Позвони в мою дверь - Наталья Нестерова

Наталья НЕСТЕРОВА

ПОЗВОНИ В МОЮ ДВЕРЬ

Памяти моей мамы Нестеровой Александры Семеновны

Любые совпадения с реальными людьми, компаниями, событиями являются случайными.

Часть первая

СОСЕД

Глава 1

Звонок Зина не слышала. Он ей снился. Какой-то идиот давил на кнопку в два часа ночи.

— Тише, — увещевала его Зина во сне. — Если разбудите Ваню, он захнычет, а Саня тут же отзовется ревом. А я спать хочу! Боже, как я хочу спать!

Звонок не умолкал. Зина встала и босиком потопала в прихожую. Она припала к дверному глазку, но ничего не увидела. Потом сообразила, что забыла открыть глаз. С трудом разлепила веки: на площадке, округленный маленькими линзами глазка, стоял толстый мужик. Зина узнала нового соседа. Она открыла дверь и уловила от покачнувшегося визитера винно-одеколонный дух. Он оторвал руку от звонка, потерял равновесие и едва не тюкнулся в Зину.

— Тише, — пробормотала она.

— Добрый вечер, то есть ночь. Извините за беспокойство, — громко и весело пророкотал сосед.

— Тише, — поздоровалась Зина.

— Можно у вас одолжить телевизор?

— Тише! — Других слов Зина не помнила.

Она развернулась и пошла в комнату. Ее не удивила просьба, сейчас ее ничто не могло удивить.

За возможность поспать она отдала бы не только телевизор, но и пылесос, сервант, годы жизни и душу.

Сосед запутался в пеленках, которые сушились по всей квартире на веревках.

— О, черт, где вы тут?

— Здесь, тише. — Зина ткнула пальцем в угол на телевизор. — Вот.

— Спасибо, я завтра обязательно верну.

— Тише.

— У вас дырочка на рубашке, — пьяно пролепетал сосед.

Он игриво пощекотал Зинину спину, забравшись пальцем в прореху.

— Тише…

«Действительно, забыла зашить, — подумала Зина. — Вдруг он уронит телевизор? Только этого не хватало». Она отстранилась и еще раз показала в угол:

— Вот телевизор, только тише, пожалуйста.

— Для первого знакомства наше общение исключительно плодотворно. — Сосед даже не пытался понизить голос.

— Тихо. — Зина умоляюще приложила палец к губам.

Сосед обхватил телевизор и потянул на себя, не отсоединив провода. Два кабеля, электрический и антенный, натянулись, оборвались и поволоклись по полу. Зина пошла в прихожую. У входной двери стояла прогулочная коляска близнецов, загораживая проход. Чтобы помочь выбраться из квартиры человеку с большой ношей, нужно было совершить маневр: отодвинуть коляску, стать в угол, задвинуть коляску, открыть дверь. Проделывая эти манипуляции, Зина свободной рукой сняла с лица чертыхающегося соседа мокрую распашонку, которую он по дороге подцепил с веревки.

— Тише, тише, — шептала Зина.

— Ваш словарный запас меня потряс, — сказал сосед на прощание.

Захлопнув дверь, Зина вернулась в спальню. Впереди еще по меньшей мере четыре часа сна — роскошь! На секунду она задержалась у детской кроватки. Ваня и Саня лежали на спине, ручки согнуты в локтях и подняты вверх, словно по команде «сдаемся». Сердце у Зины сладко сжалось и кувыркнулось — оно научилось этим кульбитам весной девяносто первого года, когда родились мальчики.

На следующее утро, увидев сиротливое пятно пыли на тумбочке для телевизора, Зина обозвала себя дурой. А если бы он с ножом пришел? Изнасиловал ее? Нет, таких, как она, не насилуют. Зина почему-то была уверена, что над человеком, усталым до отупения, нельзя надругаться.

— Утащить среди ночи телевизор, — сказала она вслух. — Бедный какой, своего нет.

Назвать толстяка бедным можно было только с издевкой. По информации соседей, он купил однокомнатную квартиру за шестьдесят тысяч долларов, ремонт ему делали югославские рабочие, мебель вся новенькая, разъезжает на иностранном автомобиле.

Словом, вряд ли считает каждую копейку. В отличие от Зины. Она в последнее время питается только картошкой и макаронами. Малышам пока достаточно двух яблок в день. Но скоро понадобится больше фруктов и надо будет отлучать их от груди.

Мужу не выдают зарплату четыре месяца.

Чужое вальяжное благополучие рядом с собственной нуждой Зину не раздражало, у нее не было времени задумываться о подобной несправедливости. Она вспоминала о соседе, только когда за стеной гремела музыка или слышался громкий женский смех, да злилась из-за долгого ремонта: запах лаков и красок витал на ее балконе и туда нельзя было вынести малышей.

Никогда прежде Зина не смотрела так часто на часы. Теперь циферблат припечатался к ее сознанию как переводная картинка к пасхальному яйцу.

Раньше часы показывали время: семь утра, час дня.

Теперь сигналили: кормление, стирка, прогулка, снова кормление, утюжка, приготовление еды, кормление, уборка, купание, кормление. Две строгие стрелочки руководили ее жизнью, и Зине казалось, что с утра они бегут веселее и быстрее, к ночи — передвигаются медленно и тяжело, как ее усталое тело. Она трудилась не на износ, износ давно кончился. Но ради своих малышей она бы делала тупую, примитивную, в песок утекающую работу и на четвереньках.

Зина услышала призывное чмоканье, подошла к кроватке. Саня и Ваня скатились на середину и лупили друг друга ладошками.

— Это кто тут дерется? — притворно строго спросила Зина.

Она подняла Ваню и отложила в сторону.

— Кто зачинщик? Опять ты, Санечка? — Зина распеленала его. — Ах, он еще и мокрый! И ты тоже? — Зина сняла пеленки с Вани. — Очень хорошо, общественный туалет устроили и деретесь.

Ну, я вам сейчас покажу!

Она щекотала и массировала их пухленькие тельца, целовала их и смеялась вместе с ними.

Ни вечером, ни на следующий день, ни через неделю сосед телевизор не вернул. Зина с отвращением думала о том, что придется самой идти к этому нахалу и алкоголику, но все откладывала.

Однажды они столкнулись на лестничной клетке.

Сосед болтал какую-то чепуху и ни словом не обмолвился о ее телевизоре. Подобная беспардонность — хоть бы извинился, что вещь задерживает, — настолько изумила Зину, что она не нашлась что сказать.

Петров проспал и опаздывал на важные переговоры. Лифт не работал. Спускаясь по лестнице, он рассчитывал: если на Садовом кольце не будет пробки, может успеть или опоздает на пять минут.

Пять минут они подождут.

На первом этаже у лифта стояла девушка с Широкой коляской для близнецов.

Петров сначала не узнал Зину. У нее было незапоминающееся лицо — никаких дефектов, но и никакого шарма. Взгляду не за что зацепиться. Сейчас она хмуро трясла коляску, в которой плакали младенцы.

Соседка, вспомнил Петров. Кажется, у нее не в порядке с головой. Два дня назад столкнулся с ней у мусоропровода, и она уставилась на него так, словно он обещал на ней жениться и не сдержал слово. Петров весело заметил, что, мол, не верит в приметы насчет пустых ведер. Но соседка не отреагировала и продолжала пялиться. Тогда он растянул губы в самой обворожительной из своих улыбок. Дамочка скривилась так, словно он выругался. Чокнутая, решил Петров, надо держаться от нее подальше.

Зина уже полчаса маячила у лифта. Они вернулись с прогулки и оказались отрезанными от квартиры — добраться на пятый этаж можно было только на лифте. На сетчатом днище коляски лежали продукты, купленные на рынке у метро: капуста, картофель, молоко, яблоки — добрых десять килограммов. Кормление задерживалось, и привыкшие к четкому режиму малыши протестовали дружным плачем. Она ругала себя за то, что решила погулять по бульвару. С улицы уходить не хотелось — стояли последние теплые дни бабьего лета.

— Вы не поможете мне подняться в квартиру? — попросила Зина.

Она говорила в спину Петрову. Поздоровавшись, он протиснулся мимо коляски и быстро прошмыгнул к двери подъезда. Не успел. Услышав просьбу, он сморщился, но, когда разворачивался, изобразил на лице скорбь и раскаяние.

— Честное слово, страшно спешу, извините. — Петров развел руки в стороны и жалостливо улыбнулся.

Многодетная мать различать улыбки решительно не умела. На глаза навернулись слезы, и она отвернулась.

«Плохой дядя оставляет в беде несчастных младенцев и их плачущую мать-шизофреничку, — мысленно чертыхнулся Петров. — Пропади ты пропадом».

Он подошел к коляске:

— Как мы будем транспортироваться?

— Я возьму Ваню и Саню, — обрадовалась Зина, — а вы коляску, только она тяжелая. Если бросить здесь, обязательно стащат, несмотря на замок в парадном.

«А на другую у меня денег нет», — добавила она про себя.

«Голубушка, — подумал Петров, — мне дешевле тебе новую купить, чем пропустить сегодняшнюю встречу. Надо же — Ваня и Саня, вот деревня».

Коляска действительно была очень тяжелой и неудобной. Добравшись до пятого этажа, Петров решил, что без душа и смены рубашки ему теперь не обойтись.