молодой силой обрушил её на голову трупа. Жёлтый череп раскололся как орех, из него потекло.

   - Фу-у-у! – Димон грязно выругался. – Пока, дружок! Вечных снов тебе.

   Если бы Димон сегодня не был в таком гнусном настроении, возможно… Но теперь уж было поздно об этом рассуждать. Да и кого жалеть-то? Бомж – он и в Африке бомж.

   Димон быстро осмотрел рубашку и брюки: чисто. Он сплюнул ещё раз и быстро зашагал по тёмной кривой тропке к выходу из парка.

   Было два часа ночи. Легко и безмятежно спал приморский город, утомившись от радостного праздника – Дня независимости…

                                                     *   *   *

   Самой первой из всей компании пришла домой Юлька: она жила ближе остальных. Стараясь тихо ступать по подъезду (громко цокали подкованные каблучки), пробралась к двери своей квартиры. Несмотря на то, что она почти бесшумно открыла дверь своим ключом, в прихожей моментально возникли и отчим, и мама.

   Мама резко включила верхний светильник, и яркий свет зло ударил по глазам.

   - Ты где была?! – спросили родители в один голос.

   - Вы чего, праздник же! – разражённо возмутилась Юлька.

   - Дочка, но ведь третий час! – нервно начал отчим.

   - Тамбовский волк вам дочка, дядя Боря! – отрезала Юлька. – Возвращайтесь лучше к первой жене и учите своих детей, а меня – не надо, я учёная уже.

   - Что?! – к Юльке подскочила мама со сжатыми кулачками. – Да ты… Ты!.. Бессовестная и неблагодарная хамка, вот кто ты! Что он тебе плохого сделал, а?!

   - Ладно, Света, - поиграл желваками отчим. – Пошли спать. Главное, пришла живая - здоровая, после поговорим… Но могла бы, между прочим, и позвонить! – кивнул он Юльке устало. – А ты вообще – взяла и мобильник выключила. Мы уже бог знает что думали…

   Но Юлька уже не слушала. Победа, как обычно, осталась за ней, и она спокойно прошла в ванную, включила воду и начала умываться.

   Слышно было, как родители о чём-то между собой ещё слегка поспорили, а потом дверь их спальни привычно щёлкнула. Отлично. Теперь можно обо всём подумать без нервов.

   Умывшись и приняв контрастный душ, Юлька пришла в себя окончательно. Ну что, собственно, произошло?! Отдыхали себе мирно, никого не трогали, а тут этот дед со своими разговорами. Пьянь подзаборная, табачищем воняет. Поговорить ему, видите ли, захотелось. Рассказать о своей прошлой расчудесной жизни в советское время. Да пристал ещё со своей моралью: что, дескать, вы празднуете? Разве это праздник? Вот раньше…

   Ну, Юрка Малый и ткнул его легонько, чтоб валил отсюда. А он – взял и упал, ведь и так еле-еле на ногах стоял. Повалялся немножко, а потом давай орать:

   - Ах, подо-о-онки! Вот вы как, значит, с ветераном труда!!! – схватил какую-то железяку, идиот, и давай наскакивать! Тут пацаны, конечно, не сдержались, наваляли ему по полной. А он, кажется, коньки отбросил, дурак.

   - Ничего, отлежится! – решила наконец Юлька. – Проспится, отряхнётся и пойдёт жить дальше.

   К тому же, Юлька его и пальцем не тронула. Бомжа били Гусь, Мамулька и Димон. Вот пусть они и переживают. У Юльки и без того проблем хватает.

   Ну вот хотя бы сегодня, - она разве малолетняя? Чего накидываться? Особенно отчим, - он-то каким боком вяжется?

   Хотя, в принципе, если честно, Юльке дядя Боря даже нравился. Из всех маминых мужей этот был лучший, и, кстати, продержался дольше всех: уже целый год с мамой живёт. На Юльку не кричит, всё время дочкой называет, руки не распускает; кажется, и маму любит.

   А!.. Любит! Все они одинаковы, - ведь мама сама так говорит. И этот рано или поздно слиняет. Правильно Юлька ему ответила. Вот вернётся к своей семье, там пусть и выступает.

   Юлька прошла на кухню, поставила чайник. Что-то проголодалась она после этого праздника. И то: водка с чипсами – это ж разве еда? Подзакусив, Юлька задумалась: всё равно мать завтра с разговором пристанет. А зачем?! Теперь – зачем? Сейчас только, при дяде Боре, начала делать вид, что Юлька ей нужна. Только сейчас! Так опоздала, дорогая мамочка, поезд давно ушёл.

   …Светлана Дмитриевна разошлась с Юлькиным отцом через год после рождения дочери. Надо было за него и не выходить, и, если б не забеременела… А так – пришлось.

   Муженёк оказался личностью ничтожной, зарабатывал мало и всё повторял, что не в деньгах счастье. А Светлана была тогда совсем молоденькой, хотела и приодеться, и пожить красиво. Вот и нашла себе, как только отошла от родов, радость на стороне: интересного небедного «спонсора». Жить стало веселее; а муж узнал – ушёл без слов. Да оно и к лучшему, ведь квартиру он оставил жене с дочерью. Где и как он устроился – Светлану Дмитриевну совсем не интересовало; главное, что без всякого скандала все эти годы аккуратно шли алименты на дочь.

   «Спонсор» скоро «отпал», но Светлана долго не горевала, и, будучи женщиной яркой и интересной, никогда не оставалась одна надолго.

   «Устраиваю личную жизнь!» - это то, чем она была постоянно занята и к чему никогда не теряла интереса.

   Юля? – а что Юля? Одета, обута, сыта. Подарков – полная комната. Впрочем, Светлана Дмитриевна помнила: когда дочка была поменьше, она всё жалась и ласкалась к матери, но как-то всегда не вовремя. Да и проблемы у неё были – курам на смех! То с одноклассницей рассорилась, то книжку библиотечную потеряла… Кому это надо, если подумать?

   - Мне б твои проблемы! – привычно говорила она девочке. – Иди, иди, мне некогда. – И садилась к телефону: надо было срочно обговорить с подругой очередного «кандидата».

   …А однажды, в пятом классе, Юлька сильно нагрубила учительнице, и та в отместку девочке, долго изводя её ежедневными опросами, специально поставила «неуд» в четверти.

   Юлька, боясь мамы, которая постоянно распускала руки чуть что не так, порвала и выбросила табель. А потом всё открылось. Светлана, конечно, очень наказала дочку, но когда Юлька, плача, пыталась ей рассказать про причины конфликта, даже не стала слушать:

   - Закрой рот, мерзавка! Тоже мне, нашла проблему космического масштаба! Виновата – получи! А то, понимаешь, я её кормлю, одеваю, а она меня позорит!

   Вот с тех пор Юлька и поняла: да, некосмические у неё проблемы. И маме знать о них не просто необязательно, а даже вредно.

   И ещё Юлька поняла: хамство – это тоже сила, если нет другой. Светлане Дмитриевне осталось только руками всплескивать:

   - И в кого она такая выросла?! В отца - придурка, наверное.

                                                    *   *   *

   Юрку Малого, в отличие от Юльки, дома никто не ждал. Двери были, как всегда, открыты нараспашку: заходи-выходи…

   В большой комнате, упав головой в грязную тарелку, безобразно храпела Юркина родительница. По обильным остаткам еды было видно, что здесь гуляли широко и долго. Но заночевать, видно, никто не захотел.

   Это было удивительно, потому что обычно – кто-нибудь, да оставался. Чаще всего это были мамашкины подруги: Ирка-Кривая или Сидоркина. Ирка-Кривая была давняя, проверенная годами корешиха, такая же безнадёжная алкоголичка, как и Юркина мать; а Сидоркина влилась в их компанию недавно, но уже выпивала много и крепко. Будущее Сидоркиной было как на ладони.

   Почему и зачем пьёт Сидоркина, какое горе заливает, Юрка не знал. Он просто чувствовал неодолимое отвращение к этой вечно угрюмой, хотя и не старой ещё женщине с недобрыми глазами. Удивлялся: как Ирка-Кривая и его мать – бабы ласковые, душа нараспашку, - приняли в свой круг эту сатану?