Сладостное пробуждение - Марджори Фаррелл

Марджори Фаррелл

Сладостное пробуждение

ПРОЛОГ

Сомерсет, 1808

— Как ты думаешь, какая все-таки она, Джайлз?

— Гм…

Леди Сабрина толкнула своего брата-близнеца в бок. Они лежали на траве в своем излюбленном месте Гамден-хилла, откуда можно было далеко обозревать окрестности Сомерсета.

День был жаркий.

Джайлз, задремавший на солнце, был разбужен не слишком нежным толчком сестры.

— Отстань, Сабрина, — проворчал он.

— Нет. Ну какая она?

— Кто?

— Кто же еще, как не леди Клер Дайзерт. Кажется, мама с папой еще никогда ее не приглашали, а какое чудесное могло бы быть лето… И вдруг появится ребенок, который постоянно будет таскаться за нами, как хвостик.

— Да какой ребенок, Брина? Она ведь только на два года младше нас с тобой. А знаешь почему она проводит лето с нами? В ее доме нет детей такого же возраста, а родители Клер беспокоятся о ней.

— Выходит, что за десять лет у нее не было ни одной подруги? Почему же вдруг они забеспокоились? Зачем нам портить лето?!

Джайлз приподнялся на локте и рассудительно произнес:

— Думаю, что одна маленькая девочка вряд ли может все испортить… Кстати, я знаю тут одну особу… Ее зовут Люси Киркман. Ей, по-моему, одиннадцать лет. Мы пригласим Люси, и она составит компанию леди Клер.

Лицо Сабрины прояснилось: Люси этим летом впервые влюбилась… в ее брата. И уж, конечно, она хватается за любую возможность побывать у Уиттонов и повидаться с Джайлзом. Тем не менее Сабрина задумчиво произнесла:

— Не знаю почему, но мне ужасно не хочется этого. С тех пор, как ты поступил в школу, мы впервые проводим лето и каникулы вместе.

Как и все близнецы, Джайлз и Сабрина были очень привязаны друг к другу, хотя характеры у них были совершенно разные. Каждый из них прекрасно понимал, что чувствует другой в различных жизненных ситуациях.

Два года назад Джайлз окончил школу, и с той поры они были неразлучны. На первый взгляд, Сабрина производила впечатление более сильной личности. Она была способна, очертя голову, участвовать в любом деле, лишь бы ей было интересно. Нетерпеливая, порывистая и яркая, Сабрина была источником огорчения и восхищения гувернантки. Она любила математику, французский, но заливалась слезами, если нужно было изучать классиков.

Джайлз, наоборот, любил литературу, историю и мог так увлеченно читать классические произведения древних греков, что казалось — он для этого и родился на свет. Его французский акцент был забавен, но интеллигентность, ум и знания заслоняли это. Из них двоих он был лучшим учеником.

Сабрина своими каштановыми кудрями, карими, почти черными, глазами и яркой внешностью была очень похожа на цыганку. Поэтому отец частенько доводил мать до слез, говоря, что если бы не близнецы, то он был бы не очень удивлен, узнав, что какой-то цыган похитил ее сердце.

У Джайлза были прекрасные каштановые волосы, которые вечно падали ему на глаза, — глаза, казавшиеся то карими, то зелеными в зависимости от настроения. «Вылитый отец», — часто шутила мать.

При всей кажущейся разнице они были очень похожи.

Сабрина была всегда заводилой и устраивала тысячи проказ, а Джайлз удерживал ее от различных шалостей, в которые она постоянно пыталась его втянуть, и уравновешивал авантюрный дух сестры. Оба обладали прекрасным чувством юмора и одинаково воспринимали смешное. Но главное, Джайлз и Сабрина были преданы друг другу.

Жюль взглянул на небо. На лице появилась озабоченная улыбка:

— Черт побери, мы можем опоздать, если не поторопимся. Сейчас я погоню тебя домой, сестренка.

Прежде чем Сабрина поняла в чем дело, он быстро вскочил в седло — их лошади паслись поблизости — и пришпорил своего скакуна.

— Ох, и вздую же я тебя, братец!

Сабрина родилась на целых семнадцать минут раньше Джайлза и никогда не давала ему забывать об этом. Она взлетела в седло и пустилась вслед за ним.

Разгоряченные и потные, они осадили лошадей перед своим домом. Минутой позже подъехала карета леди Клер. Слуги помогли ей выйти из экипажа и принялись выгружать вещи.

Девочка стояла с потерянным и смущенным видом, и сердце Джайлза рванулось ей навстречу. Это была маленькая фея, значительно ниже ростом десятилетнего ребенка, с лицом, окруженным ореолом светло-золотых локонов.

Жюль спешился первым и передал поводья Сабрине, которая с досадой смотрела на него. Быстро вытерев вспотевшие ладони о кожаные брюки, он протянул девочке руку и представился:

— Джайлз Уиттон, леди Клер. Мы с сестрой ездили верхом и совсем забыли о времени… Извините за неучтивость и — добро пожаловать в Уиттон.

Клер робко взглянула на него и прошептала слова благодарности. У нее были ярко-голубые глаза с сиреневым оттенком, темные ресницы и прекрасное бледное лицо.

— Прошу, — сказал Джайлз, взяв ее за руку, — позвольте пригласить вас в дом и познакомить с мамой.

Он даже не взглянул на Сабрину, все еще сидящую в седле с поводом его лошади в руке. Она никогда в жизни не видела, чтобы Жюль вел себя подобным образом с кем-нибудь из женщин, включая и Люси Киркман. Каким-то образом Сабрина поняла, что его мгновенное расположение к маленькой гостье говорило о том, что грядут большие перемены.

Клер Дайзерт была младшей дочерью маркизов Хоуленд. Двое других детей, мальчик и девочка, родились один за другим вскоре после заключения брака. Лишь пятнадцать лет спустя родилась Клер, которую родители в шутку называли «сюрпризом для пожилых людей», считая, что их детородный возраст давно прошел. Когда Клер появилась на свет, брат уже заканчивал школу, да и сестра была почти взрослой. Девочке исполнилось четыре года, когда брат поступил в университет, а сестра, сделав блестящую партию в первый свой выезд в свет, переехала в Кент.

Маркиз и маркиза, пристроив старших детей, были слишком заняты друг другом и, хотя нежно любили свою младшую дочь, поглощены своей собственной жизнью, чтобы уделять ей достаточно много внимания. Поэтому Клер росла, думая о себе, как о чем-то второстепенном и неважном. Она по природе была очень ласковым ребенком, обожала отца и мать, преклонялась перед старшим братом, привозившим ей сладости и ласкавшим ее волосы во время своих кратких приездов из Оксфорда. Клер приходила в отчаяние, воображая, что не так красива, как ее старшая сестра. Ее чувства оставались невысказанными. Она хранила их в тайне, и никто не догадывался, насколько сильно она хочет чувствовать себя частью семьи, уклад которой сложился еще тогда, когда ее и на свете не было.

Родители видели в ней тихого замкнутого ребенка, не догадываясь о ее потребности любить и быть любимой ими. Они не подозревали о ее оторванности, хотя по соседству совсем не было детей-сверстников. Когда же им показалось, что она уже достаточно выросла, чтобы отправиться в поездку одна, они написали письмо своим старым друзьям Уиттонам, прося предоставить их младшей дочери возможность погостить в Сомерсете.