Миграция Души. Том 2: 1982–2012 избранное - Виктор Авин

Виктор Авин

Миграция души: Сборник стихотворений. Том-2

От Петербурга до небес

У Виктора Авина – не только свой стиль, свой язык, своя подчеркнуто индивидуальная интонация. У него – свой уникальный мир.

И в этом мире – свои законы, свои причинно-следственные связи. В нем – не снежинка ложится на фетровую шляпу, а наоборот – шляпа попадает в мишень снежинки. В нем – «человек, везущий санки», уходит прямо на небо. В нем – «дятел: «умер ветер» телеграфирует стволу».

В нем – Ахматова, Конфуций, Чехов, Гейне, Гагарин и многие другие. В нем происходит много необычного – того, что может происходить только в стихах и нигде больше.

Последовательность стихотворений в сборнике неслучайна. Поэт, слов демиург, каждым новым текстом надстраивает этот мир. Название книги тоже глубоко символично. «Миграция души».

Поэт чувствует себя мигрантом, регулярно покидающим этот простой мир, ради путешествия в мир поэтический. И каждым своим текстом он приглашает в подобное путешествие читателя.

Он дает советы тем, кто в пути. А путь его – стихотворчество. Все очень просто: нужно только добраться до небес, а там уже совсем недалеко. Там подскажет Петербургский ангел. Потому что начинается этот путь мир поэзии в Санкт-Петербурге, ведь Виктор Авин – глубоко петербургский поэт. Об этом он признается в одном из своих стихотворений. Подозреваю, что программных:

«Я – петербуржец…а это значитмне запах дыниприснится сноваво мне гордыняи столб дворцовыйа это значитмне на фонарныйа я на «Стачек»уж близко утрои небо с тачекроняет пудру»

Беда многих современных поэтов – их стихи скучны. Здесь же нет ничего подобного. Стихи Виктора Авина хранят в себе столько неожиданных словесных и смысловых поворотов, столько ярких метафор, что их совершенно нескучно читать.

И это тоже роднит их с путешествием – в дороге редко бывает скучно.

Одно слово тянет за собой другое, один звук перекликается с другим – все точно выстроено, как петербургская архитектура, в которой завораживает четкость линий, их графичность. Впрочем, все топонимы хорошо знакомы и жителям других городов: и Фонарный, и «Стачек», и Пять Углов, и Летний Сад, и Фонтанка, и даже река Оккервиль…

В общем, начальная точка пути определяется точно. Принципы движения проявляются походу… Смело открывайте эту книгу, решительно отправляетесь в увлекательное поэтическое путешествие. Скучно не будет.

Андрей Щербак-Жуков,

Член Союза Писателей России,

Председатель комиссии по фантастической и сказочной литературе при МГО СП России

Бывает, что тексты дышат мистериальным началом, представляя движение от вещи к эйдетическому пространству, они явственно говорят о неявственном. Бывает и так, что они налиты металлом и донельзя конкретны. Вот так в поэзии Виктора Авина – сочетается будто бы несочетаемое, эти два состояния: визионерство и четкость («Воздух и Мощность», говоря словами автора).

Высокое косноязычие футуристов и рокеров позволяет проникнуть в запредметную реальность. Слова сталкиваются, толкают друг друга, вскакивают на соседние синтагмы, играют в самые разнообразные игры, но игры эти максимально серьезны (ибо, как известно, что бывает серьезнее высшей игры?). Слова и словосочетания, кажется, ведут себя неподобающе, переходят дорогу в неположенном месте, но это их поведение убедительно и эффектно.

Здесь вообще всё очень по-настоящему. Разворачивается и еще одно измерение: своего рода метафизическая притча, произнесенная юродивым. Словесный ряд порождает эффект компактности и сжатости высказывания при смысловом затекстовом просторе: «На лужайке в раю толпа / Перед зеркалом. Лай и стон. /

Бог: Что вы вертитесь? Это слон. / Народ: Это уши, хвост, хобот, ум / Ноги, бивни, душа, глаза (как у Авина) / Палец, ноготь, голова, язык… / Бог: Это слон, говорю Вам я. / Народ: А перед зеркалом вертится почему? / Бог:

Просто вторая сторона слона / Ему в зеркале не видна, народ… / Ищет смысл». (С очевидностью вспоминается знаменитая побасенка о слепых, ощупывающих слона, каждый из которых полагает оного слона похожим на ствол дерева, веревку, скалу. Но есть Бог, видящий всё в целостности, разбирающий предметы на части – и собирающий из предметов новый мир. И автор тоже есть).

Мир распадается, но этот распад (как у Хармса. Или Хлебникова. Или Хвостенко) есть нечто подобное Большому Взрыву – образующему новое бытие: «Под зад коленкой /ив спину выстрел / распалась точка / и мир огромен / и жажда мысли / внутри молекул /теперь навеки / и вывод тонкий / натянут пленкой / на рот Зомбиста / который снова не родился».

Гротеск поведенческий и речевой выводит к метафизическому спектаклю, но этот спектакль – «Мышеловка», за представлением следует разоблачение представленного мира. Постановщик – Виктор Авин.

Данила Давыдов

Российский поэт, прозаик, литературный критик, литературовед, редактор.

Продолжение

172. Посмертная маска Христа

стих создан 30.01.08. временно удален, шедевр совершенствуется.

173. Это зеркало передается по наследству

И все-таки оно треснуло не выдерживая любвиЖивая фольга стекает на кирзовые сапогиС обратной стороны зеркала трещина не виднаДавай перевернем его, пусть затягивается странаИ мы переодеваемся в тапочки и халатОдин на двоих – хаки – пошел нам на маскарадА этим не занавесить ни зеркало ни окноВот тебе левый рукав, правым взмахни крыломГлавное делать мощно, медленно, со мною в тактПодняться над декорацией пока ее вертит сватИ примус наш нам доказывает что рукописи горятЕсли они фольгою были и плавятся клея рануНа той стороне зеркала оставив слова о главном.

И все-таки оно склеилось, значит ты была мамойНас помирила страна? Понял. Уу тебя побываламама.

Об.02.012.

174. И дьявол снова проиграл

Что на планете сотни лет —У них минутка на подуматьМы пролетаем в их нейронахКак электрический сигналЗажмурился – сверкнуло в бомбахМоргнул – я мимо проскакалОн улыбнулся – это значитНас любят женщины в кроватиИ отвлекают нас от партииЧто их ужасно отвлекаетНо конь летит и кончен бал —Что миг у них – то в слове вечностьИ дьявол снова проиграл.

22.02.012.

175. Двойное воскресение

Случайно выбранная, из того что былоИз генофона, пролетающего мимоНа световой волне FM, в диапазонеОт вершка и до грешка упасть в колоннеНа эту землю еще раз и еще разИ еще раз зависит все от микроскопаНо не видна ошибка даже в телескопах

Он ошибался и не раз – была ЛилитОн засекретил неполадки в Еве – в плевеНе взят в помощники сам Ной, Адам, баранВсе блеет, мы считаем в небе слогиПроспали главное опять в своей берлогеИ затесались к нам на яхту воры верыПотом и слово затесалось, но с ошибкой:Начало ошибалось до мочалаАвраам Аврамом был простым а кто-то плотникКто конопатил снова этот левый бортик?Кто чистил слово и лингвистов читки алкал?Все смылось. Смылись крысольвы, с одним —мочалкиИ в одиночестве (zweisamkeit[1]) Бо стоитИ смотрит – как бы чорт с улыбкой хитройВ акт воскресения к нам снова не проник…

Проникли оба, и руками разводя —И жизнь и смерть их нам, и вера хорошаЛишь бы не спать.

– Кто спать? Я, Бать?… И каждый даст лещаМочалке. И снова с неба отпускают нам ХристаС довеском беса на весах. А гирькой – сталкер…

18.02.012.

176. Весна круглый год

Девушка на снегуЕсли ей не поможешьЯ ей стих напишуУшки я ей согреюИз космоса прошепчу:Девушка не от pradaВ купальнике на снегуПравда планет парадаСветит монастырюКарфаген был давно разрушенПотому что любовь земнаяВыгнала нас из раяНо колоколом чертуБо’г_ да’л_ нам в ближайшем кругеСделав вселенским звукПоторопись, мой другА то ушки мы ей согреемИ уведем на луг…

16.02.012.

177. Некрасовские женщины Руси…

Женщина, умеющая слушатьПослана обычно только БогомПоставит запятую, но не словомС тобою не обмолвится – ищиИ щи' с волшебным ароматом на полдворикаГотовит из индейского топорикаС расчетом все отдать но одномуШурша хрустящею капустою по днуВоды не добавляя в рай – ни адаДержа все при себе, на язычкеНе позволяя огоньку в себе утечкиС расчетом все еще раз одномуКого половником проводит под уздцыИ встретит его раскаленной печкой.

Некрасовскую женщину в РусиМолчанием подковывают и честьюА к иным и не подходят василькиУ Василенковых в глазах искрятся, бестии:)

17.02.012.