Хорошее поведение - Дональд Уэстлейк

НАЧАЛО 

 1

 Дортмундер открыл дверь - и сработала дистанционная сигнализация «виу-виу-виу».

- Черт,- выругался Дортмундер и захлопнул дверь, но это не помогло, она звучала и звучала и звучала.- Проклятие,- сказал он.

В дали послышался нарастающий звук сирены полицейского автомобиля «воу-воу-воу», который поднимался от одной из улиц Нью-Йорка, вверх по пятиэтажкам через ночной воздух, а было 2 часа ночи, к этой тихой, покрытой черной черепицей, крыше. Сигнализация не унималась «виу-виу-виу». «ВОУ-ВОУ-ВОУ» по звуку машина можно было понять, что она приближается.

- Прощай, - сказал О'Хара.

Дортмундер взглянул на своего товарища по преступлению, ну, по крайней мере, по этому преступлению точно.

- И куда ты тронешь?

- Флорида,- бросил через плечо О'Хара.

Он был уже на полпути к пожарной лестнице на крыше. Понизив свой голос до полушепота, надеясь, что его услышит только О’Хара, а не какой-нибудь сосед, Дортмундер сказал:

- Может не стоит этого делать.

- Я ухожу,- бросил ему О’Хара, взбираясь по пожарной лестнице.- Становиться слишком жарко вокруг, поеду во Флориду прохлаждаться,- и он исчез из поля зрения.

Дортмундер положил обратно свои инструменты для работы с сигнализацией в специальный внутренний кармашек черной спортивной куртки и с сомнением покачал головой. У него было внутреннее предчувствие, что О’Хара совершил ошибку, вот и все, которая была уже второй по счету за эту ночь. Первая случилась, когда он остановился на пожарной лестнице по пути наверх, чтобы «нейтрализовать» сигнализацию. А далее: либо те трясущиеся провода все же сработали, как следует, либо у хозяина этого товарного склада имелась еще одна система сигнализации неизвестная г-ну Чипкофф, оптовому торговцу продуктами питания, который и был заказчиком этой вечерней операции. Так или иначе, было ясно теперь, что последняя партия русской икры, которая находилась тремя этажами ниже крыши, объект вожделения г-на Чипкоффа, после всего произошедшего этим вечером, не изменить свое место дислокации, что было печально.

Очень печально. Ну, во-первых, Дортмундер израсходовал деньги. Во-вторых, он никогда не ел икру и искал возможность стянуть одну или две банки из партии, о чем г-н Чипкофф никогда бы и не узнал, а после распробовать ее в уединении своего дома, запивая большими глотками хорошего светлого пива Old Milwaukee. Его верная спутница Мэй даже принесла какие-то импортные крекеры из супермаркета Bohack, где она работала, специально для этой икры и уже дожидалась возвращения Дортмундера с ножиком для масла наготове.

«ВОУ-ВОУ-ВОУ» теперь остановилось, чего нельзя было сказать о «виу-виу-виу», которое все не унималось. Было хуже некуда. Дортмундер просто ненавидел возвращаться к Мэй с пустыми руками. А с другой стороны, он ненавидел еще больше, когда вообще не возвращался домой. Решение О’Хары уйти во Флориду через пожарную лестницу было поспешным и глупым, но в сложившихся условиях отступление в той или иной форме было явно отличной идеей.

Дортмундер вздохнул. Икра была так близко возле него, что он даже чувствовал ее вкус во рту, хотя и не знал, какой вкус она имеет. И все же он отказался от этой идеи. Он направился через крышу к небольшому «окошку» между краем крыши и лестницей, откуда мог видеть тротуар и О’Хару, занятого неприятной беседой с двумя одетыми в униформу копами. Неприятной для О’Хары, но даже отсюда было заметно, что копы, напротив, были очень довольны. Скоро они найдут украденный грузовик, оставленный ими на погрузочной платформе, на улице, а тогда они заинтересуются, привел ли О’Хара еще каких-либо друзей сюда сегодня ночью.

Так и вышло: больше не доносилось сирен оттуда, с обочины, только свет от мигалок на двух полицейских машинах; один из офицеров начал подниматься вверх по пожарной лестнице. Это был молодой и очень шустрый полицейский, который перепрыгивал через две ступеньки (так нечестно!) с фонариков в одной руке и пистолетом в другой.

Время уходить. Это здание располагалось на углу двух улиц в юго-западном районе Манхэттена, который недавно переименовали в Tribeca, что означало «Треугольник внизу Канал-стрит», другие части Нью-Йорка также переименовывались… СоХо для юга Хьюстон-стрит, Клинтон придет на смену благородного и старого имени Хэлс Китчен и даже НоХо для севера Хьюстон-стрит. Все это означало, что застройщики, люди облагораживающие территорию и кооперативщики расплодились как саранча. Это значит, что кожевенные заводы, заводы листового металла и транспортные компании в настоящий момент вытесняются дорогими домами. И еще это означает, что идет длительный переходный период в несколько лет или даже десятков лет, после которого предприятия поставляющие сантехнику и фирмы осуществляющие консультации по разводу станут конфликтными соседями, не одобряющими друг друга. Дортмундер отвернулся от полицейского, поднимающегося по лестнице, и посмотрел вниз, на длинный ряд верхушек крыш. Дорога на следующую поперечную улицу вела через крыши, которые располагались практически на одном уровне. На каждой из них находились будки наподобие телефонных, просто открыв одну из них, Дортмундер мог попасть на лестницу, но что ждет его там, в ее конце? Какое-нибудь производство выпускающее оборудование, «опоясанное» системой охранной сигнализации? Или адвокат с Уолл-стрит с домашней собачкой Доберманом?

Но, в любом случае не коп с фонариком и оружием. Дортмундер убегал, перепрыгивая с крыши на крышу – высокий, костлявый мужчина средних лет, который бежал неуклюже, как Пиноккио, прежде чем стать настоящим мальчиком, и воровские инструменты которого стучали и лязгали в кармане его пиджака.

Первая дверь – закрыта, ни кнопки, ни замочной скважины, просто пустой металлический лист. Черт!

Вторая дверь – аналогично. Третья. Четвертая. Не было времени, чтобы ее взломать, только не с тем копом позади. Интересно, какие шансы у него, чтобы найти открытую дверь?

Ноль.

Последняя дверь. Дортмундер оглянулся назад и увидел луч фонаря на крыше здания, в котором хранилась икра. Он рисовал белые лини в ночи, вверх и вниз, вперед и назад. Полицейский не видел пока, как Дортмундер спускается вниз, но скоро он сделает это.

Это было не самое последнее здание в ряде. Между ним и углом улицы стояло еще одно, квадратное и более широкое, но, к сожалению, трехэтажное. От этой постройки и до того места, где стоял Дортмундер, было вниз добрых двадцать футов.

Фонарик «бобби» не отставал и двигался в его направлении.

- Ах, мальчик,- вздохнул Дортмундер.

И какой у него есть выбор? А - Тюрьма. И так как теперь он попадет в категорию закоренелых преступников, он получит пожизненное заключение. В - Сломанная лодыжка. С - Если у того копа качественный фонарик и хорошее зрение, то – тюрьма и сломанная лодыжка.

«А может пойти ва-банк», - сказал Дортмундер сам себе. Край крыши был покрыт изогнутыми скользкими плитками черепицы. Дортмундер перелез наружу, держась за черепицу, позволив ногам болтаться в воздухе, руки выпрямлены, его нос и щеки чувствовали сырую прохладу кирпича в стене здания. Он мог ощутить каждую молекулу воздуха в бесконечном пространстве между изношенными подошвами своих ботинок и наклонной поверхностью того здания внизу.

«Наверное, лучше не рисковать»,- сказал он себе, изменив первоначальное решение. Может он найдет укрытие за одной из тех лестничных конструкции или найдет какую-нибудь другую лестницу вниз. «Слишком опасно»,- сказал он снова себе сам и сделал рывок, чтобы подняться на крышу… и его руки соскользнули. 

2

«Боже мой», - думала сестра Мэри Сирин, еще только два часа, – «половина моего дежурства, а мои колени ужасно болят. Но, сострадание, только подумать, насколько я лучше тех людей в мире, вынужденных ездить на метро, говорить друг с другом целый день, зарабатывать на жизнь, смотреть телевизор, есть мясо, и отвлекаться от мыслей о Едином. Ибо Он, это Вечность, к которой должны быть постоянно направлены наши мысли. Он поднимает нас вверх над материальным миром через созерцание Его. Он, в конце концов, поднимет нас к вечной радости в Лоне Его Мира и Его Довольства. Тайна Его заключена в Троице, и Он создал этот мир, но отказался от него. Он создал нас по Своему образу, но Сам Он является необъяснимым и непостижимым. Он…

Возвращаться в раздумья о Нем было очень просто. Сестра Мэри Сирин воспринимала только одного Бога, отрекшись от мира, плоти, дьявола и квартиры в Джексон Хитс около тридцати четырех лет тому назад. Она вошла в этот монастырь неспокойной и нерешительной молодой женщиной и тотчас обнаружила внутри себя виденье, ей богу, иного мира, который превосходил понимание. «Если бы только каждый желал стать монахиней»,- думала она так часто,- «то мир стал бы лучше и спокойнее». Тем не менее, этот мир хорош, хотя не идет ни в какое сравнение с Небесами, с загробной жизнью, домом Всевышнего…