Сияющая пирамида - Артур Мейчен

Артур Мейчен

СИЯЮЩАЯ ПИРАМИДА

— Обитель призраков, говорите?

— Да, несомненно. Неужели не помните? Года три назад вы рассказывали мне об одном местечке на западе, о дремучих чащах, о холмах, растущих из грубой земли в виде перевернутых чаш. Ваш рассказ отпечатался у меня в мозгу, как молитва, которую я оживлял в своем воображении, когда сидел за столом и слушал громыхающую суету лондонских улиц. Но когда же вы приехали?

— По сути, Дайсон, я только что с поезда. Я отправился на станцию спозаранку и поспел на десятичасовой.

— Отлично, очень рад, что вы заглянули ко мне. Боже, три года позади! Надеюсь, у вас все в порядке. И, полагаю, миссис Воган все еще не существует?

— Вы правы, — сказал Воган, — я такой же отшельник, как и вы. Бездельничающий одиночка, смею уточнить.

Воган зажег трубку и присел, не переставая беспокойно озираться. Дайсон, когда Воган входил в кабинет, развернулся в кресле лицом к приятелю и вел беседу, продолжая сидеть за столом. Воган, заметив, что рука Дайсона лежит на пачке исписанных листов, спросил:

— Вы все еще увлечены этой старой загадкой? — и показал на гору бумаг и выдвинутые ящики бюро.

— Да, тщеславные занятия литературой, тщетные как алхимия, но и столь же захватывающие. Однако, — Дайсон переменил тему, — надеюсь, вы пробудете некоторое время в городе. И, если это так, чем мы займем сегодняшний вечер?

— Будь по мне, так я бы скорее провел в вашей компании денька три на западе. Это было бы весьма полезно и для вас, не сомневаюсь.

— Вы, как всегда, очень добры, Воган, но из Лондона труд-но уезжать в сентябре. Сам Доре[1] не смог бы изобразить большего чуда, чем та Оксфорд-стрит, которую я видел в один из вечеров; пылающий закат и голубой туман превратили обычную улицу в дорогу, уводящую в сказочный город…

— И все же я настаиваю на своем приглашении. Вы бы получили истинное наслаждение от прогулок по нашим холмам. Неужели этот шум за вашим окном не стихает день и ночь? Я удивляюсь вашему терпению. Как вы можете работать в таком грохоте? Уверен, пребывание в моем старом доме посреди лесов показалось бы вам пиром в сравнении со скудной трапезой осеннего Лондона.

Воган снова зажег потухшую трубку и бросил обеспокоенный взгляд на Дайсона, внял ли тот его увещеваниям, но кабинетный человек лишь покачал головой, давая понять старому знакомому, что дал обет верности шумным улицам.

— Вам не удастся меня соблазнить, — сказал он.

— Ладно, возможно, вы правы. В конце концов, я несколько слукавил, говоря о мирных буднях деревенской жизни. Жизнь деревни замкнута, поэтому случившаяся там трагедия подобна камню, брошенному в пруд, и рябь беспокойства, в отличие от топкого города, кажется, никогда не исчезает с ее поверхности.

— У вас много неприятностей в родных местах?

— Я бы так не сказал. Но то, что случилось месяц назад, вызвало во мне живейшее беспокойство. В обыденном смысле слова это и трагедия, и в то же время нет.

— Но что, все-таки, случилось?

— Исчезла девочка, ничего казалось бы удивительного, если бы не в высшей степени загадочные обстоятельства оной пропажи. Ее родители, носящие фамилию Трэворов, весьма преуспевающие фермеры, и старшая их дочь Анни была писаной красавицей. Как-то в полдень она задумала посетить свою тетю, вдову, у которой собственная ферма неподалеку от родительских угодий, и, поскольку между их домами было немногим более пяти миль, Анни отправилась пешком, сказав родителям, что пойдет короткой дорогой через холмы. К тете она так и не лопата, и с тех пор ее никто не видел. Вот и все, что можно сказать в нескольких словах.

— Ах, что за сверхъестественный случай! Полагаю, что там, среди холмов, нет брошенных шахт? И не думаю, что вы пытаетесь вызвать интерес, намекая на нечто ужасающе внушительное, скажем — пропасть.

— Нет, разумеется, нет. На тропе, по которой должна была идти девочка, никаких ловушек и каверз нет; это обычная старая дорога, что лежит поверх голых безлесых холмов. Поблизости от той дорожки нет даже сколько-нибудь заметного проселка: по ней можно пройти несколько миль и не встретить ни души, но в целом место совершенно безопасное.

— А что говорят об этом люди?

— Ах, они несут чушь. Вы еще не знаете, какими бывают эти суеверные английские поселенцы, живущие в далеких от дорог краях. Они так же дурны, как ирландцы, и каждый из них колдуй, если не того хуже.

— Но все же, что они говорят?

— Будто бы бедная девчушка сбежала с феями, или ее выкрали феи. Сущий бред, — продолжил он, — можно было бы посмеяться над глупостью крестьян, если бы под маской фарса не крылась подлинная трагедия.

Дайсон, похоже, заинтересовался.

— Н-да, феи, — сказал он, — в наше время это звучит несколько странно. Ну а полиция? Полагаю, их не сильно интересуют феерические гипотезы?

— Разумеется, но и сами они мало на что способны. Чего я опасаюсь, так это того, что Анни Трэвор встретила по дороге каких-нибудь злодеев. Касл — большой порт, вы знаете, и среди иностранных матросов всегда найдется несколько негодяев, которые бросают свои команды и отправляются бродяжничать по окрестностям. Не так давно один испанский моряк, по имени Гарсия, убил целое семейство ради добычи, не стоящей и шести пенсов. Этих парней едва ли можно отнести к роду человеческому, и я сильно опасаюсь, что бедная девочка, повстречавшись с ними, могла ужасно закончить свои дни.

— Но ни один иностранный моряк не был замечен вблизи деревни, не так ли?

— Да, действительно, таковых не приметили, хотя, как вы понимаете, Дайсон, обитатели села чертовски наблюдательны, и даже малейшее различие в манере одеваться вызовет их интерес. И все же, мое предположение кажется единственно возможным.

— А по-моему, сведений крайне мало, чтобы делать выводы, — возразил Дайсон. — Ну а как насчет хитросплетений любви или чего-нибудь в этом роде?

— О, нет, только не в данном случае. Уверен, если бы Анни была жива, она бы нашла способ дать знать о себе матери.

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Едва ли такое возможно, остаться в живых и до сих пор не суметь связаться хотя бы со знакомыми. Теперь я понимаю, все это легко могло возбудить вашу чувствительную душу.

— Да-да, я ненавижу тайны, и в особенности те, которыми прикрывается ужас. Откровенно, Дайсон, я хочу чистосердечно признаться: я пришел сюда не за тем, чтобы рассказывать вам обо всем этом.

— Конечно же нет, — сказал Дайсон, несколько смущенный тяжеловесными манерами Вогана, — вы пришли сюда поболтать на темы, скажем, более веселые.

— О, нет, только не о пустяках. То, о чем я рассказывал вам, случилось около месяца назад, но несколькими днями раньше произошло и нечто другое, имеющее ко мне отношение самое непосредственное. Проще говоря, Дайсон, я пришел сюда в надежде, что вы сумеете помочь мне. Помните тот любопытный случай, о котором вы говорили мне при нашей последней встрече, я имею в виду того оптика?

— Ну, разумеется, помню. Тогда я изрядно гордился своей проницательностью. И даже по сей день у полиции нет ни единой идеи о том, зачем ему понадобились желтые очки. Однако вы, Воган, вижу, действительно, чем-то обеспокоены. Надеюсь, ничего серьезного?

— Нет, думаю, это всего лишь игра преувеличений, но хотелось бы, чтобы именно вы рассеяли мои подозрения. И все же, случившееся выглядит слишком странно.

— Итак, что же случилось?

— Уверен, вы станете смеяться надо мной, но все же я расскажу. Вы, должно быть, знаете, что через мои владения идет дорожка с общим правом прохода, как раз неподалеку от огорода. Не скажу, что много людей пользуется ею — так, один дровосек да пять или шесть ребятишек, которые проходят там по пути в школу дважды в день. Ну да ладно, несколько дней назад я, как обычно, гулял перед завтраком. Решив раскурить трубку, я остановился у больших ворот в ограде сада, мне нужно было укрыться от свежего ветра, а там как раз деревья, возвышаясь на несколько футов над забором, смыкаются над дорожкой, образуя тенистое приятное местечко. В общем, я стоял и неторопливо курил, глядя себе под ноги. И вдруг что-то привлекло мое внимание. На траве у забора я увидел небольшие камешки, это были кремни, разложенные в некую фигуру, примерно такую, — и мистер Воган, схватив со стола бумагу и ручку, быстро нарисовал несколько точек.

— Видите, — продолжал он, — их было, я думаю, около двенадцати. Аккуратно уложенные в линии и разделенные равными промежутками, все они были заострены и их острия указывали в одном направлении.

— Да, конечно, — сказал Дайсон без особого интереса, — нет сомнений, что упомянутые вами детишки играли в камешки по пути из школы. Дети, как вам известно, весьма расположены делать подобные фигуры из ракушек, камней или цветов и вообще из всего, что попадется им под руку.