Теорика правительств и парламентарное правление - Гаэтано Моска

Гаэтано Моска

Теорика правительств и парламентарное правление: монография

Книга опубликована при финансовой поддержке Министерства иностранных дел Итальянской республики

Перевод с итальянского и Послесловие – Е.И. Темнов.

Глава первая

I. – Недостаточное научное развитие общественных наук по сравнению с науками естественными.

II. – Критика аристотелевской классификации форм правления. Возможность нахождения критериев для более научного исследования. Политический класс.

III. – Каким образом критерий исследования науки о формах правления могли бы выявить существенные различия между теми или иными политическими классами.

IV. – Различные стадии координации и социального упорядочивания, которые проходят политические классы.

V. – Различные критерии формирования политических классов.

VI. – Важность исследования различных характеристик политических классов. VII. – Политическая формула. VIII. – Резюме и заключение главы.

I. Около четырехсот лет до нашей эры Сократ в Афинах учил, что любое точное и достоверное знание, любая истина, которая не являлась бы абсолютно очевидной человеку, не могла быть извлечена откуда-то ещё, кроме как, из наблюдения фактов. Тем самым, он выдвинул вполне справедливое правило. Но помимо этого он полагал, что исследование данных, фактов могло дать с легкостью наилучшие результаты скорее применительно к миру моральному, чем к миру физическому. В этой второй части его утверждения, не желая ни в чём его обвинить, поскольку в некоторых обстоятельствах даже наиболее высокий интеллект может ошибиться, мы можем с полной уверенностью утверждать, что афинский мыслитель обманывался. Результаты экспериментального метода, вплоть до нынешних дней, дают наилучшие показатели именно в физических науках, нежели в науках общественных.

На деле физика, химия, астрономия, география, геология, ботаника и другие науки, примыкающие к ним, такие, как анатомия и физиология, все те, которые находят своё применение к окружающей нас природе или к человеку, рассматриваемому как животный организм, приобрели уже строго научный характер. Они могут рассматриваться в качестве наук, находящиеся в совершенной стадии. Каждая из них обладает определённым числом научно скоординированных истин, демонстрация которых, хотя и недоступная профанам, повсеместно воспринимается всеми, кто специально занимается данной наукой, кто прекрасно разбирается в том процессе, благодаря которому эти истины открыты. Указанные научные истины отнюдь не являются плодом досужих и обыденных представлений, но специального метода наблюдений, применённого разработчиками для данной конкретной науки и, добавим, таких истин, которые подчас находятся в полном противоречии с результатами тривиальных наблюдений. В конце концов, несведущие люди не присваивают себе право поставить под сомнение тот или иной научный результат, достигнутый этими дисциплинами. Более того, они вполне уважают слово специалистов и не помышляют никоим образом смочь по собственной инициативе что-либо добавить или отнять в отношении тех знаний, которые обоснованно и, несомненно, утверждаются учёными.

Напротив, применительно к общественным наукам, за исключением политической экономии и в некотором отношении к статистике, во всех остальных, собирательно описываемых современным термином социология, не найдены ещё пока общие, научно обоснованные принципы, истинность которых единодушно признаётся всеми теми, кто занимается их изучением. Наоборот, какой-то из принципов всегда, остаётся более или менее обсуждаемой гипотезой. Сверх того, научная истина в данных дисциплинах чётко не отделена от обыденных суждений, так, чтобы быть полностью от них независимой; и, в конечном счёте, между дилетантами и учёными не установилось еще пока ясное разграничение, которое в любой дисциплине, достигшей определённой степени зрелости, должно неукоснительно присутствовать.

Недостаточность научного развития, характерная для общественных дисциплин по сравнению с дисциплинами естественными, происходит по различным причинам, которые можно кратко проанализировать.

Первой причиной должна быть относительная достаточность наблюдений, требующихся в естественных науках по сравнению с науками общественными. Научный результат достигается всегда быстрее там, где для его получения необходимо меньше изучения. Добавим, что в сфере естественных наук имеется определённое число феноменов, которые по желанию могут воспроизводиться и позволяют достаточно легко их анализировать. Одним словом, они позволяют делать эксперименты, как это происходит в физике, химии и т. д. В общественных науках это невозможно никогда и все наблюдения базируются на опыте, то есть на изучении естественного хода явлений, в тех условиях, в которых они протекают, часто не самых удачных. В этом случае приходится продвигаться значительно медленнее, если мы желаем получить достоверные результаты.

Другой причиной являются сложности, существующие в общественных науках в большей степени, чем в науках естественных, в обеспечении материалами, над которыми осуществляется наблюдение. На первый взгляд кажется противоречивым, что социальные факты, то есть те, которые разворачиваются на наших глазах и в которых мы сами почти непосредственно принимаем участие, должны были бы давать наилучшие возможности для наблюдения, чем естественные феномены. Однако при ближайшем рассмотрении это не так. В естественных феноменах достаточно обладать теми или иными определёнными методами наблюдения и эксперимента, чтобы быть уверенными в том, что они не исчезнут и не скроются. Мы всегда их сможем изучать, лишь бы они оказались объектом исследования наших чувств или наших расчётов. Напротив, изучение социальных феноменов предполагает наличие векового опыта, информирующего о событиях в жизни различных человеческих обществ и дающего возможность различать наиболее важные, существенные из них, заслуживающих нашего внимания и, в конечном счёте, обеспечивающего обширное и точное их понимание. Вообще, требуется, чтобы учёный имел перед глазами подлинную и точную историю различных человеческих обществ и возможность по-серьёзному в неё углубиться. Чтобы далеко не уходить, вспомним, что ещё примерно век назад писатели, специализировавшиеся в общественных науках, не имели и не могли иметь достаточных познаний. Последние отличались несовершенством и скудостью по сравнению с историческим знанием сегодняшних времен. Поэтому, даже, если тот или иной писатель отличался тонкостью или яркостью ума, его теория почти всегда оставалась поверхностной или ошибочной, и при отсутствии знаний об исторических условиях жизни реального общества представала умозрительной, искусственной и парадоксальной.

В конце концов, если религиозные верования и догмы составили в своё время препятствие для свободного развития естественных наук, то сегодня это препятствие преодолено, с допущением, что религиозные верования являлись таковыми для научного прогресса или оказались несущественными для растущего со временем неверия. Таким образом, мы можем определённо продвигаться вперед в естественном знании, не останавливаясь перед радикальными предвзятостями и предрассудками в умах людей. Напротив, общественные науки ещё находят преграды в виде известного количества мнений а priori, уже не основанных на сверхъестественных верованиях, но питающихся как молоком, представлениями, полученными в раннем возрасте без каких-либо обсуждений, но, тем не менее, укоренившихся в сознании и выступающих против не только силой интеллектуальных привычек, но и телесных чувств. Каждая эпоха имеет такого рода предвзятости, формирующие почти что её особенность и, как мы увидим, имеет таковые и наш век. Если представить себе насколько трудно человеческому разуму освободиться от почти универсально распространенных ошибок, сколько мужества и беспристрастия требуется для того, чтобы решительно противопоставить себя мнению большинства, только тогда можно действительно оценить весомость трудностей, которые в данном отношении имели и должны были преодолеть общественные науки.

Несмотря на это, мы твёрдо уверены в том, что подлинная и настоящая общественная наука, если она пока еще и не сложилась, вполне может, начиная с данного рубежа, состояться и развиваться. Если она не родилась к завершению XIX столетия, она не могла родиться и на его закате, прежде чем он закончится, в силу отсутствия материальных оснований. Очевидно, что среди препятствий, затруднявших её развитие, перечисленных выше, наиболее важными без сомнения, являются недостаточность и несовершенство исторического материала, без обращения к которому ничего серьёзного нельзя было бы предпринять. Сегодня можно сказать, что этих недостатков не существует. Сейчас мы не только знаем историю Греции, Рима, Средневековья и современность неизмеримо лучше, чем наши предшественники век тому назад, но мы можем также воспользоваться знанием истории Восточных Империй, Китая, Японии, Индии, о которой ранее имелись самые поверхностные представления: сегодня, когда мы совершенным образом информированы относительно структуры и социальной организации не только соседних народов, но и народов отдалённых, цивилизациях и культуре весьма отличных от наших; сегодня, когда наконец, дисциплины, помогающие истории в собирании и оценке социальных фактов – статистика, археология, история древнего мира, этнография, сравнительная филология появилось столько новых сведений о человеке и человеческом обществе, мы по-настоящему не можем утверждать, что существуют какие-то условия или факты, недостающие для исследований и выводов: факты есть, условия мы имеем – пора говорить нам самим: кто имеет глаза, пусть видит.