Линия Маннергейма - Надежда Залина

Надежда Залина

Линия Маннергейма

1

Она возвращалась домой.

Глядя на проносившиеся за окном деревья, демонстрирующие солнцу новорожденную листву, Лера думала о том, что слишком быстро привыкла называть это место своим домом.

Всего полгода назад, перебираясь в самое сердце Карельского перешейка, в поселок с типичным для этих мест названием Ярви, она считала это временной мерой. Вынужденным шагом, чтобы переждать, пока все утрясется. Ничего за прошедшие месяцы так и не изменилось, но жить в деревне в старом дедовском доме ей понравилось значительно больше, чем она предполагала.

Они выбирались сюда летом, да и в течение года наведывались проверить, все ли с домом в порядке, но никогда не жили здесь постоянно. Лера и не догадывалась, каково это – отвечать за дом, свой собственный дом, пока не попробовала. И уж точно не предвидела, что одиночество может оказаться таким радостным, полным смысла и жизни.

Последние несколько лет они с мужем жили как-то сами по себе. Каждый шел своей дорогой – и точек пересечения становилось все меньше и меньше. Муж не часто показывался дома, проводя время на работе и в бесконечных командировках, но каждое его возникновение приводило к обязательной размолвке.

– Как можно так жить? – начинал Федор, увидев ее за чтением очередной рукописи. – Для того, что ты делаешь, не нужно было учиться. Хватило бы и трех классов церковно-приходской школы.

– Должен кто-то и глупостями заниматься, – устало отмахивалась она.

– Тупость какая-то. Средневековье. Нужно быть олигофреном, чтобы все это читать. Не стыдно?

– Мне любопытно. И страшновато порой, и забавно, и смешно. Люди сталкиваются с чем-то непонятным, хотят объяснить, найти причину – что тут постыдного?

– Сама уже стала неизвестно кем. И мало чем отличаешься от идиотов, пишущих о всякой ерунде типа космического разума, или как там теперь это называется! Деградируешь на глазах! Не могу этого видеть! – кричал он, заводясь все больше.

Несколько раз Лера пыталась изменить себя. Бросала свое занятие и старалась увлечься чем-то другим, более подходящим для жены серьезного журналиста. Принималась копаться в социальных проблемах, разбираться в новых веяниях культуры, бралась за составление научно-популярных изданий. Но почему-то эти правильные вещи не приносили никакой радости. Опустошение – да. Удовлетворение – нет. Через некоторое время она начинала чувствовать себя не живым человеком, а механизмом, встроенным в некую цепочку. Уговоры, просьбы Федора потерпеть уже не помогали, и все возвращалось на старые рельсы.

Почему она зацепилась душой за всю эту ерунду – объяснить толком не удавалось. У нее не было веры ни в космический разум, ни в таинственные высшие силы, ни в другую чепуху. Что она хотела найти – сама не понимала. Но, читая порой глупые и нелепые строчки, она чувствовала, что в ней происходит что-то. Где-то глубоко внутри. И это почему-то было важно.

Лера отстаивала это нечто как могла, потому что в какой-то момент поняла: если перестанет это делать – от нее останется лишь шкурка, набитая опилками. И больше ничего.

Она научилась отстраняться от нападок. Но никогда не оказывалась готовой к ссорам. Последняя размолвка с мужем случилась в разгар осени. Как всегда – неожиданно. Не успев сохранить внутреннее спокойствие, Лера повелась на крики. Принялась объяснять, доказывать, аргументировать. Как всегда – безрезультатно. В итоге они наговорили друг другу разных ненужных слов и разбежались по своим делам.

Гуляя по сырым питерским улицам и провожая взглядом последние листья, Лера тогда поняла, что устала. Каждую осень на нее и без того накатывала отчаянная беспричинная тоска. Ужасно хотелось улететь в какие-нибудь теплые края вслед за птицами. Она умирала с каждым оторвавшимся листком, впуская в себя осень по капле – постепенно, медленно, неторопливо.

На этот раз осень вторглась внезапно, остро и болезненно. Это состояние погнало ее прочь из города в поисках уютной берлоги, где можно было бы отлежаться до весны.

Она приехала в Ярви. Там вовсю зеленели сосны и цвел вереск. Контраст с городом был разительным, а вечнозеленый цвет обнадеживал, и она решила остаться.

Дом, несмотря на полувековую историю, крепко стоял на земле и готов был прослужить, по крайней мере, еще столько же. Немецкие рабочие, возводившие его после войны, полностью подтвердили легенды о знаменитой прусской основательности.

Деревенская отстраненность от суеты – именно этого ей не хватало в последнее время. Она ни разу не пожалела, что осталась здесь на зиму. И после наступления весны желания возвращаться в город у нее не возникало.

Муж, узнав о бегстве, поначалу посмеивался, уверенный, что она не протянет в деревне и месяца. Но время шло, а Лера продолжала упорно отсиживаться в дедовском доме. Федору это не нравилось, но ездить в Ярви было далековато, поэтому он периодически устраивал телефонные атаки, чтобы вразумить отбившуюся половину. Но разговоры на расстоянии всегда можно было прервать, и она этим пользовалась вовсю.

На центральной площади поселка, где останавливалась маршрутка, было многолюдно. Там всегда шла бойкая торговля натуральными продуктами, но на этот раз, в воскресенье, казалось, все ярвинцы столпились у базарных рядов. Местные жители оживленно переговаривались, а заметив, что Лера направляется к ним, как-то разом примолкли, настороженно косясь в ее сторону. Одна из женщин в ярком летнем платье отделилась от группы, быстрым шагом подошла к какому-то мужчине и принялась что-то энергично говорить, активно жестикулируя. Мужчина слушал молча, слегка наклонив голову, исподлобья посматривая на Леру. И ей стало неуютно под этим цепким взглядом.

Выглядел он типично для здешних мест. Неопределенного возраста, с загорелым обветренным лицом, какие бывают у рыбаков, большую часть времени проводящих на свежем воздухе. А рыбалкой в поселке увлекалось практически все мужское поголовье, благо рядом были и река, и озеро. Заметив, что Лера смотрит в их сторону, он полез в карман защитной куртки, вытащил сигареты и закурил, отвернувшись. Женщина тем временем продолжала говорить, но уже без первоначального напора.

«Чем же это может быть вызвано?» – думала Лера с некоторым недоумением, сворачивая от площади. Она надеялась купить свежих овощей, поскольку после нескольких дней ее отсутствия вряд ли в доме остались нормальные продукты. Но решиться пройти под этими заинтересованными, напряженными взглядами не смогла. Она всегда была трусихой. «Что же я сделала? Как-то неправильно себя повела, что ли? Вроде бы жили нормально, никто с претензиями не приходил, да и неприязни особенной к себе я не замечала…»

Одна знакомая, узнав о переезде в поселок, сказала как-то, что все деревенские заведомо не любят городских и поэтому надо быть готовой к немотивированной ненависти или даже агрессивным действиям. Наверное, дело именно в этом…

Лере не хотелось уезжать отсюда. Впервые в жизни она чувствовала себя на своем месте. Но сражаться с кем бы то ни было – не в ее стиле. Она никогда ни с кем и ни за что не боролась.

По отношению к жизненным трудностям люди чаще всего делятся на две категории: одни от них закаляются, другие ломаются. Но еще есть процент, и немалый, тех, кто пытается любым способом их избежать. Это было как раз про нее.

Когда она сталкивалась в своей жизни с чем-то, на ее взгляд, непреодолимым, то попросту убегала. Словно можно было спрятаться в какой-то другой жизни, где этих самых проклятых трудностей не водилось вовсе.

Она делала так не раз.

Однажды она сбежала очень далеко. И затаилась. Как оказалось, на время. Проблемы не исчезли, они терпеливо поджидали ее в том самом месте, где она их оставила. Лера так и не сумела с ними справиться. Но появился мужчина и помог их решить. Потом он стал мужем, и дальше сложности начались уже с ним. Если кто-то решает проблемы за тебя, рано или поздно он примется контролировать всю твою жизнь. А это создаст, в свою очередь, новую проблему. Получается замкнутый круг. До тех пор пока не научишься сам справляться со всеми сложностями, не сможешь жить по-настоящему. Она наконец-то поняла это. Но оттягивала, как могла, момент окончательного объяснения с неизбежным принятием решения. Кардинальных изменений ей пока не хотелось. Она боялась признаться, что необходимость в них уже назрела, надеясь, что все произойдет само собой. Подобно зайцу, убегающему от опасности, ей сейчас приходилось путать следы, чтобы перехитрить охотника. Она надеялась, что скоро окажется готовой к переменам. Скоро, но не сейчас…

За оврагом, поросшим молодыми соснами, показался дом. Хорошо еще, что владения ее находятся на отшибе и любителей зайти в гости по-соседски не наблюдается. Окна светились на солнце, и у Леры сразу поднялось настроение.

Когда она приехала сюда в конце октября, дом был полностью запущен, и пробираясь через остатки буйной растительности, она впервые со времен своего детства увидела его другими глазами. Он выглядел совершенно потерянным, словно заблудился в лесу. Одинокий и сиротливый, укоризненно смотрел пустыми пыльными окнами.