Портфель чемпиона - Тамара Чинарева

Тамара Федоровна Чинарева

Портфель чемпиона

Часть первая

Глава 1

Майскому весеннему дню радовался даже скелет Вася. Он стоял в тесной лаборантской, которую от кабинета природоведения отделяла тонкая фанерная дверь, и словно улыбался в узкую щелку, откуда доносился шум перемены — шелест страниц, смешки и разговоры.

Скелет Вася был очень старым. Фаланги пальцев потрескались, и сквозь белый гипс виднелась толстая проволока. Его купили в магазине наглядных пособий в самый первый год, когда построили новую школу. Давно выросли первые ученики. Школу заканчивают их дети. Все забыли, почему скелет назвали Васей. Много лет стоял он в углу между двух шкафов — с минералами и рыбами в длинных стеклянных колбах. Высоко на шкафах сидят чучела птиц — горихвостки, чижи, ласточки. Они будто затаились. Открой окно — взмахнут крыльями и останутся на шкафах только бурые от пыли дощечки с бумажными этикетками. Вслед за ними двинулся бы, пожалуй, и скелет Вася, накинув на костлявые плечи темно-синий рабочий халат, что висит на гвоздике за дверью. Вот что значит весна!

В четвертом «а» начался урок природоведения. Последний по расписанию. Учительница повесила на доску картонную таблицу с изображением двух слонов мышиного цвета. Они грустно стояли посреди африканского леса, опустив вниз хоботы и уставившись в землю маленькими глазками.

Учительница Вера Андреевна стояла возле своего стола и объясняла урок.

— Самое крупное животное суши — это слон! — торжественно произнесла она и громко постучала по столу толстым концом указки.

Эта барабанная дробь должна была разбудить совесть Юры Дудкина, классного менялы. На уроках, переменах и даже контрольных он успевает поменять множество разных вещей. Переводную картинку на марку, марку на точилку, точилку на пирожок, пирожок на место в игре «платочек». Сейчас он шептал в затылок Леле Генераловой:

— Пожалеешь. Наклеечка фирмовая… От сердца отрываю.

Леля трясла головой, а Дудкин возмущался ей в затылок:

— Не хочешь — не надо! За такую наклейку мне три переводилки дадут.

— А живут слоны, Дудкин, в вечнозеленых тропических лесах…

— Я слышу! — честно посмотрел Дудкин в полукружья учительских очков. — В лесах…

Учительница перевела взгляд на Колю Потехина. Он, уткнувшись в парту и зажав по шариковой ручке в каждой руке, что-то сосредоточенно писал. Двумя ручками сразу. От напряжения лоб его вспотел, и соломенный чуб слипся толстыми прядями. Не отрывая глаз, за ним с большим восхищением следила соседка по парте Катя Оляпкина. Она знала, что Коля Потехин вторую неделю проводит над собой эксперимент по методу профессора Вагнера. Он думает двумя полушариями о разных вещах, смотрит двумя глазами на разные предметы и пишет двумя руками сразу — правой и левой. Он мечтает научиться одновременно делать уроки по русскому и математике. Катя Оляпкина жутко завидует Коле. Ей такого никогда не добиться.

— Массивным сильным телом, Потехин и Оляпкина, для вас говорю, слон раздвигает ветки в труднопроходимом лесу…

Но Оляпкина и Потехин не услышали голоса учительницы. Они очнулись только, когда учительская указка громко, как африканский барабан, ударила по крышке парты. Обе руки Коли Потехина дрогнули и недописанные строчки закончились закорючками, похожими на учительскую роспись.

Вера Андреевна строго взглянула в Колину тетрадь, а потом на промокашку. В тетради и на промокашке была выведена тема урока «Животные — обитатели суши». В тетради синим цветом, на промокашке — зеленым…

— Потехин, почему ты пишешь двумя руками? — удивилась учительница.

«Хочу и пишу…» — подумал Коля одним полушарием и одним глазом посмотрел в учительские очки. А другим глазом он посмотрел в окно, на чебуречную, и подумал другим полушарием: «Как есть хочется…» Но вслух ничего не сказал.

Тогда Вера Андреевна перевела взгляд на Катю Оляпкину:

— А ты, Оляпкина, встань! Постой, тебе полезно…

Оляпкину всегда ставили ни за что. Ни за что выгоняли в коридор и писали замечания в дневник. Невезучий она человек, попадает учителям под горячую руку.

— И дневник на стол…

Оляпкина, сунувшись в портфель, нащупала дневник, дернула его, но он зацепился за пенал, пенал грохнул об пол и раскатились по полу карандаши, резинки и разноцветные бусинки из Катиной коллекции. Почти весь класс радостно исчез под партами — собирать содержимое пенала.

— Все не как у людей… — сердито покачала головой учительница и, глянув на парты, а потом на часы, лежавшие на столе среди тетрадок, продолжала урок. Вере Андреевне обязательно надо было кому-нибудь смотреть в глаза, объясняя новый материал. Весной это трудно. Кто глядел в окно, кто в маленькое зеркальце под партой, кто на соседа. И только глаза одного человека всегда были обращены к доске — Романа Бабурина, единственного отличника в четвертом «а».

— Толстая кожа надежно защищает слона от сучьев и колючек.

Оляпкина смотрела на картонную таблицу со слонами и думала про то, что не все люди произошли от обезьяны. Она, Оляпкина, от обезьяны. За что ни возьмется — все ломается, валится из рук. Каждый человек в классе чем-то знаменит. Потехин думает двумя полушариями. Ваня Трушечкин играет на саксофоне, и его недавно показывали по телевизору. Роман Бабурин четыре года учится на одни пятерки. У Лели Генераловой самая большая во всей школе коса… Оляпкина хотела записаться в спортивную секцию, и то, оказалось, что записывают туда по школьным дневникам. Листали ее дневник тренеры по плаванью, по лыжам, по стрельбе из лука и только головами качали, читая замечания и разглядывая отметки. Никуда не взяли. Сказали, что спорт — это прежде всего дисциплина. Велели поведение исправлять и учиться лучше. Хотя Катина одноклассница Света Анохина, кандидат в мастера спорта, уроки часто пропускает и учится неважно. Ее и в школе не ругают, и из секции не выгоняют, присвоили третий взрослый разряд. Хотелось Кате Оляпкиной тренера по плаванью спросить:

— Вот не запишите меня, а вдруг из меня чемпион получится? Что тогда? Вон Эйнштейн тоже в школе был троечник, а каким ученым стал…

Но она не спросила. Только от смущения короткие волосы ерошила и все.

Все уже вылезли из-под парт, и на парте перед Оляпкиной лежала горка раскатившихся предметов. Четвертый «а» собрал их не потому, что сильно любил Оляпкину. Просто появился посреди урока повод залезть под парту. Почему же им не воспользоваться? Дудкин под партой в конце концов у Лели наклейку на две переводилки выменял. Ваня Трушечкин съел коржик напополам с другом Каротиным. Коля Потехин увидел это двумя глазами сразу.

— В тропических лесах много насекомых, они донимают слонов. Спасаясь от укусов, слон обливается водой из хобота…

Кате Оляпкиной видны большие уши отличника Бабурина. Они просвечивают на солнце и похожи на листы бегонии. Катя подумала, что дальним предком Ромы был африканский слон. Рома такой же добрый, неповоротливый и от всех насмешек и издевок отмахивается, как слон от комаров и мошек. У него тоже нет в классе настоящего друга, но зато у Ромы такой дневник, что любой тренер встретил бы его с распростертыми объятиями.

Наконец-то прозвенел звонок. Все радостно захлопнули учебники, и из их страниц вырвался тропический ветер. Вера Андреевна задала на дом учить про слонов, антилоп и северных оленей и велела, прежде, чем идти домой, сбегать на улицу — погрузить на машину макулатуру. Всем, кроме Оляпкиной. Четвертый класс высыпал в коридор.

Учительница выразительно взглянула на Катю и вывела в ее дневнике: «Ваша дочь занималась на уроке природоведения посторонними делами».

— Я исправлюсь… — привычно пообещала Катя, забирая дневник с учительского стола.

— Хочется верить… — И Вера Андреевна ушла из класса.

Четвероклассники возвратились в пустой класс, дежурные стали подбирать бумажки и стирать с доски, остальные, поспешно схватив портфели, ринулись на улицу. Протянул руку к своему портфелю и Рома Бабурин, но на стуле вместо замечательного портфеля из крокодиловой кожи и с двумя блестящими замками, лежали скорлупки от тыквенного семечка.

— Отдайте! — взревел Рома и с необыкновенной прытью кинулся к двери, преграждая дорогу не успевшим уйти из класса. — Сейчас же отдайте мой портфель!

— А мы и не брали… — простодушно ответил Каротин Дима.

— Я видел, как с ним директор Андрей Иваныч шел… — ехидно сказал Дудкин. — Портфель с двумя замками — мечта любого директора…

Рома безнадежно отступил в сторону. Он понял, что добровольно портфель никто отдавать не собирается. Он заглянул под парту, за ящик с кинескопом, под учительский стол. Портфеля нигде не было.