Старик и скважина - Евгений Попов

Попов Евгений

Старик и скважина

Евгений Попов

Старик и скважина

Рассказ на производственную тему

- Человек - сказал Гарри Морган очень медленно,

- не имеет не может никак нельзя некуда.

Э.Хемингуэй

Ни при какой другой работе

не ощущал я так сильно, что пишу об общеизвестном.

З.Фрейд

Кто Хемингуэя, а особенно Фрейда читал или просто любит, то не подумайте чего плохого. Старик, он и есть старик, 56 лет старик Гдов, мой старый персонаж, а скважина, она и есть скважина, мелкая буровая скважина "на воду", расположенная на дачном участке Гдова, что по "рижскому направлению" к северу, северо-западу от города Москвы. Глубиною 21 м со столбом воды около 10 м - с 11 м от уровня поверхности до самого дна, если, конечно, не заилит, как всегда, особенно ранней весною, когда вся природа делает стойку в ожидании циклических, но резких перемен на пути к русскому лету, как собака на охоте или советский человек перед "перестройкой", которая вывела его из чекистских подвалов тоталитарной зимы на мусорную весеннюю поверхность так называемой "неокрепшей демократии". Вот так-то!

А вообще-то все смешалось в уютном доме Гдова, расположенном в одной московской улице недалеко от еврейской синагоги. Жена купила цветы в горшках и поливала их специальной намагнитизированной водой, школьник-сын писал шпаргалки и зубрил английский язык, намереваясь стать миллионером, сам Гдов в очередной раз утратил работу, заключавшуюся в написании ненавязчивых, якобы шутливых отчетов на злободневные политические и общественно значимые темы, вроде гримас упомянутой перестройки, выражающихся в повальном воровстве и резком снижении гражданами отныне свободной (но не навсегда) страны планки морального уровня, чтоб через эту планку прыгать туды-сюды, как в славянском язычестве через костер на Ивана-Купала или как в Древнем Риме, который от таких прыжков и издох, покрывшись коростой, о чем желающие могут прочитать не в этой, так в других книгах, как кому повезет. Уф! Вот он и поехал на дачу.

- Заилилась, заилилась, точно заилилась скважина, - уныло думал Гдов, включивший электрический насос "Малыш" мощностью 280 ватт с нижним забором воды, которая не текла и даже не шипела. Что, очевидно, и вызвало, товарищи, сгущение концентрации песка в воде до уровня пульпы. Ведь явно не справлялся насос с поставленной ему задачей, хоть и работал изо всех сил, старался, как на коммунистическом субботнике застойный парторг, пока еще не ставший олигархом или владельцем контрольных пакетов акций, но уже покрикивающий на безропотных пьяноватых трудящихся СССР, изнывающих с бесполезными метлами и скребковыми лопатами в руках под игом тоталитаризма в ожидании торжества светлого будущего - дикого капитализма с человеческим лицом. Эх, жизнь!

Был к тому же Великий пост, хотя старик Гдов слабо верил в Бога. Вернее, он признавал, конечно же, что Бог есть, отрицать это может только дурак, а мой персонаж таковым был лишь время от времени, особенно когда подолгу не пил ничего спиртного. "Бог-то Бог, да сам не будь плох" уклонялся он от окончательного решения проблемы, прячась, как трус, за народной мудростью. В церковь ходил редко, повинуясь скорее собственным капризам, нежели осознанной необходимости держать свечечку в окружении братьев и сестер по вере, злоупотреблял скоромным, ругался нехорошими словами. Мысль о том, что он теперь, в отличие от реалий скудного послевоенного детства и дальнейшей нищей жизни под коммунистами, может отрезать себе любой кусок любой колбасы любого объема, не то чтобы убивала его или сводила с ума, а, скорее, тормозила его становление как крупной личности, и он оставался мелкою писательской персоной, которая лишь в юности мечтала о получении Нобелевской премии, а теперь хотела только денег, денег, ничего, кроме денег, потому что денежки всем нужны. Вот он и писал отчеты. Например, о том, как на Н-ском мясоперерабатывающем комбинате делают очень качественную колбасу. Рецепт прост - там из колбасы не воруют мясо. А кто ворует, тех бандиты закатывают по транспортеру прямо в машину по производству фарша из неуворованного мяса. Вот Гдов и утратил работу. Крепла Империя "неокрепшей демократии", много толковала о нормах современного русского языка, вновь целилась сказать писателям: "Не балуй!" Не любил Гдов начальство, он родину любил.

А уж вечерело. Утративший с годами привлекательность, мужскую силу и свежесть, как консервированный в банке помидор, оставленный нерадивой пьющей хозяйкой посреди разоренного пиршественного стола, Гдов весь остаток своей падающей энергии отдавал производству - будь то сочинение сказок для народа, именуемых художественной литературой, или, как в данном случае, усиление попыток добиться от земли ответной живительной влаги, именуемой коротким словом "вода". И то, и другое, говорю, у него получалось сносно. Имя его было узко известно в широких кругах, вода иногда из скважины им добывалась. К сожалению, высота водяного столба в скважине, по его приблизительным подсчетам, сократилась до 3-4 м вместо 10, однако то, что зеркало ее держалось на прежней отметке 11 м от поверхности, наглядно подтверждало уже сказанное Гдовым на страницах этого рассказа на производственную тему. Скважина ТОЧНО ЗАИЛИЛАСЬ. Ведь если бы вода ушла вниз вследствие аномалий, связанных с весенним паводком, то высота водяного столба тоже была бы 3-4 м (точнее Гдов вычислить не мог, потому что был технически туп), однако, учитывая глубину скважины (21 м, если помнят читатели), зеркало воды, согласно простому арифметическому действию вычитания 3-4 от 21, составляла бы 17-18 метров.

- Непременно заилилась! - в очередной раз ругнулся Гдов и в очередной раз стал вытягивать из скважины этот тонкий, длинный, но плотный и разбухший от содержащейся в нем жидкости зеленый армированный шланг.

И точно! Раскрутив отверткой стальные хомуты, отсоединив шланг от насоса, Гдов обнаружил, что примыкающий к насосу патрубок плотно и намертво забит песком, отчего и не качал, разумеется, маломощный насос, хрен ты такую толщу влажного песка прокачаешь!

А уж луны огромной самый мелкий краешек вдруг показался среди мрачных зубцов уже неразличимого во внезапно наступившей темноте окрестного леса. Со стороны можно было подумать, что Гдов сошел с ума или колдует. Высоко вздымая над головой конец зеленого шланга, он с силой колотил им о землю, чтоб из шланга мало-помалу сыпался слежавшийся песок. Совершенно, как мужик из непристойных русских народных сказок, который аналогичными действиями, но с помощью гипертрофированного фольклором мужского полового органа изгонял чертей из захваченного ими озера. Хлюп-хлюп, хлюп-хлюп. Усилия Гдова возымели действие. Внутренность шланга стала плоской, пустой, и инструмент вновь оказался годным к работе.

Да и Гдов был уже не тот лох-дилетант, который только что взялся за дело. Опытный Гдов на этот раз заглубил насос не на 2 м, как обычно, а разместил его всего лишь в 50 см ниже уровня зеркала воды, определив этот уровень, скорее, не по метражу шланга, а по тому характерному склизкому звуку тоже "хлюп", означавшему, что насос уже вошел в воду, готов к дальнейшей работе на благо человека, и весь вопрос теперь заключается лишь в том, способен ли механизм теперь это сделать. Сумеет ли? Сдюжит ли?

Не сдюжил! Гдов аж заскрежетал зубами, поняв, что вследствие заиливания понизился дебет скважины, и насос, выбрав всю накопившуюся воду, сначала заработал со страшным скрежетом в сухой воздушной пустоте, а потом выключился. Ведь в конструкцию этой модификации насоса "Малыш" была заложена тепловая защита от работы с чудовищным перегревом, который непременно возникает, если насос не находится в родной водной стихии, играющей в данном случае роль охлаждения, нейтрализующего воспаленность насоса, как то и было задумано учеными и изобретателями.

И - о чудо! После значительной паузы система вдруг вновь ожила. Вода сначала медленно выдавила из шланга колбаску песка, похожую на дерьмо - из прямой кишки или произведений писателя Солокина, трубадура фекалий и певца неправильных отношений между людьми. А потом... потом, друзья, ПОШЛА вода! "Водица", - умилился Гдов, как советский дехканин, которому пустили воду в арык, вследствие чего Аральское море превратилось в соленый пруд и Паустовский не смог бы заново написать свою блестящую, как на солнце, производственную повесть "Кара-Богаз" о смелых азиатских тружениках, осваивающих Арал на радость всем другим трудящимся СССР, за исключением кулаков, попов и белогвардейцев.

Луна... Луна являла собой светящийся синий шар, нависший прямо над умной головой Гдова. Добившись определенных производственных успехов, он решил немного отдохнуть, выпив для начала чуть-чуть водки из большой бутылки и переодевшись. В своем синем, как луна, китайском шелковом халате с птицами стоял старик на улице под луной, мечтая, как Ленин о коммунизме, что неплохо бы написать рассказ на производственную тему о том, как некий писатель, например сам Гдов, пишет рассказ, где изображен все тот же Гдов, пишущий рассказ про Гдова. Гдов вспомнил Борхеса, тоже писателя, и рассмеялся - два раза подряд мошенничество не прохиляет, большую рыбу выловит лишь следующий за Гдовым старик, фонтанирующий словами гораздо более убедительнее, чем ушибленный советской властью Гдов. Простим его, читатель, за такие мысли, ведь денежки, повторяем, всем нужны...