Челобитная - Алексей Евтушенко

Алексей Анатольевич Евтушенко

Челобитная

* * *

Молодой чиновник Департамента Землепользования гревского облисполкома Вениамин Александрович Трентиньянов в этот день собирался на службу особенно тщательно.

Уже с вечера висел на плечиках новый костюм из дивной английской тонкой шерсти, ещё месяц назад заказанный по такому случаю лучшему мастеру Гревска Исааку Моисеевичу Гольдману, который кроил в своё время костюмы первым и вторым секретарям обкома и горкома (не говоря уже о партноменклатуре рангом пониже), а теперь, в демократические времена всеобщего бардака и беспредела, обслуживал крупных чиновников мэрии, мафиозную верхушку и областное начальство.

Последний раз глянув на себя в зеркало (костюм сидел просто-таки великолепно!), Вениамин Александрович надел плащ, коснулся губами соблазнительной ямочки не щеке жены и вышел из дому,

День сегодняшний был для Вениамина Александровича особенным

Около двух месяцев назад Трентиньянов из осторожных полунамёков начальства понял, что его собираются продвинуть по службе и с тех пор, удвоив рвение и особую чиновничью осмотрительность, ждал.

И дождался!

Шутка ли, из мэрии, где позиции коллег из его и других отделов были практически незыблемы, он шагнул сразу в областной Департамент Землепользования на должность заместителя заведующего отделом Болот и Лугов!

Свой кабинет!

Приёмная с секретаршей!

Право пользования свободной служебной машиной!

Да, милостивые государи, ради таких вот минут и стоит жить на свете, думал Вениамин Александрович, энергично шагая к месту службы по утренним тротуарам родного древнего Гревска. Ради таких вот минут, когда ощущаешь себя победителем и, можно сказать, хозяином жизни, он и оставил в своё время сомнительную карьеру ирригатора и ступил на тернистую стезю российского чиновника. Правда, присутствовали в чистой радости Вениамина Александровича по поводу нового назначения и некоторая беспокойная нотка.

Дело в том, что чиновник, на место которого заступал нынче Трентиньянов, несколько дней тому назад скончался от инфаркта прямо за рабочим столом.

Конечно, чиновник тот был человеком уже в летах, любящим, по слухам, хорошо поесть и не менее хорошо выпить, вёл малоподвижный образ жизни, курил и вообще… Не то что молодой и совершенно некурящий Трентиньянов, начинающий любой новый день с хорошей пробежки в близлежащем парке, но… Вот именно – »но». Но и предыдущий зам. зав. отделом Болот и Лугов Департамента Землепользования гревского облисполкома спился с круга и ныне, говорят, пользуется большим авторитетом среди алкашей Приречного района, как бывший представитель власти, могущий разъяснить со знанием дела любому желающему текущий политический момент, а также последствия этого момента – только наливай. И с тем, что был до него, тоже, вроде бы, произошла какая-то нелепая история. То ли он отбил чужую жену и ударился в бега, то ли, наоборот, у него увели его жену, а он ушёл с должности и даже переехал в соседнюю область, где чуть ли не устроился на работу в газе ту.

Чёрт-те что, в обшем.

Но – прочь сомнения. Не отказываться же, в самом деле, от места из-за подобных пустяков! Такое начальство не простило бы и правильно бы сделало – если каждый начнёт носом крутить…

Нет, тогда уж лучше сразу бросать службу и опять подыскивать себе место ирригатора… бр-р! Вениамин Александрович аж плечами передёрнул, отбрасывая от себя пораженческие настроения, и уверенно ступил на широченное крыльцо старинного – шестнадцатого века постройки! – здания, в котором с незапамятных времён располагалась исполнительная власть города Гревска.

Первый день на новом месте прошёл нормально, – Вениамин Александрович познакомился с непосредственным начальством, сотрудниками и собственной секретаршей Тоней, сухощавой дамой неопределённо-молодого возраста, но весьма приятной наружности. Он также был введён в круг своих непосредственных обязанностей и даже вчерне успел прикинуть план работы на ближайший месяц, а во второй половине дня его предупредили о том, что сегодня после работы служащие Департамента отмечают девять дней со дня смерти предыдущего зам, зава отделом Болот и Лугов, и его, Вениамина Александровича, присутствие крайне желательно.

Поминки происходила в обширной приёмной директора Департамента и даже понравились Трентиньянову, который обычно старался избегать подобных мероприятий, как человек, во-первых, практически непьющий, а во-вторых, в глубине души неверующий в Бога и всяческую загробную жизнь (в чём никогда и никому не признавался из соображений престижа и карьерного роста).

Как-то совершенно незаметно для себя он успел выпить три рюмки водки закусил, с удовольствием пообщался с новыми коллегами, отметив в уме их внимание и доброжелательность по отношению к нему. И покинул общество он довольно удачно: не самый первый, но и не среди последних и, возвращаясь гулким коридором в свой кабинет, чтобы забрать оставленный там «дипломат» и плащ, с приятностью размышлял о том, что день, кажется, удался и, что если дальше так пойдёт…

Не зажигая света (секретарша Тоня ещё оставалась в приёмной директора Департамента), Трентиньянов вошёл в кабинет и направился к рабочему столу, на котором оставил «дипломат», как вдруг неожиданно и всей спиной ощутил, что он в помещении не один.

Нервы, однако, у Вениамина Александровича были пока ещё в полном порядке.

Для начала он медленно обошёл стол (чтобы между ним и неизвестным и пока невидимым посетителем оказалась преграда), потом сделал вид, что ищет на столе какие-то бумаги и как бы невзначай протянул руку к выключателю настольной лампы…

– Не зажигай огня, боярин!

Трентиньянов непроизвольно вздрогнул, покрылся холодный потом, плюхнулся на стул и рывком поднял голову, – и все это с ним произошло одновременно.

Посреди кабинета стояла, чуть покачиваясь (или это только казалось?), высоченная сутуловатая фигура и, разглядев сию фигуру повнимательней (насколько это было возможно в неверных отблесках света фонарей, проникающих в кабинет с улицы через узкие высокие окна), Вениамин Александрович покрылся холодным потом вторично.

Начать с того, что фигура была облачена в длиннополый, старинного покроя кафтан и какие-то чудные остроносые сапоги, в руках мяла неопределённого вида шапку и подпоясана была самым, что ни на есть настоящим кушаком, свисающие концы которого чуть ли не касались дубового паркета!

Голова фигуры обильно заросла волосами, усами и бородой, достающей в буквальном смысле до пояса, а её глаза… Глаза эти, казалось, прожигали насквозь и горели жутким жёлтым огнём в глубоких ямах-глазницах. Крючковатый нос-ятаган довершал поразительный облик незваного гостя.