Во мрак - Андрей Дьяков

Андрей Дьяков - Во мрак

На глазах команды плавучей буровой платформы «Вавилон» внезапно и страшно гибнут поселенцы острова Мощного. В пламени исполинского взрыва исчезают постройки, жители и надежда на будущее. Члены многочисленного экипажа обвиняют в произошедшей трагедии обитателей метро. Ультиматум предъявлен. Основные «игроки» питерской подземки, как один, утверждают о непричастности к взрыву. Расследование инцидента и поиск виновных тяжким бременем ложится на плечи третьей стороны – вольнонаемного сталкера Тарана. Ситуация отягощается внезапной пропажей приемного сына Глеба. Вопросов много, и дорога предстоит нелегкая. Ведь ответы скрыты во мраке – на самом дне человеческой души.

ГЛАВА 1. ЕЩЕ ОДНА КАТАСТРОФА

Издали странное животное более всего походило на дрейфующую подводную лодку. Эдакая огромная неповоротливая рыбина, дальним родственником которой, по всей видимости, приходился кит. Однако всякое сходство с последним терялось, стоило посмотреть на уродливый нарост-плавник на горбатой спине гиганта – точь-в-точь рубка всплывшей для разведки субмарины.

До недавних пор левиафан чувствовал себя вольготно на просторах Балтийского моря. На многие мили вокруг не нашлось бы твари, способной противостоять его мощи и хватке всесокрушающих челюстей. Мутант хлестко ударил по воде могучим хвостом и издал протяжный басовитый рык. Боевой клич разнесся далеко окрест, завязнув в белесой дымке, где-то на границе видимости.

Хотя одна угроза все-таки существовала… Собравшись было повторно заявить на всю округу о своем появлении, морской хищник вздрогнул, когда с севера, словно в ответ, донесся резкий вибрирующий звук. Обитатель глубин застыл на мгновение, словно прислушиваясь, и когда звук повторился, в негодовании задергался всей своей массивной тушей, взмахнул хвостом на прощание и устремился на глубину.

Несмотря на ничтожные размеры мозга, левиафану хватило предыдущей встречи с обладателем странного зова, чтобы накрепко запомнить одну простую истину – этого соперника лучше обходить стороной. Не менее внушительных размеров чудо-зверь плавал исключительно на поверхности, обладал воистину непробиваемой кожей и вдобавок плевался колючими, приносящими неимоверную боль, раскаленными иглами. Лишившись тогда немалого количества зубов и прочувствовав на собственной шкуре огненное дыхание неведомого доселе хищника, левиафан впервые ощутил страх и теперь, подчинившись заложенным природой рефлексам, быстро уплывал прочь, подыскивать себе новые, незанятые угодья.

Водная гладь на месте бегства мутанта только-только успокоилась, когда бронированные борта исполинской железной конструкции взрезали ее, распахали подобно гигантскому плугу, оставляя по бокам ровные валы пенящейся, бушующей воды. Отрывистый гудок сирены возвестил начало дневной смены. Зашелестели такелажные снасти, с многочисленных палуб исполинской конструкции донеслась бодрая ругань матросов.

В нагромождении многочисленных надстроек, клетей и канатов едва угадывались очертания плавучей буровой платформы. Со временем древний механизм оброс дощатыми лачугами, причальными пандусами, флотилией утлых лодчонок и теперь вполне мог сойти за рыбацкую деревушку на высоком скалистом берегу.

«Вавилон» на всех парах шел на юг. Где-то позади, на горизонте, остался остров Мощный – клочок земли, ставший новым домом для тех, кому посчастливилось пережить судный день и найти в себе достаточно сил, чтобы продолжать существовать дальше, налаживать быт, строить семьи.

* * *

Дед Афанасий недовольно поморщился, глядя на новичка, прикомандированного к их ремонтной бригаде перед самым рейсом. Молодчик лет пятнадцати откровенно филонил, бестолково суетясь вокруг и даже не пытаясь включиться в работу. Вот и теперь, вместо того, чтобы, закатав рукава по локоть, копаться с остальными в промасленном нутре барахлящего дизеля, Петро выудил из-за уха очередную самокрутку и полез по трапу наверх, к выходу из машинного отделения.

– Не много ли смолишь, салага? – В голосе Афанасия прозвучали недовольные нотки.

– Дык, у меня ж того… Первый рейс… Я на остров наш гляну только и назад! – заискивающе залебезил парень.

– Смотри, дозу не схвати, путешественник. – Тучный механик Бергин рядом с Афанасом ухмыльнулся в густые, поистине гусарские усы.

– Так, кажись, не было предупреждения. Значится, чисто снаружи. Я мигом!

Петро вскарабкался по решетчатым ступеням, дернул рычаг двери и выскочил под открытое небо. Дед Афанасий недовольно хмыкнул, многозначительно переглянувшись с остальными, мол, молодежь… чего с них взять… один ветер в голове.

– Ничего! Попривыкнет еще, – подал голос усатый швед. – Так-то он парень толковый. За него сам Бучер поручился. Пускай обветрится малость, ему сейчас все в диковинку.

Седой как лунь бригадир придирчиво осмотрел распотрошенный агрегат и махнул рукой:

– Ладно, мужики. Перекур.

Ремонтники заголосили, засуетились, разбредаясь по отсеку в поисках удобных завалинок. Споро пошли в дело самокрутки. Терпкий аромат табака защекотал ноздри. Примостившись на ящике с гвоздями и вытирая измаранные руки ветошью, Афанас искоса наблюдал за худощавым новеньким. Вообще в их бригаде новичков числилось двое. Один – Петро, местный парнишка, сын дородной поварихи из третьего блока. Имени ее, в силу своей слабой старческой памяти, Афанасий не запомнил. А вот второй… Второй был из этих… «пришлых». Так пренебрежительно колонисты нарекли эмигрантов из питерской подземки, что прибыли на остров первым рейсом.

Зрелище, честно говоря, было жалкое. Переселенцы держались обособленно. Все как один дерганые, пришибленные. Кожа бледная, одежа ветхая. Оборванцы, да и только. Увидав выделенные им бараки, наотрез отказались селиться – поверхность их пугала до икоты. В итоге облюбовали себе земляной погреб под складом. Там и сидят теперь как сычи. Те, что посмелее, конечно стали нос казать на поверхность, с местными знакомиться. Только мало пока таких. Видать, не сладкая там, в метро, житуха.

Пришлый устроился в углу и сидел молча. Предложенную самокрутку с благодарностью принял, но не закурил, а, бережно завернув в чистую тряпицу, убрал в карман спецовки. Остальные лишь переглянулись. Ну да… Чего с него взять, пришлый – он и есть пришлый.

– А вот скажи-ка нам, Афанас, – завел речь усач Бергин. – Отчего это мы за лесом опять пошли? Недели, считай, не прошло с того раза. Куда его столько?

– Сам-то как думаешь? – Бригадир многозначительно перевел взгляд на пришлого. – Дома для жильцов новых из чего прикажешь ставить?

– Да на кой им дома! – ухмыльнулся в усы швед. – Сидят по подвалам, будто крысы...

Беженец не шелохнулся. Уставился в пол и молчал.

– Ты полегче, Бергин, – осадил дед Афанас. – Людям и так досталось по самое «не балуйся». Посмотрел бы я на тебя после стольких лет под землей. Без света, пищи нормальной. Да еще и нечисть всякая норовит тобой отобедать…

– Да потому что не боролись! Жечь надо зверье это, а они закопались в землю. Люди ж, не черви какие!.. – Бергин с видимым пренебрежением покосился на пришлого. – Ты, небось, и на поверхность-то не выбирался ни разу, болезный?

Беженец поднял голову. Посмотрел на шведа пустым взглядом и тихо, словно нехотя, ответил:

– Да.

– Что «да»?

– Было разок.

– Ну и? – Швед поморщился, недовольный тем, что приходится вытягивать из собеседника по слову.

В глазах пришлого промелькнул страх. Весь он как-то съежился, обхватил колени руками и снова опустил взгляд в пол:

– Всемером тогда пошли. За дровами… Пятерых наших сожрали. Фартового я на горбу до станции пер. Порвали его шибко. Кровь ручьем... Кричал он, помню, сильно кричал. Добить просил. Я не послушался. Дотащил, таки. Провалялся Фартовый сутки в бреду, потом помер. А на утро из него гадость какая-то полезла… живая. Оказалось, стрекотница в нем личинки свои отложила… На том фортуна его и закончилась. Разом.

Швед замер с самокруткой в зубах, оторопело глядя на щуплого новичка, пока тлеющий окурок не подпалил усы. Бергин дернулся, выплюнул хабарик, похлопав беженца по плечу:

– Ты это, не серчай, брат. Хватил я лишку, чего-то. Не держи зла.

Пришлый ссутулился, закивал, забормотал вполголоса:

– Разве ж это зло?.. По гроб жизни обязан буду, если оставите. Я выносливый. Работать буду, за всех работать! Всяк лучше, чем в подземке. Я в метро не хочу. Там смерть кругом. Голод. Не хочу. Не хочу…

– Ну буде, братуха, буде! – Бергин откровенно стушевался, не зная, как замять неудобную ситуацию. – Вот сгоняем до побережья, вернемся – обмоем твое новоселье. У нас на острове бражка знатная! Жить можно!