Сторожевые псы в Моликотле - Ричард Кертис

РИЧАРД КЕРТИС

Оторвавшись от стакана, Лу Роумер поднял голову и увидел, что из глубины бара на него уставилась пара знакомых глаз. Хотя в этом взгляде Роумер и не почувствовал враждебности, он предпочел улизнуть. При его роде занятий, если узнают друзья, рано или поздно могут опознать и враги. Да и назвать Майрона Твими другом было бы никак нельзя. Он, как и Лу, находился по ту сторону закона, где понятия дружбы вообще не существует

Лу бросил на стойку двадцать песо и направился к выходу. Но Твими тоже встал, и они вместе вышли на прохладную улицу вечернего Мехико. Лу свернул на улицу потемнее, параллельную Ла Реформа, главной магистрали города. Он не хотел, чтобы его видели вместе с Твими в освещенных местах.

Они шагали молча. Лу был на голову выше и выглядел гораздо приличнее, чем его спутник. Чтобы не отстать, Твими приходилось поторапливаться. Мимо них проплывали такси, из которых доносились соблазнительные призывы провести ночь, полную впечатлений. Вот просеменила парочка цветущих темноволосых девиц, наградивших их многообещающими взглядами и хихиканьем.

— Тут неплохо можно поразвлечься, а, Лу?

Лу игнорировал попытку завязать светский разговор.

— Откуда ты узнал, где меня найти?

— Да как сказать… Мы ведь оба пользуемся услугами одного джентльмена, когда хотим избавиться от какой–нибудь собственности. Он мне намекнул, что ты в городе.

— Черт бы его побрал. Если он не может держать язык за зубами… — Лу прибавил ходу, словно в надежде, что коротышка в конце концов утомится и отстанет. Но Твими не отставал.

— Не думаю, что нам есть о чем разговаривать, Твими, — сказал Лу, не глядя на спутника.

— Может быть, нет, Лу, а может быть, и есть. Я только хотел тебя поздравить с удачей… на Сент — Реджис. На следующий день в газетах была фотография Эдит Глейд, которая на этот раз никак на кинозвезду не походила. Она прямо кипела от злости.

Подбородок у Лу дернулся, но он больше ничем не выдал себя:

— Не знаю, о чем ты болтаешь.

В свете фонаря ярко блеснули зубы Твими.

— Ну, поскольку мне–то известно, о чем я болтаю, неважно, знаешь ли ты.

Твими продолжал, таинственно понизив голос:

— Чего уж там, кое–какие мелочи прямо о тебе кричат. Ну и потом, наш общий друг показал мне пару камушков, и это подтвердило мои предположения.

— Напомни мне, чтобы я набил этому типу морду.

— Да ты не волнуйся, он ничего себе такого не позволил. Он больше, чем надо для дела, не сказал. А я твой секрет во как хранить буду.

— Да? За сколько?

Твими остановился и посмотрел на Лу взглядом побитого щенка.

— Я стукачом еще не был, Лу.

— Ну тогда чего тебе надо? — Лу посмотрел на Твими с плохо скрытой злостью и раздражением.

— А вот чего, — сказал Твими. — Я тут обмозговал одно дельце, которое выглядит очень аппетитным. Для него нужны двое с нашими способностями. Мне б хотелось все это тебе подробно рассказать, Лу. Если тебе это подойдет, всю выручку делим пополам. Не подойдет, не надо. Разойдемся по–хорошему. Но только ты согласишься. Это верняк.

— Прошлый раз ты тоже так говорил, забыл? А сам прошляпил, и мы чуть не сели. Да–да. Первый и последний раз я с тобой ходил.

— Лу, ну сколько же раз мне тебе повторять? Ничего я тогда не прошляпил. Просто редчайший случай — все так совпало! Сторож забыл свой…

— Плевать я хотел, что там сторож забыл. На этот раз я с тобой и на один шанс из миллиона рисковать не буду.

Лу скептически посмотрел на собеседника. Твими ответил взглядом, полным спокойствия и уверенности Лу поколебался, но затем сказал:

— Куда мы можем пойти? Но только чтобы вокруг никого!

Твими просиял и предложил пойти к нему в гостиницу. Но Лу не хотел рисковать. Тогда Твими предоставил решать вопрос ему самому, и Лу провел его к скамейке одного из маленьких парков, которых так много в Мехико. Среди пышной, пахнущей корицей зелени их голоса звучали приглушенно. И здесь Твими объяснил все в подробностях, для убедительности дергая Лу за лацканы пиджака.

— Ты когда–нибудь слышал про Моликотл?

— Шахтерский городок, мечта туриста.

— Ну, это далеко не все. Он стоит на горе, а гора эта, я тебе клянусь, вся из чистого серебра, золота, драгоценных и полудрагоценных камней. Каждый день из нее выкачивают целые состояния, и так все двести лет, как существует город. — Твими трижды дернул Лу за лацкан, чтобы подчеркнуть значимость сказанного. — По добыче он только Такско уступает, и, как и там, у них — куча всяких мастеров и ремесленников, которые обрабатывают камни и продают туристам. Там прямо десятки лавок. В большинстве продается барахло, но в одной–двух — высокий класс.

— Знаю я этот класс. Бирюза в мельхиоровой оправе.

— Как бы не так. У них попадаются вот такие бриллианты, оправленные в платину. Изумруды, сапфиры, рубины. А в сейфах — бездна необработанных камней, которые легко сбыть, они же не меченые. Я там был и все своими глазами видел. Ну, я признаю, качество камней у них не такое, как у Тиффани, но, во всяком случае, на уровне Вулворта.

— Дальше, — сказал Лу, обнаруживая признаки интереса.

— На ночь все это складывается в сейфы. — Зубы у Твими засверкали в фиолетовом свете рекламы. — Но ты знаешь, эти сейфы, наверно, еще Кортес с собой привез. Я такие сейфы по три сразу открываю для практики по утрам, прежде чем зубы почистить.

— А хозяева живут там же?

— Только те, что победнее. Туда мы и не пойдем. Остальные, они живут в богатых кварталах выше на холме.

— Охрана какая?

Твими энергично отмахнулся.

— Сирены?

Твими рассмеялся.

— Электричество у них есть, и то ладно. Никаких сирен.

— Полиция?

— Толстяк констебль и его помощник, городской дурачок. Тюрьма стоит на одном конце города, а лавки — на другом. По этому быстро добраться им до нас не удастся. Даже если бы у них была машина. Констебль и помощник сменяются в тюрьме — по ихнему «хузгадо», — так что один всегда спит. Единственное затруднение — это собаки, но я позже и про них скажу.

Лу отцепил пальцы Твими, впившиеся в лацкан его пиджака.

— Погоди. Какие еще собаки? Давай выкладывай.

Он внимательно посмотрел Твими в глаза. Собаки — это как будто бы чепуха. Но если Твими их упоминает, значит все дело в них. Лу попытался прочесть что–либо в глазах Твими. Но на лице Твими не отразилось ни малейшего желания избежать щекотливой темы. Больше того, его лицо расплылось в улыбке.