Первый параграф - Сергей Владимирович Савичев

Сергей Савичев

Первый параграф

Демон

Она стояла рядом с мальчишкой лет пяти, высокая, стройная, с огромными гордыми глазами, смотрящими в упор на людей с автоматами. Длинный мешковатый балахон из холщовой материи только подчеркивал великолепие ее фигуры. Она смотрела им прямо в глаза, девушки всегда отпускают глаза, даже в обычной жизни, но не она и не сейчас. Она посмотрела на мальчика.

— Не надо бояться.

— Почему, спросил мальчик,

— Потому, сказала она, что бояться не надо никогда, это бесполезно, это не защитит тебя от их пуль или ножей, но уменьшит время твоей жизни, когда ты радовался, когда ты жил!

Сказав это она улыбнулась и посмотрела в упор на главаря.

— Пусть он боится.

По спине главаря мерзкой волной мурашек пробежал страх, ему стало не по себе, страх холодной, костлявой рукой сжал его горло.

— Видишь, как он боится, это потому что я не боюсь его… Их всех.

Они никогда еще не сталкивались с тем, чтобы кто-то кто слабее не боялся.

Мальчик поднял глаза, в них не было ни капли страха.

Озверевшие от накатившей на них паники террористы открыли огонь.

В это же мгновение, легко разрывая мешковину балахона, из-за ее спины расправились крылья. Обнажая тело балахон упал к ногам. Она стояла абсолютно голая, с расправленными черными крыльями. И их иссини чёрный блеск, по сравнению с которым автоматы казались детскими игрушками наполнил пространство…

Мальчик посмотрел на веер пуль, замерший за сферой темпорального поля, повернулся на ее голос:

— Ты больше на боишься? Даже меня?

— Нет, ты же меня научила не бояться, ты добрая.

Не раздумывая ответил мальчик.

Бездонные глаза девушки сверкнули, так, как сверкали уже тысячи и тысячи раз

— Добра не существует!

— Знаешь что будет потом? Я уберу это и она прикоснулась к окружающей их светящейся сфере, и тогда время у нас и у них потечет одинаково и пули разорвут тебя в клочья! Ее глаза потемнели.

— А теперь попробуй, убеди меня в том что я добрая. Кстати, потом я разорву в клочья их всех, и это будет правильно. Они стреляют в беззащитного ребёнка. Что еще ты хочешь сказать о добре? Убеди меня, что может быть по другому!

Ее глаза пылали адским пламенем.

— На твоем месте были мудрецы и философы и никто, никто из них не дал мне достаточного основания нарушить этот сценарий! Они боялись, молили, строили сложные теории, но все это было тщетно!

Мальчик смотрел на нее абсолютно спокойно, — ты же научила меня не бояться, упрямо повторил он.

— Зачем мне уговаривать тебя быть доброй, если ты и сама не хочешь быть злой, если ты раз за разом пытаешься найти того, кто убедит тебя быть доброй, то наверное ты сама уже давно добрая. Зачем ты поступаешь не так как хочешь?

Девушка была в замешательстве, наверное в первый раз.

— Потому, что я ДЕМОН.

— А, воскликнул мальчик, — тебя так делать заставляет хозяин?

Демон нахмурилась, — это все мифы, у нас нет хозяина, демон принадлежит самому себе.

— А почему тогда ты не можешь быть собой?

Сфера темпорального поля растаяла, одновременно с этим возник заглушающий все грохот пяти автоматов. Полторы сотни кусочков свинца отрикашетили от серых крыльев, которыми она закрывала мальчишку. Она не разорвала террористов в клочья, а просто стрела им всю память, даря каждому еще один шанс стать человеком, хорошим человеком.

Сложив крылья она стала похожа на обычную девушку. Просто без одежды.

— Спасибо тебе, мои крылья стали серыми. Ты хочешь что-то сказать?

— Да, смущенно сказал мальчик, зачем у тебя тут волосы…

ДЕМОН звонко рассмеялась, впервые за тысячи лет….

Рождение легенды

— Почему боги не хотят, чтобы мы их видели?

— Т-сссс, зашипела старуха на не в меру любопытного мальчишку, — не поднимай глаза на демонов, их нельзя видеть… Если они узнают, что мы их видим, они тоже увидят нас, они разгневаются и истребят все наше племя, затопят лавой нашу пещеру… Только взгляни на черные крылья за спиной и страшные тела покрытые черными шипами, хищный оскал их клыкастых пастей.

Мальчишка, лишь недавно встретивший свою пятую весну у костра родного племени и потому получивший право носить набедренную повязку, с интересом посмотрел на демонов… Дети не умеют смотреть украдкой, он посмотрел широко открытыми глазами, наполненными любопытством а не страхом. Боги были просто прекрасны, их было трое, два мужчины и девушка. Полупрозрачные радужные крылья за их спинами походили больше на блики света, отраженного от поверхности моря или на радугу. Они состояли из лазурного света, таким же лазурным, полупрозрачным светом окутывались их обнаженные тела с гладкой, перламутровой как у детей кожей. Их лица были наполнены силой и дружелюбием, они были как взрослые, но выше, стройнее, без морщин и шрамов и они улыбались совсем как… дети. Боги стояли прямо на воде в центре небольшого лесного озера.

Потом двое мужчин раскрыли свои полупрозрачные крылья и растворившись в их свете просто исчезли.

Девушка едва касаясь воды подошла почти к берегу, она склонившись заглянула прямо в глаза первобытного мальчика.

— Ты меня видишь?

Ее голос звенел как весенний ручеек, где-то внутри головы тихо-тихо и вместе с тем очень отчетливо, совсем не так, как звучит шипенье стариков, лепет сверстников, или гортанное рявканье взрослых, как то очень отчетливо и понятно и… она говорила не шевеля губами. Мальчик был ошарашен настолько, что в его голове не шевельнулась ни одна мысль, он просто смотрел, смотрел с открытым от удивления ртом. Она улыбнулась и ухмыльнувшись собралась уйти, и тут, за секунду до того как исчезнуть, растворившись в своих крыльях она услышала, как в голове мальчика родился вихрь мыслей, бессвязных восклицаний, междометий и непонятно чего еще… она остановилась, весенний ручеёк пропел в голове мальчика один только звук и этот звук означал:

— Ты меня видишь, ты не можешь выражать свои мысли, но мысли определенно у тебя есть!

Мальчик посмотрел прямо в глаза богини, теперь настало время удивиться ей — прозрачная и ясная, сформированная и ограненная как бриллиант мысль, как будто он уже давно пользовался Истинной Речью прозвенела в ее мозгу:

— Я тебя вижу, я тебя слышу, я тебя не боюсь. Я обижаюсь, что ты считаешь меня малышом, который еще не умеет говорить.

Ее глаза, и без того огромные, округлились от удивления,

— Как