Казачья трагедия - Н. Быков

Н.Быков

Казачья трагедия (1940—1945-й г.г.)

От издателя

Посвящается Дорогому Другу, последнему, избранному на Дону, Походному Атаману Казачьих войск, генералу Сергею Васильевичу ПАВЛОВУ.

Живя много лет на Дону, я, после прихода немцев, был свидетелем организации на Дону казачьяго освободительного движения против большевиков. В г. Новочеркасске таким организатором был войсковой старшина. Сергей Васильевич Павлов, который скрывался под чужой фамилией и работал инженером на заводе «Локомотив», построенном при советской власти недалеко от Новочеркасска. В г. Ростове-же взял на себя роль руководителя и организатора казачьяго освободит, движения г. Адмиралов. Я знал его еще по Новочеркасску, откуда он в 1922-м году вынужден был переехать на жительство в г. Ростов. Во время гражданской войны, мы с ним вместе служили в казачьих партизанских отрядах полк. Чернецова и ген. Е.Ф.Семилетова, а при сов. власти вместе учительствовали в Ростовских школах. Он считался опытным преподавателем и дирижером хора и оркестра. Работу его ценили партийные руководители г. Ростова и это дало ему возможность удачно скрывать свое прошлое и свое антибольшевитское настроение. Я бывал у него в Ростове на квартире, где, с большим риском, под видом музыкальных дел, собирались иногда у него казаки, его единомышленники. На этих тайных сходках они вспоминали старые времена, говорили об ужасном положении казаков и всего населения России при сов. власти и строили всевозможные несбыточные планы на будущее, питая надежду, что, когда-нибудь, и для них наступят «золотые денечки».

Спустя несколько дней, после прихода немцев, я ветретил его на главной улице Ростова в полной казачьей форме и в чине полковника. В разговоре со мной, он сказал, что большинство казаков выжидает «во что все это выльется» и они боятся выступать активно, думая, что, если большевики возвратятся обратно в Ростов, то жестоко расправятся с возставшими и их семьями. Поэтому, г. Адмиралов решил рискнуть и взять на себя роль инициатора казачьяго освободительного движения против большевиков, в надежде, что потом к нему примкнут и другие. Он не хотел пропустить такой, долгожданный, момент объединения казаков, т. к. это было-бы непоправимой ошибкой в борьбе с мировым коммунизмом. Для представительства перед немцами, он заменил свой гражданский чин Коллежского Советника на военный чин полковника, т. к. немцы совершенно иначе относились к полковникам и генералам, чем к простым офицерам и тем более к гражданским чиновникам.

Во время казачьей переписи, которую провел г. Адмиралов по г. Ростову и Ростовскому Округу, я, как казак Раздорской станицы, тоже зарегестрировался в открытом им Ростовском казачьем Штабе, а потом поступил туда на службу в качестве делопроизводителя. Эта служба дала мне возможность, впоследствии, близко стоять к организации казачьяго движения, следить за его развитием и наблюдать работу всех сотрудников Штаба, а позже проделать со Штабом и весь путь казаков до Италии и Германии, включительно.

Начальник Ростовского казачьяго Штаба, г. Адмиралов, вел очень подробный дневник и записи о работе Донского Войскового Штаба, открытого потом в г. Новочеркасске, с которым он, по своему положению, имел непосредственную связь, а также вел записи своей работы и Ростовского Штаба, всех переживаний и событий, встретившихся на его пути. Г. Адмиралов был уверен, что его записи всех событий, впоследствии, будут ценным материалом и документом для истории казачества, т. к. он был свидетелем последних дней казачества на Дону и его тернистого пути от 1920-го до 1945-го годов, т. е. до второй эвакуации казаков заграницу.

Уезжая из Германии за океан, вместе с различными бумагами и делами Ростовского казачьяго Штаба, г. Адмиралов передал мне для сохранения и свои записи о своей работе и работе Штаба, с правом использовать их и опубликовать, когда я найду возможным и необходимым. Считая записи его очень ценными для истории казачества в борьбе с большевиками, я, как свидетель всех описываемых им событий и сведений, могу подтвердить правильность передач и их освещений, не расходящихся с действительностью и, потому, считаю своим долгом передать его воспоминания всем, интересующимся этой эпохой борьбы Русских людей и особенно казаков с большевиками.

Н. Л. Быков

ВСТУПЛЕНИЕ

Казаки умирают, но не сдаются.

1919-й год подходил к концу. Отгремели орудия и наступила зловещая тишина. Все притаились и с ужасом ожидали назревающих событий. Донские Войсковые части с боем оставили Родной Дон, а вместе с Войсковыми частями уходило и гражданское население. Но не все могли быть так счастливы и уйти от болыпевитских ужасов. Многим пришлось остаться: одним — по болезни, а другим — по семейным или иным обстоятельствам. Оставшиеся, знали, что их ждет ужасная расправа со стороны большевиков: для некоторых немедленный разстрел, а для других высылка на север, на мучительную и медленную смерть. Вскоре, эта гробовая тишина была нарушена отдельными выстрелами и потом послышался страшный рев: это вошла в г. Ростов-на Дону «доблестная красная армия».

Началась зверская расправа с мирным населением. Начали сводить между собой свои мелкие и житейские счеты и старые споры, пошли доносы и выдача на муки всех, принимавших участие в борьбе с большевиками. Кому удалось спастись, бежали из своих городов и станиц, и скрывались в чужих краях под чужими фамилиями. Но на местах оставались их семьи, на долю которых выпали страдания за скрывшихся отцев и братьев.

Спустя некоторое время, когда первая горячка репрессий прошла, люди, видя свое безвыходное и безнадежное положение, стали приспосабливаться к советскому строю. Затаив в душе непримиримую ненависть к поработившей его власти, казаки, как народ свободолюбивый и нетерпящий над собой насилия, приспосабливаясь, все-же старались, где можно, вредить сов. правительству и местным властям: саботировали работы, прятали или уничтожали свой скот и продовольствие, уничтожали в красной армии лошадей и устраивали крушения поездов. Жители Центральной России скорее примирились с большевизмом, но казаки не могли примириться с новыми порядками и отказаться от своих вековых традиций. За свои обычаи и традиции казаки готовы были идти на смерть. На допросах у большевиков старые казаки заявляли: «Умру, но не лишу себя казачьяго достоинства!»

Советское правительство, зная по гражданской войне, что казачество являлось авангардом и оплотом всех, идущих на борьбу с ними, решило с корнем уничтожить казаков и, потому, объявило казачество вне закона. Казаков целыми станицами, в несколько тысяч, под разными предлогами, разстреливали или отправляли в ссылку, где ставили в тяжелые климатические и жизненные условия, чтобы уничтожить их.

Донская Область, в самом начале большевизма на Дону, была переименована в Северо-Кавказский Край и заселена жителями других губерний.

Особенно, непримиримо, казаки проявили себя во время, так называемой, коллективизации. Они всеми силами сопротивлялись и не вступали в колхозы (коллективные хозяйства).

«Казаки умирали, но не сдавались.»

Они уходили со своих мест с котомками, бросая имущество и под чужимифамилиями, устраивались где-нибудь на жительство, питая ненависть к большевикам и всем, сочувствующим большевизму.

В таких ужасных условиях, прошло более 10-ти лет. Но, начиная с 1932-го года, вскоре после коллективизации, советск. правительство стало готовиться к войне, т. к. коммунист всегда мечтали о мировом коммунизме и мировой революции. Зная, что им без казаков не обойтись, т. к. казачьи войсковые части всегда считались наиболее надежными и устойчивыми, сов. правительство решило, хотя-бы фиктивно, возстановить казачество, «Но из кого?» В ссылках казаки почти все погибли, а на Дону, Кубани и Тереке казаков оставалось немного. Тогда, сов. правительством был издан указ, награждавший званием казака всех, переселившихся на Дон, Кубань и Терек. Из этих, народившихся казаков, и стали формировать воинские части. Но что это были за воинские части, можете себе представить сами. Идет по улице военным строем такая вновь сформированная казачья воинская часть, но вы видите там все национальности: монголов, татар, армян, грузин, евреев и т. п., собранных со всех губерний и областей, казаков-же, настоящих, там почти не видно. Вот такие воинские части именовались казачьими.