В садах Шалимара - Эсли Харрисон

Харрисон Эсли

В садах Шалимара

Эсли ХАРРИСОН

В САДАХ ШАЛИМАРА

Глава 1

- Я безумно довольна, что оказалась здесь вновь! - радостно воскликнула Лорин.

Лежа распростертой на кровати, она повернулась к своему партнеру.

- Но не так, как я, дорогая. - Он бросил на нее взгляд, не лишенный двусмысленности.

Одним движением он вытащил заколку, что удерживала ее волосы, и по плечам женщины заструилось шелковистое покрывало. Словно увлеченная тяжестью густых волос, ее голова запрокинулась назад. Подняв руки, она попыталась подхватить каштановые локоны. При этом движении одеяло соскользнуло, открыв красоту тела, перламутровая белизна которого сочеталась с нежными тенями.

Застыв, Менсур смотрел на нее.

При виде легкого белья, которое скорее показывало женские формы, чем скрывало их, он был охвачен каким-то наваждением, неутоленным голодом по этой янтарного цвета, лоснящейся и благоухающей плоти.

Аромат ее кожи пьянил Он поискал пальцами атласную впадинку на шее и, склонившись, натянул ночную рубашку на ее выдававшуюся вперед грудь. Ощутив ласку, она вздрогнула.

По выражению глаз Менсур догадался о ее смятенном состоянии. Лицо ее вспыхнуло. В течение одной нескончаемой минуты ему представилось, что вся жизнь скрывалась за открытостью этого взгляда.

- Ты очень красива, - прошептал он. - Я люблю тебя, как в первый день... Мне кажется, что я любил тебя даже до того, как познакомился с тобой.

Лорин закрыла глаза. Его голос даже больше, чем страстные слова, ввергал в оцепенение удовольствия. По тому, как он с повелительной нежностью приподнял ее подбородок, она поняла, что он сейчас поцелует. Его мускулистые руки обхватили талию. Лишь только его губы слегка коснулись ее губ, она ощутила головокружение. От его горячего дыхания по венам разлилась какая-то восхитительная благость.

Закрыв глаза, она отдалась бесконечному поцелую - этому сладостному обладанию, которое требовало непременного продолжения. Вздрогнув, она прошептала:

- Ты думаешь, что это подходящий момент?

- А что? Ты торопишься? Ты должна куда-то отправиться?

Лорин улыбнулась.

От природы она была очень красива, но чувства, освещающие лицо, делали ее еще более привлекательной. Солнечный свет, пройдя сквозь большие колышущиеся белые шторы, нежно ласкал лоб и слепил ее. Атлас одеяния покоился складками на ее бедрах.

Он тотчас же поднялся и, ступая босыми ногами по плиточному полу, пошел открывать створки наружной застекленной двери. Комната наполнилась всепроникающей жарой.

Лежа на боку, она наблюдала за ним. Ветерок шевелил черную прядь у него на лбу. Дыхание приподнимало широкую грудь, которая виднелась из-под полурасстегнутой рубашки. Когда он смеялся, яркая белизна зубов делала кожу еще более смуглой, а в глазах, обычно серьезных и упрямых, поигрывала хитринка.

Опустив шторы, он пристально взглянул на нее. В полутьме она казалась еще желаннее, чем когда-либо. Он прошел по прохладным плитам медленным шагом. Внизу у кровати постельное белье образовывало горы и ущелья с пологими склонами.

Когда он слегка дотронулся губами ее плеча, она испытала легкий толчок и приподнялась. Внезапно он увидел то выражение лица, какое бывало у нее на пороге наслаждения. В приступе любовной лихорадки он сбросил все одежды одну за другой прямо на пол.

Устраиваясь возле нее, он почувствовал, как кровь заструилась по ее жилам. Во внезапном порыве она прижалась к нему, опустила голову ему на грудь и, опьянев от запахов, покрыла робкими прерывистыми поцелуями его крепкое тело.

- А так - прилично? - прошептал он.

- Почему нам надо быть приличными?

Встретившись со взглядом зеленых, влажных от волнения глаз, на его губах медленно расплылась улыбка.

Он протянул руку, провел ею по округлому бедру, потом по плавному изгибу талии, нащупал крепкую, высоко приподнятую грудь. Его пальцы начали подрагивать, стали более настойчивыми и вновь оказались на упругом животе. Когда он уже был на грани более смелых ласк, она запротестовала.

Полный нетерпения, он прижал ее к себе.

- Любовь моя, скажи мне, что любишь меня. Она медленно высвободилась из его объятий, в то время как лицо ее приобрело какое-то серьезное и раздраженное выражение.

- О! Пожалуйста, дай мне вздохнуть.

- Позволь мне хотя бы смотреть на тебя, - взмолился он.

Неожиданно она отяжелела в его руках и уронила голову ему на плечо.

- Любовь моя... - вырвалось у нее со вздохом.

- Ты неотступно следуешь за мной, ты поселилась в моих снах. О, какое счастье - принадлежать тебе!

Теперь она отдавалась ему с изысканной бессознательностью. Ее рука машинально ласкала мускулистое тело мужчины, распростертого рядом с ней.

- Мы должны понять... - сказала она.

- Но мне кажется, что мы очень хорошо понимаем друг друга... Иди ко мне, предадимся любви.

Находясь в возбуждении, он освободил ее плечи от тонкой ночной рубашки, которую спустил затем до запястий, а потом от бедер до ступней ног.

Оказавшись наполовину приподнятой над кроватью, она ощутила нежность его рта на своей груди и тяжесть его тела, испытывая при этом восхитительное стеснение от объятий.

Он медленно наклонил ее, заставляя подчиниться силе своего желания. Прерывисто дыша, она откинулась назад, пытаясь уклониться от его рук, каждое движение которых обнаруживало в ней все новые источники наслаждения.

- Любовь моя, - нежно повторяла она. Он не мог насытиться ее наготой, ощущением такой нежной кожи, ее струящихся волос и этого тела, ускользающего от повторяющегося напора. Поочередно то ласкающаяся, то полная целомудрия, она порой полностью теряла контроль над собой, либо уходила в сторону от его очередного натиска, или обращалась к нему с мольбами, изнемогая от нетерпения.

- Прошу тебя, сожми меня крепче, - едва слышно бормотала она.

- Обожаю тебя.

Мрак, что окутывал их, стал теперь их сообщником. Лорин позволила себе включиться в эту жесткую и одновременно нежную игру. И покуда он расточал все свое умение, она упивалась самым нежным сладострастием. Радость и восторг безотчетно отражались на ее лице. Признания и стоны, которые он порождал в ней, делали еще более обостренным ощущение волны наслаждения.

Когда же, утомленные и насытившиеся, они разъединились, день уже клонился к закату. Еще долгое время они перешептывались в полумраке, где перемещались последние лучи солнца.

- Ну, если бы я могла представить себе, - пробормотала она, - Посреди самого дня! Ты не приучил меня...

Он издал приглушенный смешок.

- А чего ты хочешь? Ведь было слишком жарко, чтобы выходить из дома.., притом ты была столь возбуждающей, что я не мог устоять.

Видя, что она подрагивает, он набросил на нее шаль, чтобы спрятать ее покрытое потом тело от легкого ветерка, тянущего со стороны застекленных дверей.

- Впрочем, ты знаешь, здесь время сиесты - святое.

В промежутке между полднем и тем моментом, когда солнце покрывало мягкими тенями обширный внутренний дворик, весь дом был погружен в себя. С приближением же заката жизнь возвращалась.

- О! Ты преувеличиваешь, уже почти шесть часов. Притом... Если бы я не ожидала этого... Признаюсь, мне понравилось проведенное время.

- Я буду вспоминать об этом! - сказал он, и в его голосе звучал намек на иронию.

Лорин лениво потянулась. Воздух сладко пах розами и цветущим жасмином. Она посмотрела на своего мужа томным взглядом.

Менсур! Его имя рифмовалось со словом "амур".

Спустя пять лет совместной жизни чувства, которые они испытывали по отношению друг к другу, оставались по-прежнему такими же сильными. Но сегодня окружение возбуждало их еще больше.

По самому необыкновенному стечению обстоятельств, - не считая того, что Менсур отчасти подтолкнул судьбу, - она оказалась в этом сказочном мире, где познала когда-то первый хмель любви.

Там, в Лахоре, пять лет тому назад она вышла замуж за Менсура.

Лахор! До своего замужества она не знала даже названия этого города, который позволил поэту воскликнуть: "Исфаган и Шираз вместе не стоят и половины Лахора".

Этот старинный центр моголов, находящийся в самом сердце Пакистана, околдовал ее. Лорин сразу же ощутила чары ароматов и света его садов, фонтанов, его кишащих людьми улочек и дворцов из розового песчаника.

Наконец, именно в Лахоре она сделала это неожиданное и стремительное открытие своей подлинной натуры. Будучи до того момента погруженной исключительно в свою работу, она обнаружила вдруг в себе какую-то причудливую природу, которая стала ярче под воздействием прелести новизны.

Осторожный стук в дверь вернул ее к действительности. Лорин одним прыжком оказалась в ванной комнате, пока Менсур второпях натягивал одежду. Когда же, накинув на себя пеньюар, она вернулась, то увидела, что на низком инкрустированном перламутровом столике стоит поднос.