Эпоха легенд 1. Маленькая победа - Пол Кемп

Пол Кемп

Маленькая победа

Масуд изнемогал от усталости, но продолжал бег, одну за другой переставляя свинцовые ноги. Пустыня засасывала его сандалии, и короткие отчаянные вскрики срывались с его губ при каждом шаге. Он старался сдерживать их — он знал, что мёртвые могут услышать — но ужас требовал выхода. Он вдохнул пыльный воздух, поперхнувшись песком, наполнявшим его, удары сердца, бьющегося словно барабан, громом отдавались в ушах.

В его разуме вспыхнуло воспоминание о Наэмах, её изуродованном лице, пустых тёмных бассейнах глаз. Желчь подкатила к горлу. Он сглотнул, сдерживая рвотный позыв.

Облака затянули небо и скрыли уже и так слабый лунный свет, словно погрузив пустыню в чернила. Он мог видеть лишь на десять шагов в любом направлении. Он бежал — слепец в окружении мертвецов. Тени маячили во тьме: неуклюже передвигавшие ноги, раскинувшие руки фигуры. Вонь гнили, принесённая туманом, окутавшим его, наполнила воздух. Он пошатнулся, потерял равновесие и кубарем покатился по песчаным дюнам, его дыхание превратилось в стон боли. Он мгновенно вскочил на четвереньки, задыхаясь от паники, покрывшись испариной, чувствуя, как песок цепляется за его тело. Тошнота подступила к горлу, и мгновение спустя его ужин оказался извергнут на песок.

Со всех сторон он слышал скрип гниющей плоти, медленно передвигавшейся по песку, гротескный клик-клак, издаваемый сгнившими зубами бесплотных челюстей, перетирающих воздух в ожидании свежей плоти. И стоны, ужасающие голодные стоны, что звучали, словно эхо слов, забытых и полных боли.

Он вытер рот и оглянулся в отчаянии, как загнанное в ловушку животное, его потная рука судорожно сжалась на рукояти окровавленного хопеша.

Ещё стон. Ближе.

Встань. Встань. Встань.

Слёзы навернулись на глаза, когда в его разуме вновь возник образ Наэмах.

Из темноты справа от него вынырнула фигура: плоть цвета кровоподтёка болталась на костях, и гниющие зубы оскалились, когда мертвец зарычал. Остатки разорванного савана покрывали его разрушенное тело, болтаясь на ветру. Тварь издала стон и, шатаясь, двинулась к нему. Он вскочил на ноги и побежал.

Ещё одна тварь появилась из темноты слева, её появлению предшествовала вонь смерти, ужасающее клацанье мёртвых челюстей и ещё больше стонов.

Он повернул направо и побежал прочь, скользя в песке, движимый вперёд лишь страхом и инстинктами. На бегу он оглянулся, всё ещё переживая свою встречу с Наэмах. Это было ошибкой: он с разбегу воткнулся в спину зомби. Плоть живого мертвеца взорвалась, подобно гнилому плоду, окатив Масуда зловонной кровью. Их конечности сплелись в клубок, и прикосновение к холодной, влажной плоти мертвеца вызвало у Масуда очередной рвотный позыв. Тварь зарычала и попыталась перевернуться, стеная и клацая челюстями, его холодные пальцы сомкнулись на руке человека. Масуд упёрся коленом в спину зомби, резким ударом хопеша отделил голову мертвеца от его тела и вскочил на ноги.

Они были повсюду, окружая его: вырисовывавшиеся во тьме неясные силуэты, наполнявшие ночь стонами, клацаньем челюстей и запахом гнили. Он повернулся по кругу, его дыхание со скрипом вырывалось из горла, его зрение размылось. Он был мёртв. Он знал, что уже мёртв, и тишина больше не имела значения. Он выбрал направление и побежал, оглашая пустыню криками, полными ужаса и отчаяния.

— Прости, Наэмах!

Он должен был сделать это. Он должен был сделать это.

Позади него раздался вой. Вой не зомби, но пожирателей плоти, мерзких упырей. Перед cвоим мысленным взором он увидел их — некогда являвшихся людьми существ: истощённых, с туго обтянутыми кожей костями и сухожилиями, с вытянутыми лицами, с налитыми кровью глазами и острыми зубами. Они вприпрыжку неслись по пустыне, подобно стае шакалов.

Он ответил на их крик своим. Боковым зрением он уловил движение справа от себя и побежал в ту сторону, подчинившись порыву ярости и страха. Зомби повернулся, подняв руки, Масуд отрезал их и, пока ухмылявшийся мертвец окроплял кровью пески, продолжил свой безумный бег.

Он пробежал ещё десять шагов, прежде чем вновь споткнулся и кувырком покатился по песку, размахивая руками. Всё замедлилось, и казалось, что он оступался целую вечность. Падение обратилось в растянутый в бесконечность момент, полный ужасного ожидания. Он неуклюже упал на землю и врезался головой во что-то твёрдое. Боль пронзила его, искры замелькали перед глазами. Мысли беспорядочно заметались в голове и словно бы заполнили воздух вокруг. Он дрейфовал среди них, падая, в глазах потемнело.

Он попытался произнести имя Наэмах, желая умереть с её именем на устах, но ни один звук не покинул рта.

Он смутно почувствовал руки — или, может, что похуже — на своём теле, впрочем, ему могло просто почудиться.

Возможно, какое-то животное, подумал он отчуждённо. Может быть, он споткнулся о деревянную доску. Масуд удивился, почему последняя мысль показалась ему забавной. В голове вспыхнули воспоминания о пути, что привёл его сюда…

Масуд беспокойно, словно один из содержащихся в клетке львов царя-жреца, мерил шагами вздымавшиеся в небеса, неприступные каменные стены Бхагара. Горячий ветер сушил потную кожу. Знамёна, поднятые на стенах, трепыхались на ветру, издавая звук, напоминающий щелчок кнута. Солнце ползло на горизонте, окрашивая пустыню в золото и багрянец.

Позади и ниже просыпался город после очередной ночи, наполненной беспокойными, печальными снами.

Несколько телег, громыхая, проехали по плотно утрамбованной земле улиц. Ставни и шторы открылись навстречу новому дню, и стал слышен тихий кашель и шум негромких утренних разговоров. Спустя некоторое время стук молотка в Купеческом квартале возвестил о начале рабочего дня для рабов, что от рассвета до заката занимались укреплением обороны города. Как только круг солнца полностью взошёл над горизонтом, над городом разнёсся глас огромного колокола храма Птра, возвестив наступление утра. По всему городу над храмами возносился дым жертвоприношений, унося в небеса надежды и чаяния горожан.

Масуд посмотрел за стены, в бесплодный, песчаный пейзаж бескрайней пустыни. Одинокая телега, наполовину погребённая под песком, лежала недалеко от стены. Площадь перед воротами ещё не столь давно была наполнена шумом, усеяна красочными палатками, верблюдами и лошадьми, путешественниками и торгующимися покупателями, ныне же она была пуста: кто-то скрылся за городскими стенами, кто-то вовсе сбежал.

Грядёт война. Узурпатор и его неживая орда шли через пустыню, словно песчаная буря, обращая в прах всё на своём пути. Ну, или, по крайней мере, так говорили. Но, впрочем, любая армия будет сокрушена под могучими стенами Бхагара. Так должно быть.