Город за колючей проволокой - Светлана Василенко

prose_contemporary Светлана Василенко Город за колючей проволокой ru glassy FB Tools 2006-04-26 http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/5/vas4.html CB7A91F4-64A9-4D86-8975-ED54898E369D 1.0 «Новый Мир» 2006, №5. С. Василенко. Город за колючей проволокой

Светлана Василенко

Город за колючей проволокой

В военном «газике» мы едем со съемочной группой в город, в котором я родилась, снимать документальный фильм о моем детстве. По правую руку от нас серая, словно военная шинель, полынная степь, уходящая за горизонт, по левую – пойма реки Ахтубы. Ахтуба – рукав полноводной и величественной царицы всех русских рек Волги. То есть она как бы родня Волги, ее сестра или дочь, но характер у нее совершенно другой, она стремительная, своенравная, с бурным, словно она горная, а не степная речка, течением. Кажется, что именно из-за своего дурного характера и убежала она из царского дома, чтобы жить своей дикой и необузданной жизнью, но рядом, параллельно с Волгой-матушкой, так же, как та, впадая в Каспийское море.

– Ахтуба… – произносит режиссер название реки, будто пробует его на вкус, и спрашивает меня: – Откуда такое странное у речки имя? Какое-то совсем нерусское.

– Нерусское, – подтверждаю я. И рассказываю.

Когда-то, завоевав всю Азию, дикие орды монголов под предводительством Бату-хана, внука Чингисхана, остановились именно здесь, на берегу реки Ахтубы. Сердце Бату-хана поразила эта дикая коварная река, характером и нравом так похожая на необузданный характер и нрав его народа, и, очарованный раз и навсегда ее красотой и красотой этого места, он именно здесь, в пойме реки Ахтубы, основал Западный улус монгольского государства, назвав Золотой Ордой, и построил столицу Золотой Орды – Сарай. Именно отсюда, из Золотой Орды, монголы совершали свои кровавые набеги на Русь, сжигая и вырезая на своем пути русские города и села. Отсюда они покоряли Русь, выключив ее как государство из исторического контекста на несколько столетий. Именно сюда, в Золотую Орду, стекалась дань с русских княжеств, сюда, в Сарай, приходили к хану русские князья – выпрашивать разрешение на княжение.

Я, конечно, немного привираю, рассказывая. Хан Батый построил столицу Золотой Орды гораздо южнее этого места, в низовьях Волги, а уже потом, многие годы спустя, другим ханом она была перенесена сюда. Но для пущей убедительности рассказа не грех немного приврать.

– Однажды русский князь влюбился в ханскую дочку Тубу. Она, соответственно, в него. Потом князь уехал, пообещав ей вернуться через год и жениться, – рассказываю я съемочной группе местную легенду.– Отец, узнав об этом, рассердился и решил поскорее выдать дочь за старого и некрасивого…

– Хрыча, – фыркает оператор Ира. (Она, между прочим, одна из лучших операторов России.)

– …крымского хана, – говорю я.

– А она сама-то что? Туба эта, – спрашивает, заинтересовавшись, шофер «газика», молодой румяный солдатик. – Пошла за него?

– Останови-ка машину вон у того камня, – прошу я его. Машина останавливается около серого, из бетона, неуклюжего, будто его делал какой-то неумеха, монумента. Мы выходим. На бетонном боку следы от букв. Видимо, медные буквы с монумента скрутили местные алкаши и за бутылку водки сдали в утильсырье как цветной металл. Режиссер пытается прочесть надпись. Ничего не получается. Он поднимает на меня глаза:

– Что тут написано?

– Что здесь была столица Золотой Орды – Сарай.

– Вот здесь?! – Режиссер ошарашенно обводит взглядом местность. Вокруг монумента вместо огромного цветущего города, растянувшегося на многие километры, с каменными зданиями, дворцами, фонтанами, многолюдными базарами, толпами людей из разных стран, лошадьми, овцами и верблюдами, – а именно так описывали столицу Золотой Орды путешественники, – лишь голая серая степь и убогий памятник былому могуществу, жестокой Орде, покорившей полмира, памятник, который, как я поняла вдруг, оглянувшись на него, был похож на скифскую каменную бабу, только без головы.

Мы идем к машине, и я рассказываю режиссеру о том, что когда-то в детстве мы с друзьями приезжали сюда и рыли землю в степи. Перекопали все склоны оврагов лопатами. Искали золотого коня.

– Какого еще коня? – раздраженно переспрашивает меня режиссер. У нас с ним намечается творческий конфликт, причины которого нам и самим не ясны. Но эту пока лишь наметившуюся трещинку в отношениях мы с ним старательно культивируем, чтобы в любой момент на любом этапе съемок можно было бы взорваться, не согласиться, отломиться недовольным куском от скалы, – и тогда эта трещина очень пригодится.

– Я ж говорю, золотого, – недовольно поясняю ему я. – Когда хан Батый умирал, он приказал расплавить все золото, которое у него было, и вылить из него статую своего любимого коня. Этого золотого коня он закопал в степи, но где, никто не знает. С тех пор все его ищут. А он, этот золотой конь, раз в год, в самую лунную ночь, выходит из-под земли и скачет по степи. Многие слышали звон его золотых копыт. Есть такая легенда.

– Легенда на легенде, – сокрушенно, но в то же время язвительно говорит режиссер. – Ничего не осталось. Только легенды.

– Для нас, кто здесь живет, это не легенды, – говорю я тихо.

– А что же?

– Как бы это лучше сказать… Для нас это реальность. Мы с этим родились здесь.

– Но только теперь уже никто не копает степь в поисках золотого коня, – говорит режиссер. – В сказки уже никто не верит.

– Ты же сам сказал, что легенды – это все, что остается от жизни, – не соглашаюсь я.

– Мы не будем снимать твои легенды, – говорит режиссер раздраженно. – Мы будем снимать фильм о жизни! Документальный фильм. Запомни!

Недовольные друг другом, мы с режиссером усаживаемся в машину. Румяный солдатик, заводя машину, вопросительно скашивает на меня свой детский любопытный глаз.

– А что дальше-то было? С Тубой, ханской дочкой? – нетерпеливо спрашивает он. – Вы недорассказали…

– Убежала она от своего жениха, крымского хана, прямо со свадьбы. Побежала к реке и утопилась, – говорю я.

– Ах! – вскрикивает солдатик от неожиданности.

– Так же закричал хан, ее отец, подбежав к реке, когда узнал от слуг, что случилось: «Ах, Туба! Ах, Туба! Что же ты наделала!» С тех пор река и зовется – Ахтуба… – говорю я.

– А дальше что? – не унимается солдатик.

– А дальше она стала русалкой…

– Господи! Я с вами с ума сойду, – говорит режиссер страдальческим голосом, будто у него ноют зубы. – Поехали!

Машина трогается.

От Сарая до моего родного города пятьдесят километров.

Этот военный город долгие годы был окружен колючей проволокой. Пройти в него и выйти из него можно было только по спецпропускам через КПП – контрольно-пропускные пункты. Говорить и писать об этом городе было нельзя. Этого города долгие годы не было на карте. Карты этого города не существует до сих пор. Название города тоже было военной тайной. Нельзя было, покупая билет в кассе, сказать: «Дайте, пожалуйста, билет до города N». Враг мог услышать (плакаты, где был изображен этот подслушивающий тебя враг, висели в городе повсюду). Надо было сказать: «Мне нужен билет до восемьдесят пятого разъезда». Названий у города было много. В одно и то же время у него было несколько имен, видимо для маскировки, чтобы запутать след, обмануть врага и шпиона, – его называли и Знаменском, и Десятой площадкой, или просто Десяткой, упоминаемым выше 85-м разъездом, Городком и даже – Москвой-400… (Вот и сейчас, перечисляя эти названия, суеверно по-детски думаю, а не выдаю ли я военную тайну?) Но сами жители называли свой город по названию близлежащего старинного астраханского села – Капустин Яр. Или сокращенно – Кап-Яр.

Там мне в середине пятидесятых годов и суждено было родиться.

Когда-то очень давно здесь было Каспийское море. Море отступило, образовалась впадина глубиной в двести метров ниже уровня моря, и вот там, на дне ушедшего моря, мы и жили, словно в банке, которую накрыли, точно крышкой, куполом синего, без облачка неба. Ночью же с неба свисали, как с рождественской елки, огромные яркие звезды. Собственно, именно из-за того, что небо в тех местах почти весь год чистое и безоблачное, и решили там сделать полигон.

Место, где я родилась, было ракетно-ядерным полигоном, где испытывали ракеты и новейшие виды ядерного оружия. А Капустин Яр был городом, где жили военные, работающие на полигоне, и их семьи: жены и дети. Полигон был основан в 1946 году, сразу после войны, когда из Германии вывезли ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2, над которыми усердно работали ученые Рейха и которыми, к счастью для человечества, Гитлер так и не успел воспользоваться. На основе этих ракет советские ученые разработали свои образцы. Кстати, из деталей этих же немецких ракет на другой стороне земного шара в это же время были созданы и первые американские ракеты. Как посаженные в землю зубы дракона, гитлеровские ракеты проросли в разных частях света. Началось долгое, растянувшееся на десятилетия, ядерное противостояние двух сверхдержав – СССР и Америки, началась «холодная война».