Исход - Андрей Николаев

Николаев Андрей

Исход

Николаев Андрей Евгеньевич

Исход

Ночи становились все холоднее, и по утрам белесый туман накрывал землю неопрятным одеялом. Каменные стены к утру выстывали. Осенняя сырость скреблась в окна влажными пальцами, пробиралась в комнаты и проступала на стенах мелкими каплями. Она прогоняла сны задолго до рассвета и тогда единственным спасением было встать, растопить погасший камин, нырнуть под одеяло и прижаться к твоему телу. Еще не пробудившись, ты раскрывалась навстречу, покорно и неосознанно окутывая мягким теплом, убаюкивая и согревая. Иногда мы засыпали снова, но так было редко...

Промозглый холод окутал меня и капли тумана, сливаясь, поползли по лицу скользкими змейками. Сон придавил тяжелой плитой, не позволяя очнуться и вздохнуть полной грудью. Озноб лишал сил, сотрясал в конвульсиях, вызывал судороги.

Кто-то приподнял мою голову, и губы обожгло расплавленной горечью. Кипящая жидкость расправила съежившийся пищевод, наполняя тело жизнью, расслабила сплетенные в узел мышцы, раскрыла легкие навстречу воздуху.

-- Спокойно, Марк, спокойно. Все уже в порядке.

Свет позднего утра дробился в витражных стеклах, мозаикой лежал на полу и белом покрывале постели. Я оперся на локти. Надо мной стоял магистр с дымящейся чашей в руке.

-- Хочешь еще?

-- Нет.

Я откинул одеяло и, свесив ноги, сел на постели. Мне пришлось прикрыть глаза, пережидая головокружение. Магистр придержал меня за плечи. Ступням было холодно на каменных плитах пола. Я огляделся. Деревянная купель с остывшей водой, два резных кресла перед камином, разделенные инкрустированным столиком. Пустые бокалы, узкогорлый кувшин.

-- Где Вероника?

Не отвечая, магистр подошел к столику и взял бокал.

-- Это твой?

Вечером мы сидели в этих креслах, смотрели на огонь. За окном моросил дождь, но в комнате было уютно. Твое лицо порозовело от вина, глаза искрились, и я любовался тобой.

-- Да.

Магистр поднес бокал к моему лицу.

-- Узнаешь? Ты должен помнить этот запах.

Я помнил. То, чему учил магистр, невозможно забыть.

-- Я разводил огонь, она принесла вино. Мы часто сидели у огня вечерами.

-- Знаю, - перебил магистр, - в ее бокале и в кувшине вино хорошее.

Антидот гнал остатки яда через поры и меня снова охватил озноб.

-- Оденься, - приказал он, - и зайди ко мне.

-- Как вы оказались здесь? - спросил я ему вслед.

-- Ты разжигаешь камин до рассвета, - ответил он не оборачиваясь. Скоро полдень, а над крышей ни дымка.

Холодная вода рассеяла остатки вязкого сна. Я оделся и постоял, глядя на пустую постель. Перед тем, как лечь, ты подала мне бокал вина и я выпил, продолжая смотреть на тебя. Рубашка скользнула с плеч и огонь трепетно осветил твое тело. Золотя нежную кожу, он проложил мягкие тени, задрожавшие, как листья на ветру, когда ты прилегла на белые простыни. Я поспешил присоединиться к тебе и ты коротко вздохнула. Вчера я был уверен, что это вздох воплощенного желания.

Пустые коридоры замка отозвались гулким эхом на мои шаги. Сквозь высокие стрельчатые окна лился рассеянный свет. Я еще помнил время, когда здесь было шумно и многолюдно. Теперь мы остались вдвоем. Втроем, считая Веронику.

Магистр ждал меня в главной зале. Стены были завешены коврами, которые давно никто не чистил. Кое-где моль проела в узорах серые проплешины. Теплая куртка мешком висела на высохших плечах старика и казалось, что она пригибает его к земле, как непосильная ноша усталого путника. Он указал мне на кресло и присел на край массивного дубового стола, за которым в лучшие времена заседал капитул ордена.

-- Она ушла ночью, Марк, - сказал магистр, - а чтобы дольше не хватились, угостила тебя пятнистым болиголовом. Как тебе понравилось?

Я промолчал.

-- Кроме того, - продолжал он, - взгляни сюда, - он повел рукой в сторону паноплии за креслами капитула.

В коллекции оружия центральное место было отведено мечу нашего предка, основателя ордена. Сейчас оно пустовало. Считалось, что меч, обладающий магической силой, можно применить только раз в жизни, после чего он переходит в руки первого прямого потомка главы ордена. Магистр владел этим мечом с тех пор, как я его помню.

-- А вот так она испытала клинок, - добавил магистр, показывая разрубленное пополам дубовое кресло.

Мореное дерево на срезе было светлым, будто дуб, из которого его сделали, еще продолжал жить после того, как его заключили в угловатые формы.

-- Ты потенциальный владелец меча. Ты не забыл?

-- Не забыл.

Неслышно ступая, магистр прошелся по зале и остановился позади моего кресла. Он склонился ко мне - его по-стариковски короткое дыхание коснулось моих волос.

-- Я стар, Марк. Я устал. Род не должен прерваться на мне...

-- Он прервется на мне или на моем потомстве, - пробормотал я, - нельзя так долго испытывать природу.

-- Возможно, - легко согласился он, - но я решаю свои проблемы, а придет время и ты будешь решать свои. Эта женщина - наша единственная надежда на продолжение рода. Верни ее. В ордене не было и не будет отступников. Женщина руководима не разумом, но плотью, а плоть слаба. Обмани ее, сломай, влюби в себя снова - все тебе под силу. Верни или убей!

Он говорил о своей внучке, как о чужой женщине, годной лишь на воспроизводство потомства. Это не удивило меня, но все же я повернулся в кресле и взглянул на магистра. В его глазах, выцветших от старости, была не тоска по прожитой жизни, не горечь от предстоящего ухода в безвременье, а знание того, что движет людьми, в том числе и мной. Мы бродим, потерянные, в потемках лабиринта, прозванного жизнью, а он видит этот лабиринт сверху. Усталость и пустота была в его глазах.

-- Ты молод, Марк, - сказал магистр, - и потому я даю тебе выбор. Тебе, но не ей. Никогда не давай женщине сделать выбор - решай все сам. Будет так, как ты скажешь, только найди верные слова и действия. Позже ты поймешь, что я прав, а пока просто поверь. Я слишком долго живу, а с годами видишь в женщине все меньше загадок, - он замолчал, задумчиво приглаживая длинные волосы, столь же выцветшие, как и глаза. - Верни или убей!

Она ушла в своем любимом платье серебристо-голубого бархата, длинном, почти до пят, с сильным декольте. В такой одежде она не могла уйти далеко, если кто-то не ждал ее возле замка. Я сел в кресло перед холодным камином. Пятнистый болиголов есть в лаборатории магистра, но вход туда закрыт заговором, который не знаю даже я - его наследник. В городе, думаю, яд можно достать. Братство алхимиков предоставит любое снадобье не спрашивая для чего. Так что это не вопрос. С кем она ушла? Почему хотела убить? Наш ребенок должен был стать главой ордена магов после меня. Если, конечно, родился бы здоровым. Все предпосылки к этому есть - мы с Вероникой хоть и родня, но не настолько близкая, чтобы это отразилось на детях. Определенный риск, конечно, существует, но раз капитул, несколько поколений назад отменивший экзогамию, решил пренебречь им, то спорить не о чем.