Любовь и злодейство гениев - Сергей Нечаев

Сергей Нечаев

Любовь и злодейство гениев

«Никто не любит, когда его героев разоблачают и подвергают критике, но, кажется, пора людям узнать, как все было на самом деле».

Эвелин Эйнштейн (The Sunday Times)

«На мой взгляд, тезис, что гениям все позволено, неверен. С них, наоборот, спрос должен быть больше».

Юрий Стоянов («Аргументы недели»)

Вместо предисловия Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!

Кто не знает современного писателя Михаила Иосифовича Веллера – ироничного, парадоксального, нередко логически небезупречного, но всегда интересного, блестяще владеющего словом и вызывающего «зубодробительную полемику»?

В одной из своих лекций, прочитанных в университете города Турина в 1990 году, затронув творчество А.С. Пушкина, он делает следующий посыл:

«В нашем представлении сегодня Пушкин – это наше всё […] Пушкин – это номер первый в русской литературе. Пушкин – это великий гений. И таким образом, значительная часть населения полагает, что у Пушкина конечно же гениальна каждая строка, потому что раз гений – значит, гениальна».

Как говорится, есть такое мнение…

Но, как известно, общественное мнение – это публичная девка. Это еще Наполеон так говорил, а уж он-то в этом вопросе еще как разбирался.

Короче говоря, каждый человек имеет право на собственное мнение, и в свободной стране каждый имеет право его высказывать. Однако точно так же и любой из окружающих имеет полное право его не слушать.

Рассуждая о мнениях, М.И. Веллер исходит из того, что если мы действительно хотим хотя бы что-то понять, например, в творчестве писателя или поэта, нам нужно посмотреть, что там у него внутри.

Если вернуться к Пушкину, то, как утверждает М.И. Веллер, это был «скандальный молодой человек, любитель выпить, любитель сыграть, любитель пройтись по бабам. Еще он писал стихи. Вот, в сущности, и все, чем он занимался».

Человеком Александр Сергеевич был сложным, за что его и сослали – в Молдавию, потом в Одессу.

В Одессе граф М.С. Воронцов, тамошний генерал-губернатор, поселил Пушкина в своем дворце. Поначалу граф оказал поэту полное гостеприимство, но потом их отношения не заладились. Дело в том, что генерал-губернатор рассматривал ссыльного прежде всего как чиновника, а посему считал себя в полном праве давать ему поручения, тому же это показалось оскорбительным, но главное – у Пушкина завязался роман с губернаторской женой Елизаветой Ксаверьевной, урожденной графиней Браницкой.

М.И. Веллер по этому поводу пишет:

«У Воронцовой Пушкин встретил понимание, он ей читал стихи, она там тоже ему что-то рассказывала и внимала. Они прекрасно понимали друг друга, и более того: несколько позднее у графини Воронцовой родилась дочь, по отзывам, очень похожая на Пушкина».

Очевидно, что с графом после этого отношения у Пушкина сложиться и не могли.

Парадоксальная ситуация: Пушкин у графа Воронцова ел, пил, ездил в его экипаже, да еще и крутил роман с его женой, но при этом про него самого (наверное, в благодарность) писал издевательские эпиграммы. Помните:

Полумилорд, полукупец,

Полумудрец, полуневежда,

Полуподлец, но есть надежда,

Что будет полным, наконец.

И это, между прочим, было сказано о герое Отечественной войны 1812 года, благороднейшем человеке, который, будучи на посту командира русского оккупационного корпуса во Франции, продал свое имение, чтобы расплатиться за лихие парижские кутежи наших офицеров, которые, считая себя победителями, ни за что платить и не думали. Вот такой он был человек, с такими вот понятиями о чести и достоинстве. Говорить, что граф Воронцов был храбрым офицером, преданным монархистом и умелым администратором – значит, повторять прописные истины. Все русские титулованные аристократы тогда были таковы.

Все – да не все. Вот Пушкин, наверное, был другим, ибо графа Воронцова он считал «полуневеждой» и «полуподлецом».

М.И. Веллер в связи с этим иронизирует:

«Поистине неблагодарный гость. Обозленный граф командировал Пушкина на борьбу с саранчой. Это сейчас звучит смешно, а должен же, в конце концов, молодой чиновник хоть что-то делать общественно полезное, кроме того, что он делал в доме графа.

Пушкин написал вместо отчета стихи весьма издевательские: «Саранча летела, летела и села. Села, посидела и дальше полетела». После чего граф написал в Петербург слезную бумагу, чтобы этого паршивца убрали с глаз его долой и навсегда, потому что делать с ним нельзя ничего, к делу приспособить невозможно, и он вообще, граф, умывает руки. Тем более что Пушкин играет, затевает ссоры, вот его пристрелит кто-нибудь на дуэли, а граф потом отвечай. Короче говоря, Пушкина уволили со службы».

В результате он должен был немедленно выехать в свое родовое село Михайловское, а Елизавета Ксаверьевна – в Белую Церковь, к детям и матери. Но пока граф Воронцов отбыл в служебную командировку… Ну, точно, как в пошлом анекдоте… Последнюю неделю перед расставанием Пушкин и графиня Воронцова находились в Одессе одни… И вообще не стало помех свиданиям, и не надо было искать вороватого уединения в «приюте любви, пещере, прохлады полной»…

Своего следующего ребенка, дочь Софью, Елизавета Воронцова родила через восемь месяцев, и ее супруг долго не признавал этого ребенка.

А потом Александр Сергеевич оказался в Михайловском.

Про этот период жизни великого поэта у М.И. Веллера читаем:

«Мы не будем повторять сплетни про то, что через какое-то время по усадьбе стали бегать дети, слегка похожие на Пушкина, и иногда их продавали, потому что было крепостное право, и иногда помещики продавали своих крепостных с целью улучшить свое материальное положение: то есть они просто крепостных продавали и за это денежки получали. Мы не будем говорить, что великий поэт торговал своими детьми. Это, знаете, будет чересчур. Но крепостные дети бегали, и никто их, знаете ли, не отпускал на волю, не возводил в дворянское достоинство».

К этому добавим лишь, что в первые дни в Михайловском Пушкин умудрился поссориться с отцом: Сергей Львович обвинил сына в безбожии, и поэт остался в Михайловском один. Но он не особо расстроился и тут же сосредоточил свое внимание на соседнем селе Тригорском, где жила помещица П.А. Осипова со своими дочерьми. А потом в Тригорское приехала Анна Петровна Керн, племянница Осиповой… Та самая, которой очень скоро будет посвящено стихотворение «Я помню чудное мгновенье»…

Короче говоря, подражая веллеровской иронии, скажем, что мало было светлых дней в жизни Пушкина, ну очень тяготила его очередная ссылка. В результате он самовольно покинул Михайловское, решив, что пришла пора жениться. А раз так, он стал свататься к разным особам женского пола: и к молоденькой Анне Олениной, и ко многим еще. Но у Олениных в 1828 году он получил отказ: родители не хотели, чтобы их дочь вышла замуж за праздного гуляку – пусть и признанного поэта, – который к тому же был под надзором полиции. Отказали ему и в других местах.